Разрушенные клятвы

Глава 72

Зейн

Селеста замирает с помадой в руке, когда я выхожу из душа. Ее взгляд встречается с моим в зеркале. Она судорожно втягивает воздух, и в ее глазах темнеет желание.

Я и сам не знаю, что на меня нашло, когда я забронировал тот же номер, что и тогда, на этой же конференции, в те годы, когда я изо всех сил пытался завоевать расположение ее деда. Дело не только в ностальгии, но и в чем-то еще, что я не могу до конца определить. Хочу ли я напомнить ей обо всем, что она разрушила? Или пытаюсь воссоздать ночи, которые мы провели здесь вместе? Не знаю. И именно это проблема с Селестой. Чем дольше я женат на ней, тем меньше уверен в том, что смогу уйти, когда придет время. Я уже не понимаю, чего хочу от нее, но знаю точно — я хочу ее.

Я не вижу будущего с ней, не с тем, как моя семья относится к ней, и не с тем, что мы не можем доверять друг другу, но, черт возьми, я люблю ее. Я просто хочу, чтобы этого было достаточно, чтобы остальное не имело значения.

Она наблюдает за мной, пока я вытираюсь, но делает вид, что сосредоточена на макияже. Я ухмыляюсь, наслаждаясь тем, как она украдкой поглядывает на меня. Она чертовски хороша в этом своем новом, возмутительно сексуальном белье — на этот раз красном. Спиной ко мне, с выставленным на показ задом, она будто воплотившаяся фантазия.

Она ловит мой взгляд, замечает, как я ее разглядываю, и самодовольно усмехается, разворачиваясь ко мне, чтобы дать еще лучший обзор. В этих чертовых подвязках для чулок есть что-то непостижимо притягательное. Один их вид заставляет меня захотеть опуститься перед ней на колени и поклоняться ее киске.

Я подхожу ближе, обернув вокруг бедер лишь полотенце, а она смотрит на меня так же, как в самолете, как вчера ночью — с оттенком отчаяния. Пара капель воды скатывается по моей груди, и моя прекрасная жена пристально следит за ними, ее голодный взгляд заставляет мой член пульсировать.

Я вплетаю пальцы в ее волосы, и она шумно втягивает воздух, когда кончики моих пальцев скользят по ее шее, затем — по краю бюстгальтера.

— Для кого это? — спрашиваю я, чувствуя, как в груди поднимается иррациональная, обжигающая ревность.

Она слишком тиха с тех пор, как мы сюда приехали, и я не могу не гадать, не из-за того ли, что здесь будет Клифтон. Собирается ли она улизнуть к нему, так же, как когда-то ускользала ко мне?

Я до сих пор помню, как она издевалась надо мной в первые месяцы нашего вынужденного союза. Она говорила, что не прекратит с ним встречаться, что даже если выйдет за меня, будет любить только его. От одного воспоминания меня воротит. Я годами пытался забыть ее, а она так легко полюбила другого. Еще больнее осознавать, что это был именно он.

Сейчас, когда я касаюсь ее, она целиком принадлежит мне, но кто занимает ее мысли, когда я не могу заглушить их своим прикосновением? Он?

Я поднимаю ее лицо к себе, сильнее сжимая волосы в ладони. Она кладет руку мне на грудь, кончики пальцев задевают татуировку.

— Для тебя, — шепчет она умоляюще, словно видит мою неуверенность, которую я тщетно пытаюсь скрыть.

Я скольжу рукой вниз, обхватывая ее талию, нетерпеливо, жадно. Она тихо стонет, когда я сжимаю ее упругую задницу.

— Надеюсь, так и есть, — рычу я, впиваясь пальцами в ее волосы, притягивая ближе, ловя ее губы.

Она тут же встает на цыпочки, обвивает руками мою шею, углубляя поцелуй. В том, как она растворяется в моем прикосновении, есть что-то чертовски успокаивающее. Гнев отступает, и моя хватка смягчается.

