Разрушенные клятвы

Глава 94

Зейн

Селеста оборачивается ко мне, когда я останавливаюсь у дома ее родителей, и бросает на меня самый умилительный щенячий взгляд.

— Я не хочу идти, детка. Я хочу провести весь день в постели с тобой, — говорит она, делая голос нарочито нежным.

Я прикусываю губу, поворачиваясь к своей жене, до черта соблазненный ее просьбой. Все внутри тянет меня развернуть машину и увезти ее обратно домой. Последние две недели были чертовски красивыми — по-другому и не скажешь. Мы разрушили стены между нами, заполнив пустоту осторожной надеждой и такой сильной любовью, что сдерживать ее уже нет сил. Этот остров изменил все. Мы больше не бежим от прошлого — мы приняли его, чтобы двигаться дальше. Мы не можем изменить то, что случилось, но можем решить, позволим ли мы этому управлять нами, диктовать нам, как жить.

Пережить травму непросто, но наши парные сеансы терапии помогают куда больше, чем мы ожидали. Мне всегда казалось, что я знаю свою жену лучше, чем кто-либо, но теперь становится ясно, что я многого не понимал. Я был настолько поглощен несправедливостью всей этой ситуации, что упустил главное — что двигало ею, как сильно она до сих пор скорбит по женщине, которую, в конечном итоге, мы оба толком не знали.

— Неземная, — строго тяну я. — Я и так в черном списке у твоей матери за то, что пропустил столько кулинарных занятий. Ты хочешь, чтобы меня прикончили?

Она вздыхает и тянется ко мне, ее прикосновение нежное, когда ладошки обхватывают мое лицо и притягивают к поцелую.

— Но если ты увезешь меня домой, я оседлаю тебя так, как тебе нравится, — шепчет она у моих губ. — Разве это не веселее, чем весь день слушать приказы моей мамы?

Я стону, отвечая на ее поцелуй, моя решимость трещит по швам. В последнее время кажется, будто я заново открываю для себя свою жену, хотя она всегда была рядом. Может, я никогда по-настоящему не впускал ее в себя — не до тех пор, пока не оказался в шаге от того, чтобы потерять ее снова. После поездки на мой остров между нами что-то изменилось, и с каждым днем эта пропасть становилась все меньше.

Селеста ахает, когда я отстраняюсь, и ее надутые губки заставляют мое сердце дрогнуть.

— Зейн, — жалобно тянет она.

Я смеюсь и быстро целую ее восхитительный рот.

— Без шансов, — ухмыляюсь я. — Ты не понимаешь, насколько страшна твоя мать, да?

Она тяжело вздыхает, а я вылезаю из машины и обхожу ее, чтобы протянуть ей руку. Она бросает на меня раздраженный, но совершенно очаровательный взгляд. Я переплетаю наши пальцы и тяну ее к дому, наслаждаясь тем, как она тает в моих руках.

— А вот и вы, — говорит Клара, когда мы заходим на кухню.

Ее взгляд падает на наши сцепленные руки, и она тепло мне улыбается. Иногда она смотрит на меня с такой гордостью, что я чувствую себя по-настоящему принятым. Я не был уверен, что она когда-либо простит меня за то, через что прошла Harrison Developments, но она ни разу даже не упомянула об этом. Единственное, что она сказала, хоть как-то касаясь прошлого: она скучала по мне и рада, что Селеста и я снова нашли друг друга.

— Думаю, сегодня приготовлю рататуй. Что скажешь, Зейн?

Селеста тяжело вздыхает и обвивает мою талию рукой, прижимаясь ко мне.

— Я, между прочим, тоже здесь. Ты всегда спрашиваешь только Зейна.

Клара бросает на дочь свой фирменный непроницаемый взгляд.

— Да, потому что он действительно умеет готовить. Годы уроков, а ты до сих пор не можешь пожарить яйцо, не спалив его.

Я сжимаю губы, сдерживая смех, а Селеста сверлит меня прищуренным взглядом.

— Ты хороша в другом, — подмигиваю я ей, целуя ее в висок.

По выходным она готовит мне завтрак, но всегда сжигает хотя бы что-то. Я ни разу ничего не сказал, просто ем все, что она готовит, с улыбкой на лице, но моя прекрасная жена... ну, не лучший кулинар.

Клара кивает.

— Ты особенно хороша в том, чтобы собирать овощи с огорода, — говорит она с преувеличенной ласковостью. — Так что почему бы тебе не заняться этим, милая?

