Разрушенные клятвы

Глава 82

Селеста

Мой взгляд мечется между растением, которое я держу в руках, и закрытой дверью домашнего офиса Зейна, мое сердце бешено колотится от волнения, пока я пытаюсь преодолеть свою нерешительность. Уже две недели он возвращается домой и сразу же уходит в свой кабинет, полностью отгородившись от меня. Ясно, что он не знает, как реагировать на мои извинения, и я разрываюсь между желанием дать ему пространство и стремлением доказать свою искренность. Я снова и снова вспоминаю его взгляд, когда он сказал, что не верит в мою любовь и что я хочу быть с ним только потому, что так удобнее. Как мне убедить его в обратном? Как мне заслужить его прощение после всего, что я ему причинила? Он был прав, когда сказал, что я собственными руками разрушила нашу жизнь, и я не знаю, как все исправить. Я никогда не испытывала такого мучительного сожаления, и мне не на кого выплеснуть свой гнев и беспомощность, кроме как на саму себя.

Я делаю глубокий, успокаивающий вдох и толкаю дверь, он поднимает взгляд, и его лицо мгновенно становится непроницаемым, когда он замечает растение в моих руках. Я замираю на пороге и просто смотрю на него, чувствуя, как глубокая тоска разливается по моей груди. Я почти не видела его в последние дни — каждый раз, когда мы оказываемся в одной комнате, он находит повод уйти. Даже ночью он, кажется, ждет, пока не убедится, что я сплю, прежде чем присоединиться ко мне в постели, как это было в первые недели нашего брака.

Не раз я хотела развернуться и заставить его взглянуть на меня, но не смогла заставить себя. Последнее, чего я хочу, — это сделать все еще более неловким, загнав его в угол поздно ночью в нашей постели. Я не ищу конфликта, и не получу его расположение, раздражая его.

Когда он не может избежать моего присутствия в офисе, он полностью погружается в свою работу, используя Майка в качестве посредника, когда это необходимо. Его избегание делает очевидным, что он не хочет ни разговаривать со мной, ни даже видеть меня. Он даже перестал отвечать на звонки моей матери, и я не знаю, что ей сказать. Я знаю характер Зейна и понимаю, что ему нужно пространство, когда он пытается разобраться в своих мыслях, но мое терпение на исходе. Когда он смотрит на меня так, словно не понимает, что я собой представляю, я чувствую отчаянное желание доказать ему, что моя любовь к нему по-прежнему сильна.

Мои руки дрожат, когда я осторожно ставлю ландыш, который я принесла ему, на край его рабочего стола, и он хмурится, его лицо выражает внутреннюю борьбу.

— Я бы хотела, чтобы у меня были навыки посадить его, — шепчу я, — но у меня их нет, так что я купила его для тебя. Ты помнишь, Зейн? Это были первые цветы, которые ты мне подарил. Ты сказал, что, как и мы, ландыши имеют долгую историю, и они символизируют извинения и новый старт, когда эти извинения принимаются.

Его взгляд скользит по моему лицу, и я отдала бы все, чтобы узнать, о чем он думает. Только перед моим днем рождения я была уверена, что в его взгляде я видела любовь — может, не такую, как раньше, но все же любовь. Сейчас я не уверена. Он стал таким же нечитаемым, как и был, когда мы только поженились, и эта утрата ощущается сильнее, чем когда-либо.

— Ты когда-то сказал, что не будешь просить моего прощения, и что хочешь только один шанс, чтобы его заслужить. Я стою перед тобой с той же просьбой. Дашь мне шанс, Зейн? Хотя бы один шанс доказать, что я действительно люблю тебя, что я извиняюсь, насколько это возможно, и что твои опасения о нас беспочвенны?

Зейн отодвигает кресло, создавая дистанцию между нами. Чистая мука светится в его глазах, и я затаиваю дыхание.

— Я просил твоего прощения, потому что был глупым ребенком и обращался с тобой плохо, потому что не знал, как справиться с моими чувствами к тебе.

— Я знаю. Я знаю, что это не то же самое, но...

— ...но что? — перебивает он, вставая. Зейн проводит рукой по своим волосам и вздыхает. — Селеста, это слишком мало и слишком поздно. Я ценю твои извинения, правда, но это ничего не меняет.

Мое сердце опускается, и я обхожу его стол, движимая отчаянием.

— Это так? — спрашиваю я, мой голос дрожит.

Я ставлю ладонь на его грудь, и его глаза закрываются на мгновение, почти как будто он должен напомнить себе сопротивляться моему прикосновению. Это дарит мне надежду, которую он, наверное, не хотел мне давать.

Его взгляд мгновенно встречается с моим, когда я медленно поднимаю руку и обвиваю его шею. Это движение, которое я повторяла бесчисленное количество раз, но оно никогда не перестает его завораживать. То, как он смотрит на меня, дает мне понять, что я не зря продолжаю цепляться за тонкую нить надежды.

Я нежно обхватываю его лицо свободной рукой, стараясь не отводить взгляда от его глаз.

— Я люблю тебя, — шепчу я, и эмоции вспыхивают в его глазах. — Пожалуйста, не мог бы ты поговорить со мной? Я так невероятно сожалею, Зейн. Просто… я была охвачена горем, я чувствовала себя преданной, и я знаю, что это не оправдание, но я…

Он тяжело вздыхает и запускает руку в мои волосы, нежно перебирая пряди. Я прижимаюсь к нему, чувствуя острую потребность в близости.

— Селеста, ни одно количество извинений не исправит того, что сломано. Я не хочу избегать тебя, просто… я не знаю, что делать, когда ты такая. Я не хочу причинить тебе боль, но я не могу дать тебе то, что тебе нужно.

Мое сердце сжимаеется от боли, и ощущение утраты накатывает.

— Позволь мне попробовать, — умоляю я. — Позволь мне попытаться исправить это.

Он смотрит на меня, его взгляд полон сомнений, как будто он боится снова идти по этому пути со мной.

— Пожалуйста, — шепчу я, надеясь, что он услышит мою искренность.

Его лоб мягко опускается на мой, и он дрожаще вдыхает, его глаза медленно закрываются. Зейн замирает, когда я осторожно наклоняюсь и легко касаюсь его губ своими, один раз, второй, мое прикосновение полно нерешительности, я боюсь, что он оттолкнет меня.

Волна облегчения проносится сквозь меня, когда он крепче сжимает мои волосы, за мгновение до того, как его губы с силой обрушиваются на мои, его прикосновение становится грубым и окрашено тем же отчаянием, которое я чувствую. Я тихо стону, когда чувствую вкус мяты на его языке и краду его мятную конфету, за что получаю глубокий, удовлетворенный стон.

То, как он меня касается, дает мне надежду, что для нас еще не все потеряно, и я углубляю наш поцелуй, желая раствориться в нем единственным способом, который он сейчас мне позволяет. Я хватаю его рубашку, и он отрывает свои губы от моих, его дыхание становится прерывистым и тяжелым.

— Неземная моя, — шепчет он, и в его голосе слышится боль.

Я поднимаю взгляд, мое сердце на ладони.

— Ты не можешь сказать мне, что не чувствуешь этой связи между нами. Ты когда-то умолял меня бороться за нас, верить в нас. Я здесь, Зейн. Я опоздала, но я здесь, и в этот раз я здесь навсегда.