Разрушенные клятвы

Глава 55

Зейн

Я вздыхаю, глядя на часы и видя, что уже дико поздно. Обычно я в постели к десяти, но в последнее время домой прихожу не раньше одиннадцати. Единственный способ не думать о Селесте — держаться от нее подальше. Она бесконечно провоцирует меня на работе, спорит по поводу активов, решений о найме, да даже о таких мелочах, как оформление слайдов для предстоящей презентации. Я не знаю, делает ли она это специально, чтобы действовать мне на нервы, но если так, то у нее определенно получается.

Три недели брака — и я готов бросить все, лишь бы мы перестали ссориться. Она дает мне понять, что ненавидит меня, и в офисе с этим проще мириться — там я могу напомнить себе обо всем вреде, который она нанесла моей компании, прежде чем она же ее и заполучила. Но дома границы стираются, и сердце упрямо тянет меня туда, куда я не должен идти. Она терзает меня, каждую гребаную секунду, каждый чертов день.

Я провожу рукой по волосам, заходя в гостиную, и замираю, увидев ее на диване. Она полулежит, погруженная в книгу, на ней соблазнительная красная ночнушка, задравшаяся по бедрам. Что-то теплое дрогнуло во мне, когда я понял, что она читает последний роман из той бесконечной серии любовного фэнтези, которую обожали она, Сиерра и Рейвен. Знает ли она, что Сиерра и Рейвен до сих пор их читают? Я достал для них двоих экземпляры этой книги еще до официального выхода. И каждый раз, подкупая автора, я думал о Селесте.

Она напрягается, когда я приближаюсь, но все же поджимает ноги, освобождая место на диване. Я колеблюсь на секунду, затем сажусь и беру пульт. В последние недели я каждый вечер сижу здесь, смотрю телевизор, жду, пока она заснет, прежде чем лечь в нашу постель. Почему-то ложиться спать вместе слишком сложно — от этого сожаление становится слишком тяжелым, потеря слишком удушающей. Обычно я засыпаю прямо здесь и просыпаюсь снова в районе трех утра.

Селеста редко выходит из спальни, когда бывает дома, и я не понимаю, что она делает здесь сейчас. Догадывается, что я провожу вечера именно тут? Это еще одна попытка вывести меня из себя? Я тяжело вздыхаю, листая каналы, прекрасно зная, что не смогу ни на чем сосредоточиться. Я никогда не могу. В конце концов, мои мысли снова возвращаются к ней — к тому, как она лежит в нашей постели, как мне хочется, чтобы все было, как раньше, — и тогда я просто хватаю ноутбук, чтобы заглушить ее работой.

Ее ступня касается моего бедра, и я невольно опускаю взгляд на ее ногти, покрытые ярко-фиолетовым лаком. Интересно, какой цвет она выбрала сегодня? Это всегда было одной из тех маленьких привычек, которые я любил — она часто меняла лак в зависимости от настроения.

Она вздрагивает, когда я беру ее ноги и кладу их себе на колени, позволяя ей вновь устроиться так же, как и прежде. Мы молчим, пока мои пальцы начинают медленно массировать ее ступни, кругами проходясь по своду. Она тихо вздыхает, и я изо всех сил пытаюсь не реагировать. Пять лет я не хотел никого. Но ту женщину, которой я не нужен, мое тело отвергнуть не может.

Краем глаза я вижу, как она переворачивает страницу, чуть меняя положение — теперь ее шелковые трусики отчетливо видны. Я прикусываю губу, представляя, как ткань потемнеет, когда я доведу ее до нужного состояния. Что-то темное вспыхивает внутри меня — жгучее желание показать ей, что, несмотря на всю ненависть, которой она меня осыпает, она все равно хочет меня.

Я прекращаю массаж, лениво перекидываю руку ей на лодыжки, а второй снова хватаюсь за пульт. Она чуть двигается, и ее ступня, как бы случайно, скользит по моему напряженному члену. Я замираю, наблюдая, что она сделает дальше. Конечно же, она продолжает. Медленно, едва ощутимо, но я слишком хорошо знаю ее, чтобы поверить в случайность.

