Сгусток Отроков

Глава 11 Культ личности

Толчок.

Еще толчок.

Искра электрического разряда бежит от краешков пальцев рук к груди. Та наполняется холодом, остужающим раскаленное, как во время ковки, тело.

Сердце отдается стуком.

Легкие жадно заглотнули и вытолкнули новый воздух.

Толчок.

Искра пронеслась молнией к мозгу.

Зубы затрещали.

Голова помутилась.

В глазах начало виднеться что-то, кроме пустой темноты с красным оттенком.

Точки. Миллиарды крошечных бурых точек в ярком алом зареве.

— Нэл!

Это голос Кристины…

— Нэл! Нэл!

Я иду к нему, проваливаясь в бесконечность шагами незримых ног…

— Приди в себя, Нелей!

Щека загорелась. Шершавая старая ладонь огрела со всей силы. Баба Катя… Ее руки, ее голос.

Еще. И еще…

— Не время зависать. Наблюдай!

Сотрясения, дергают из стороны в сторону. Пошатываясь в амплитудной вибрации, точки сливаются в привычную по последнему взгляду на склад картинку. Только сепия огня испарилась. Цветные щупальца-тоннели между людьми стали еще контрастнее и насыщеннее. Даже с перебором. Резкость и зернистость увеличилась в разы.

А щупалец и людей, к которым они присосались, и пульсируя перекачивают колышущуюся натянутым транспарантом ткань бытия — стало куда больше.

— Баба Катя…

— Бабу свою ты по ночам шпилишь, а я для тебя — Катя, не больше.

— Что сейчас…

— Не отрубайся. Смена локации. В прогрузке ты почему-то отпал.

— Мне виделось, что снаружи, я там…

— Не важно. Если со мной сейчас — значит, живой. Не бери в голову.

— Но…

— Потом об этом. Сосредоточься на истории. Пока остальные за действием наблюдали, ты пропустил половину.

— Все в порядке? Дети…

Пытаться посчитать точное количество смутных пунктирных контуров в оранжевом свечении сложно. В глазах начинает рябить и двоиться.

— Все невредимы… Ну тут — точно. Только для тебя персонально пришлось с Единством бодаться, на персональный канал связи по запасным протоколам выходить и устанавливать рут-протоколы.

— Стоп… Почему мы вообще можем общаться, и я Вас отчетливо вижу?

— Тебя… Не Вас. Как же натаскать уже: обращайся на «ты».

— Тебя, Катя. Почему, кроме тебя, никого не слышу?

— Настройка такая. Мы сейчас с тобой в отдельном потоке, так сказать, соединении аудио сигнала через микширование с глушилкой.

Уже знакомая бунтарка Мэллори стоит на каменном помосте, вскидывая резко кулак вверх и вниз. Рот безмолвно открывается и закрывается с яростной мимикой. Что-то скандирует, сотни человек вокруг повторяют движения точь-в-точь.

— Что я упустил, быстрой сводкой?

— Мы перенеслись на пару лет вперед. Девушку, что ты видел — за тот поджог стали считать лидером, построили оппозиционную ячейку, распространившуюся по миру на кучу подобных. Пока все под ее контролем, девушка веселится, радуется жизни и, прикола ради, направляет всех против злых корпоратов. Власть народу, все дела.

— Мэллори — твоя знакомая?

— Мимолетная, из общей тусовки. После того случая — виделись редко, пересекались тут и там. Я училась на врача, она дальше шаляй-валяем занималась.

— В данный момент — мы где?

— На это собрание пришла тогда посмотреть, что за кипишь, о чем в университете, даже на выпускном году, так болтают.

— Так о чем?.. Можно звук вернуть?

— До переключения карты нормалей — нет. Да и смысла не особо, сцена, скорее всего, к концу подходит, скоро перезагрузит уже, я дольше буду с Единством возиться, чем это собрание продлится.