Я ненавижу то, как сильно она по-прежнему на меня влияет. И понимаю, что ее власть надо мной никогда не ослабнет. Она обхватывает мое лицо ладонями, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть в глаза. В ее взгляде отражается та же уязвимость, что я ощущаю сейчас.

— Селеста Виндзор, — произношу я. — Теперь это твое имя. Не смей об этом забывать.

Я жду, что она вспыхнет от моей резкости, но она лишь смотрит на меня пару секунд, а затем улыбается.

— Я прекрасно знаю, что я твоя жена, Зейн, — шепчет она, и в ее глазах мелькает странная смесь боли и тоски. Будто она одновременно любит и ненавидит тот факт, что принадлежит мне. И, черт возьми, я чувствую то же самое.

Я делаю неуверенный шаг назад, и она мгновенно хватает меня за руку, и мы замираем, на мгновение потерявшись в глубине взгляда друг друга, и так много остается невысказанным. Словно мы стоим на самом пороге чего-то совершенно нового, или, быть может, пытаемся вернуться к чему-то давно забытому, но ни один из нас не знает, как найти верный путь в этой новообретенной, хрупкой нормальности.

— Мы опоздаем, — тихо бормочу я, и она кивает, отпуская мою руку с легкой тенью нежелания, которая меня обезоруживает.

Я наблюдаю за ней мгновение, пока она поворачивается и начинает одеваться, и мое сердце начинает учащенно биться. Черт возьми. Пять долгих лет, а я все еще безнадежно влюблен в нее. Она стала совсем другой с тех пор, как ей приснился этот кошмар о Лили, и ее взгляд изменился. Теперь, когда она смотрит мне в глаза, в них нет ни капли ненависти — лишь невысказанные вопросы, на которые у меня нет ответов. Годы назад я бы отдал все на свете, чтобы оказаться в этой ситуации, когда она хотя бы допускает мысль, что я говорю правду, но сейчас? Сейчас это слишком мало, слишком поздно.

Мы молчим, пока спускаемся в бальный зал, где проходит конференция. В лифте ее тело невесомо касается моего, и у меня сжимается сердце от воспоминаний. Тогда, в прошлой жизни, она крючком зацепила свой мизинец за мой. Когда я краем глаза смотрю на нее, выражение в ее глазах подсказывает, что она тоже это вспомнила.

Я переплетаю наши пальцы, так, как не мог тогда, и в ее взгляде что-то вспыхивает. Она изучает мое лицо, и я делаю то же самое, мы оба не знаем, что ищем.

Когда двери лифта открываются, она выдыхает, и ее лицо становится непроницаемым. Я сильнее сжимаю ее руку, не в силах отпустить.

— Селеста?

От этого голоса меня прошибает холодный пот. Настроение тут же катится к черту, когда я вижу Клифтона Эмерсона. Он отрывается от стены, словно ждал ее, так же, как тогда. Селеста напрягается, и он замирает на полушаге, заметив наши сцепленные руки.

Боль, промелькнувшая у него в глазах, могла бы вызвать во мне сочувствие, если бы это не мою жену он так жаждал. Я сильнее сжимаю ее пальцы, и она тут же сжимает мои в ответ, будто пытаясь меня успокоить.

— Клифф, — произносит она, и в ее голосе звучит капля тепла, которая меня бесит. Меня убивает, насколько легко она до сих пор влияет на мои эмоции.

Клифтон смотрит на нее так, словно готов оторвать ее от меня и заключить в свои объятия. Я самодовольно ухмыляюсь, черпая удовлетворение в том, что она даже не попыталась вырваться. Тогда она была моей. И сейчас тоже моя.

Он отводит взгляд, словно понимает, о чем я думаю, и обращает внимание только на Селесту. Мы даже не пытаемся поприветствовать друг друга.

— Я скучал, — говорит он, и в его голосе звучит такая искренность, что меня выворачивает наизнанку.

Селеста смотрит на него, и я замираю, ожидая ее ответа, чувствуя, как сердце готово разорваться.

— Я так рада тебя видеть, — отвечает она, и мои плечи расслабляются, в легкие снова поступает воздух.