Я откидываюсь назад, кончиками пальцев рисуя ленивые круги по ее ноге. Селеста выдыхает, сильнее прижимаясь ко мне, требуя внимания. Я поворачиваю голову и смотрю на нее, чуть приподняв бровь. Если она чего-то хочет — пусть попросит.

Она ловит мой взгляд, и, черт, я не могу оторваться. Видеть свою жену вот так — раскинувшуюся на диване в этой алой ночнушке, прилипшей к ее телу, с отчетливо проступающими сквозь ткань сосками… Ткань задралась так высоко, что ее трусики теперь полностью открыты, и мне еще никогда не хотелось ее так сильно. Книга забыта — она лежит у нее на животе, прижатая ладонью.

Я убираю руку с ее ноги и закидываю ее на спинку дивана, передавая инициативу ей. Я знаю, что это ни к чему хорошему не приведет, но, черт возьми, когда она смотрит на меня так, я не в силах сопротивляться.

Ее ступня теперь двигается целенаправленно, терзая мой член через проклятые брюки, и я ненавижу себя за то, что все еще их не снял. Я хочу, чтобы она дотронулась до меня.

— Где ты был? — шепчет она, в голосе едва скрытая мольба. — Где ты пропадаешь по вечерам, Зейн? Ты уходишь с работы раньше меня, но дома я тебя не вижу.

Я сжимаю челюсть, впиваясь в нее взглядом, сердце сжимается от боли. Недоверие в ее глазах разъедает меня изнутри, причиняет невыносимую боль, но еще сильнее — бесит. Я глубоко вдыхаю, стараясь успокоиться, и хватаю ее за лодыжку правой рукой, оставляя вторую на диване. Ее дыхание перехватывает, когда я подношу ее ступню к губам, целуя бок, а затем поворачиваю голову и прижимаюсь к коже чуть выше ее щиколотки.

— Отвечай, — требует она, голос дрожит.

Я прижимаю еще один поцелуй к ее коже, поднимаясь выше.

— Не собираюсь, — произношу я и наклоняюсь над ней, касаясь губами внутренней стороны ее бедра. Пальцы сжимаются вокруг ее колена, когда я легонько кусаю ее мягкую плоть. — За кого ты меня принимаешь, Селеста? Только потому, что на бумаге ты моя жена, это не дает тебе никаких прав на меня. Я тебе ничего не должен. Больше — никогда.

Ее взгляд темнеет, и прежде чем я успеваю осознать, ее нога обвивается вокруг моей талии, а через мгновение она уже восседает у меня на коленях, обхватив плечи руками. Ее книга с глухим стуком падает на пол, но она даже не обращает на это внимания.

— Ты не прав, — шепчет она, в голосе сталь, в глазах — пламя. — Ты мой, Зейн. На три года — ты только мой.

Пальцы зарываются в мои волосы, заставляя смотреть ей в глаза. В ее взгляде отчаянное требование — докажи, что это не так. Я сжимаю ее талию, удерживая ее крепко.

— Я предупреждал тебя, — мой голос звучит хрипло. — Я сказал, чтобы ты держалась подальше от моей личной жизни.

Ее лицо искажается болью, и внутри меня что-то трескается. Я чувствую, как слова разрушают ее изнутри, как предательство заполняет янтарь ее глаз, делая их стеклянными. Меня выворачивает наизнанку.

— Кто она? — шепчет она, голос ломается. — С кем ты ужинаешь, пока я сижу одна в твоем доме? Для кого ты теперь готовишь, Зейн?

Слеза скатывается по ее щеке, и я ловлю ее большим пальцем, замирая от осознания. Я так привык видеть ее сильной, стальной, несгибаемой. Но сейчас передо мной женщина, которую я когда-то любил до потери рассудка. Может, до сих пор люблю.