Девушка вскинула вверх руку еще раз, а второй зажгла горящим факелом чашу с дровами. Все собравшиеся части щупалистого-монстра, соединенные воедино вокруг Мэллори, в синхронном порыве подняли вверх зажигалки дав жизнь мелкому огоньку в их руках.

Пламенные языки, подрагивая, шевелятся, создают впечатления тысячи и одного глаз, следящих за каждым моим движением. Хищные яростные зрачки на до того безликом туловище чудовища с щупальцами.

Мэллори прыгает в раскочегаренную толпу.

Скукожившись, ворохи огней и перенасыщенных красок воронкой начали всасываться в точку на лбу у бунтарки.

— Нэл!

Снова красная пелена, голос Кристины…

В этот раз ненадолго.

Вспышка боли в ушах, пробивающая вибрирующей дрожью все тело.

Высокий свист.

Вспышка света, испепеляющая марево.

Картинка вновь имеет очертания, скользящие в оттенках голубого мерцания. И что самое главное — звук.

И мне он уже не нравится.

Крик. Душераздирающий крик Мэллори.

— Что вы делаете? Психи!

— Все, кто не мы — исчезнуть должны.

Девушку несут на руках персоны в черных пончо и мешковатых штанах.

Несут все так же, как минутой ранее в совсем иных ситуации, времени, месте.

Бережно.

Нежно.

С любовью.

С одним лишь отличием. Против ее воли.

Оторва — явно повзрослела. Волосы больше не короткие. Пепельный цвет — смыло в сплетениях прошлого. Ныне русая, с виду не столь уж и броско одетая.

Ее вовсе не нравится то, что тут происходит.

Брыкается, бьется в конвульсиях и вырывается. Но бестолку.

Крепкой хваткой ее держат за кисти, лодыжки и талию.

Вот, впиваясь ногтями до крови в своих воздыхателей, ей на миг удается освободиться — но тут же грубо хватают новые руки.

Грубо, но при этом — любя.

На лицах каждого видно вожделение, радость, экстаз от прикосновения к Ней.

— Чужие пойдут на органы.

— Какая я, нахрен, чужая? Совсем рехнулись⁈

— Жертву принесут.

— Пустите! Помогите, кто-нибудь, эй!!!

Мэллори водрузили на прямоугольную плиту из белого мрамора, не давая и шанса вырваться.

Щупалец в этот раз нет. Лишь огромная куча, комок из людей. Светящийся в абсолютном «ничто».

— Твари, хватит! Я этого не хотела, не имела ввиду! Как вам в башку такое пришло⁈ Мрази! А ну пусти!

Ногой Мэллори пнула в нос держащего ее с левой стороны юношу с голубыми глазами.

Капли крови полетели по осевой дуге в пустоте. Красные, с холодным синим оттенком.

Каждая капля с оглушительным басом и треском врезалась в алтарь, землю, деревья…

От каждой капли, рябью, мир раскрашивался, насыщался деталями, словно сонарным отголоском во тьме.

Лес. Густой, темный даже и в без того черноте.

Огонь. Костер. До неба тянущий гибкое синее пламя.

Из-за одного из деревьев, на которое попала капелька крови, выглядывает лицо, побледневшее и искаженное ужасом. Девушка… Катя? Баба Катя…

Конечно, это ведь ее Симуляция. По воспоминаниям…

Бухающий гулкий шорох. Морозящее журчание воды. Елозящий треск огня.

Каждый сгусток кровавых капель, импульсом, возвращался к источнику, неся с собой информацию о пробуждающемся мире.

— Я убью вас, гады!

Мэллори не оставляет попыток вырваться. Но — тщетно. А молодая Катя с замершим на лице ужасом безропотно наблюдает за происходящим, ибо больше ей ничего и не остается. В общем — как и мне.

Только если я сейчас вроде как «не реален», для молодой девчонки, дрожащей от страха за толстым стволом, как за щитом — все реальнее некуда.