Моя ненаглядная жена надувает губки, резко разворачивается и выходит прочь. Я тихо смеюсь и следую за ней, сердце стучит в ребрах. В какие-то моменты я не уверен, что у нас все получится. Но бывают и такие дни, как этот, и ради них стоит бороться.

Селеста бросает на меня взгляд через плечо, медленно оглядывая меня с ног до головы, заостряя внимание на моих джинсах и черной футболке.

— Эту я заберу, — решительно заявляет она, кивнув самой себе.

Я разражаюсь смехом, хватаю ее и прижимаю к стене сарая, скрытого от посторонних глаз.

— Неземная, у тебя уже есть целая коллекция моих футболок. Зачем тебе еще одна?

Она прижимает ладонь к моей груди и поднимает голову, глядя на меня снизу вверх.

— У меня есть целый коварный план, — шепчет она, скользя рукой под мою футболку. Уголки ее губ растягиваются в медленной, хищной улыбке, когда мои мышцы мгновенно напрягаются под ее пальцами. — Если я украду все твои футболки, тебе нечего будет носить, и тогда я смогу держать тебя голым в нашей постели вечно.

Я взрываюсь смехом, волна чистой радости проносится по моему телу.

— Черт, — выдыхаю я, опуская лоб к ее лбу. — Я люблю тебя.

Она замирает, словно до сих пор не привыкла снова слышать эти слова, а потом ее губы с жадностью накрывают мои. Я стону, зарывая пальцы в ее волосы, завороженный тем, как ее тело движется в такт моему, как она раздвигает мои губы, углубляя поцелуй, словно ее жажда меня безгранична.

Ее руки скользят по моему телу, и уже я выдыхаю резче, когда она расстегивает мои джинсы и пробирается ладонью в мои боксеры.

— Сумасшедшая, — шепчу я ей в губы, прижимая ее к стене сарая.

Селеста обвивает меня ногами, ее бедра лениво перекатываются, дразня.

— Просто к слову, — мурлычет она, сжимая в пальцах мой член. — Если бы ты отвез меня домой, сейчас мы были бы в постели, и ты был бы глубоко внутри меня.

Я зло кусаю ее нижнюю губу, а она запускает пальцы мне в волосы, царапая ногтями кожу.

— Ты сможешь быть тихой? — спрашиваю я, скользя ладонью между нами и отодвигая ее платье в сторону, чтобы провести пальцами по ее киске сквозь тонкую ткань трусиков. — Если будешь хорошей девочкой и не издашь ни звука, я выебу тебя прямо здесь и сейчас.

— Да, — умоляюще выдыхает она, ее глаза темнеют. — Я буду очень, очень хорошей, Зейн.

Я хищно улыбаюсь, сдвигаю ее трусики в сторону, и она сама ловит мой член, направляя его к своему входу, пока я упираюсь лбом в ее лоб. Я захватываю воздух, когда вхожу в нее, и она тут же прикусывает губу, сдерживая стон, но все же вырывает из себя тихий, сладкий всхлип. Это так чертовски возбуждает, что у меня почти сносит крышу.

Я сжимаю ее бедра в ладонях и вхожу до конца, медленно, глубоко. Ее голова запрокидывается назад, губы приоткрываются, а в глазах застыла невыносимая, божественная нежность.

— Ты создана из гребаной звездной пыли, Богиня, — выдыхаю я, двигаясь в ней.

— Я люблю тебя, Зейн, — шепчет она, и, черт, я почти теряю контроль.

Есть в ее взгляде что-то такое, что заставляет меня верить в нас, несмотря ни на что.

— Коснись себя для меня, — приказываю я, и она тут же подчиняется, скользя рукой между нами, в то время как другая обхватывает мой затылок.

Я прикусываю губу, подавляя стон, глядя, как моя жена ласкает себя, с моим членом глубоко внутри нее, прижатая к стене родительского сарая.

— Я... я близко, — задыхается она, ее голос дрожит, чуть громче, чем должен быть.

Я тут же запечатываю ее губы поцелуем, заглушая каждый ее всхлип, пока ее мышцы не сжимаются в сладкой агонии, выжимая из меня все.

— Черт, — выдыхаю я, едва дыша. — Ты гребаное совершенство, миссис Виндзор.

Она тихо смеется, запрокидывая голову, а ее руки обвиваются вокруг моей шеи, прижимая меня к себе. Ее глаза встречаются с моими, и ее нежная улыбка заставляет мое сердце дрогнуть.

— Мы справимся, правда? — спрашивает она, ее голос чуть срывается.

Я опускаю лоб к ее лбу и делаю неровный вдох.

— Да. Без сомнений, Селеста, — шепчу я.