Я опускаю лоб к ее лбу и сглатываю, пытаясь совладать с бешеным сердцебиением.

— Сиерра по понедельникам, Лекс по вторникам, Лука и Вэл по средам, Арес и Рейвен по четвергам, Фэй и Дион по пятницам. В субботу ты у родителей, так что я дома. А в воскресенье я у бабушки. Она уже не раз говорила, что мне пора привезти тебя с собой. Я просто игнорировал ее.

Она пристально вглядывается в мои глаза, в ее взгляде вспыхивает подозрение.

— Даже если это правда, ты все равно приходишь в постель поздно.

Гнев вспыхивает во мне, разливаясь раскаленным металлом по позвоночнику. Я сжимаю ее бедра и одним движением переворачиваю нас. Она вскрикивает, когда спиной падает на диван, а я оказываюсь сверху, приковывая ее руки к подлокотнику.

— Так вот что ты думаешь? — шиплю, нависая над ней. — Ты сразу решила, что я тебя изменяю?

Она встречает мой яростный взгляд с такой же злостью.

— Это было бы не в первый раз.

Мое тело напрягается, зубы сжимаются до хруста. Я впиваюсь в ее нижнюю губу, покусывая с жестокой нежностью. Она замирает, а затем — отвечает мне, разрываясь на части между яростью и желанием. Ее ноги смыкаются вокруг моей талии, ее язык играет с моим, губы ловят, дразнят. Я срываюсь, оставляя влажную дорожку вниз по ее шее.

— Ты сумасшедшая, ты понимаешь это? — шепчу, присасываясь к ее коже, оставляя на ней следы. Мои. Только мои. — Мне никогда не нужна была другая, Селеста. Только ты. Всегда только ты.

Я прижимаю к ней свой член, поднимая голову, чтобы видеть ее лицо.

— Чувствуешь это, Селеста? — хриплю, вонзая взгляд в ее расширенные глаза. — Чувствуешь, как я тверд от одной мысли о тебе, даже когда ты выводишь меня из себя?

Ее губы дрожат, взгляд уязвим, беззащитен.

— Только ты можешь так на меня действовать, Неземная. Только ты. Какой бы период ни был в нашей жизни, что бы ни происходило, как бы сильно я тебя ни ненавидел — мне нужна только ты.

Я говорил это столько раз, и пять лет назад, когда я умолял ее поверить мне, я клялся, что больше не повторю этих слов. Но вот я здесь — снова в плену у нее, снова отчаянно пытаюсь развеять ее страхи. Я ненавижу, что она держит меня в своих руках. Ненавижу, что до сих пор люблю ее.

Я отпускаю ее запястья и позволяю руке скользнуть по ее телу, сжать ее грудь. Ее голос срывается на вздохе, она тянется ко мне, пальцы проводят по моей щеке, прежде чем она притягивает меня обратно. Губы встречаются, и я теряю себя. Ее руки жадно исследуют меня, дергают за галстук, прежде чем он становится ненужным, и вместо него ее пальцы находят ремень. Она расстегивает его с пугающей быстротой, затем — молнию. Я всасываю ее нижнюю губу между зубами, когда ее ладонь обхватывает мой член.

Я отрываюсь от ее губ, глядя на нее, опираясь на предплечья. Мы не должны этого делать. Но я не могу остановиться. Не тогда, когда она смотрит на меня так, словно ей нужно подтверждение, доказательство. Она толкает свои трусики в сторону и ведет мой член туда, где он ей нужен.

Я резко вдыхаю, чувствуя ее жар, ее влажность, не в силах остановиться. Я вхожу в нее чуть глубже, а она издает такой звук, что у меня темнеет в глазах.

— Впервые ты права, Селеста, — шепчу, видя вспышку любопытства в ее глазах, прежде чем ее затмевает безудержное желание, когда я вхожу в нее полностью. — Я всегда был твоим.

Я запечатываю ее стон поцелуем, погружаясь в свою жену с болезненной жадностью.