Я разжимаю пальцы, но тут же обвиваю ее талию, притягивая ближе. Она даже не сопротивляется — наоборот, естественно, легко прижимается ко мне, словно это так и должно быть. Словно она принадлежит мне.

Клифтон отводит взгляд, но его тоска и боль слишком явны. И мне плевать.

— Вы приехали позже, чем собирались, — говорит он с укором. — Ты же говорила, что приедешь вчера вечером? Я звонил тебе, но ты не ответила.

Мои мышцы каменеют, челюсть сжимается. Она говорила с ним? Сообщила ему время приезда? Какого черта?

— Мы приехали вчера, — отвечает она, и ее щеки заливает краска.

О да, она вспоминает. Вспоминает, что произошло, едва мы переступили порог номера. Она не о Клифтоне думала, когда остановилась посреди комнаты, в ее янтарных глазах мерцала необузданная жажда, и она напомнила мне, что я обещал никогда ей не отказывать, если она попросит. Он не был в ее мыслях, когда она опустилась на колени и отплатила мне за то, как я зарылся лицом между ее ног в самолете.

В глазах Клифтона мелькает разочарование, и я едва сдерживаю улыбку, наблюдая за поведением Селесты и замечая нечто интересное, что раньше ускользало от меня из-за гнева. Я внимательно изучаю свою жену, пока мы входим в конференц-зал, отмечая, как она смотрит на Клифтона и взаимодействует с ним. Каждые несколько секунд ее взгляд возвращается ко мне, и я ухмыляюсь, тихо наблюдая за происходящим, наслаждаясь тем, как мое присутствие раздражает Клифтона.

Иногда мне кажется, что история с ней повторяется снова и снова. Вот я опять сижу рядом с Селестой, а на другой стороне от нее — Клифтон. Только теперь я кладу руку ей на колени, ладонью вверх. Моя жена без колебаний вкладывает в нее свою, и я самодовольно ухмыляюсь, когда начинается презентация. Какой-то бред про новые технологии в 3D-моделировании — меня это не волнует. Единственное, что имеет значение, — ощущение ее пальцев, переплетенных с моими.

Примерно на середине выступления Селеста наклоняется ко мне и шепчет, что выйдет ненадолго в уборную. Все мое тело тут же напрягается, ледяная тревога накатывает волной. Слишком знакомая сцена, слишком отчетливое воспоминание о том, как мы сбегали вместе. Она явно понимает, о чем я сейчас думаю, потому что, отходя, одаривает меня успокаивающей улыбкой.

Я тут же перевожу взгляд на Клифтона, проверяя, не вздумает ли он последовать за ней. Он смотрит прямо на меня, его глаза сверкают вызовом. В них вспыхивает что-то похожее на злость, когда я достаю привычную жестяную коробочку с мятными леденцами и закидываю один в рот. Он тут же мрачнеет, его лицо искажается чистым отчаянием.

— Это не продлится долго, — бросает он. — Вы уже разваливались однажды. Это случится снова. А когда это произойдет, я буду там же, где всегда. Ждать ее.

Я откидываюсь на спинку кресла, впервые за долгие годы чувствуя спокойную уверенность. Я даже не подозревал, что он знает о нашем с Селестой прошлом. Меня почему-то забавляет тот факт, что она рассказала ему.

— Если наш брак не выдержит, ты и правда останешься там, где всегда был, Клифтон, — усмехаюсь я. — На обочине. Вечно жаждущий женщину, которая всегда будет моей.

Я не знаю, что именно изменилось между нами в последнее время, но я уверен, что прав. Мы изуродовали друг друга за эти годы, нанесли друг другу смертельные раны. Но, несмотря ни на что, я принадлежал ей так же, как она принадлежала мне. Даже если мы не выстоим, это не изменится.

Я вижу поражение в его глазах. Он тоже это понимает.

Моя ухмылка становится шире, когда я поднимаюсь со своего места, решительно направляясь в сторону выхода. Я собираюсь перехватить свою жену и загнать ее в ближайшую кладовку.

Когда она вернется и снова сядет рядом с ним, пусть не сомневается ни на секунду, кому, черт возьми, она принадлежит.