Из неосязаемой темноты высунулась когтистая лапа, нацеленная на лицо Мэллори. Отпрянув назад, со скоростью мухи просвистела в воздухе. Жуткие завывания раздались со всех сторон, словно лес насмехался над беспомощностью девушки, некогда с беззаботной улыбкой поджигавшей склад. Каждый звук — ныне предвестник смерти. Каждый взгляд, который она ловит краем глаза, цепляясь за жизнь, заставляет вздрагивать где-то в глубинах души.

Девушка вонзилась зубами в грубую руку с татуировкой дракона.

Освободившейся кистью, острыми, уже измаравшимися в грязи и крови ногтями, с размаху пронзила глаза мучителя справа, раздирая веки до оголенной розовой плоти.

Смыкающие в замке руки психов — разжались.

Народ отступил от жертвенника.

— Все, кто не мы — исчезнуть должны.

— Чужие пойдут на органы.

— Жертву принесут.

Мэллори ринулась прочь, как можно скорее, расталкивая улыбчивый люд, смотрящий на нее, как на Мессию.

Даже жесткие толчки для них — становились касанием к таинству, облагораживанию, высшей эйфории и радости.

Пока Мэллори в панике пробиралась через толпу невнятных культистов, те падали ниц, плакали от счастья, целовали ей ноги и грязь вслед за девушкой, вознося ее к темному небу.

— Слава тебе, о Несущий Огонь.

— Хвала и любовь! Уничтожить их всех!

— Жертву принесут.

Заплаканная Мэллори наконец-то вырвалась из густой толпы маньячно-любящих взглядов.

Одежда разорвана, на лице смесь слез, чужой крови и грязи.

Вытирая лицо и отряхиваясь от чужих мерзотных следов, девушка ринулась в лес.

Катя за ней.

Как и я, на автопилоте.

Отголоски капелек крови, басовито откидываемых от лица, окрашивают мир в багровый, становятся все ярче. И чаще. Периодичность круговых эхо-локаций ускорилась.

Они освещают путь Мэллори, выхватывая из темноты колючие ветки, острые камни и гниющие стволы могучих деревьев. Она бежит, не разбирая дороги, жажда выжить толкает ее вперед, и вперед, и вперед…

Внезапно перед девушкой возникает бездонная пропасть.

Я же зависаю прямо над ней бесплотным призраком, фантомом реальности.

Кровавые отголоски, отразившись от краев, над которыми возвышались сейчас кончики обнаженных ступней юной девушки, ознаменовали для Мэллори чудовищную глубину пустоты впереди. Она остановилась, задыхаясь, и отступила назад. Осмотрелась.

Пути назад нет. Лес сомкнул свои ряды, отрезая дорогу обратно. Там лишь культисты, выходящее один за другим из-за стволов вслед за ней.

Мэллори повернулась лицом к судьбоносной мгле в пустоте, приготовившись к неизбежному.

Или вперед, или назад, в лапы культистов, которые явно замыслили медленную расправу и нечто совершенно нечистое, сулящее пытки и боль.

Но в тот момент, когда Мэллори сделала шаг вперед к своей быстрой кончине, из темноты вырвался яркий сиреневый свет.

Озарил лес, отбрасывая отвратительные тени прочь.

Недоброжелатели, привлеченные страхом Мэллори, разбежались.

Лес затих, будто стыдясь своей ярости ночи.

В парабольных лучах потустороннего сияния к девушке подходит кудрявый старик.

Мэллори не сделала шаг в пустоту. Девушка замерла.

— Стой, дитя. Спокойнее, тише.

— Кто вы⁈ Чего вы хотите⁈

— Мира, добра, любви…

— Это насилие! Вы из дома меня выкрали, накачали наркотиком! Какая, нахрен, любовь!

— Ты не так поняла… Ты наш вдохновитель, твой настрой…

Старикан медленной, почти незаметной поступью приближался к Мэллори, которая находилась в шаге от смерти.

— Я никогда не призывала никого пускать на органы, убивать и…

— Дорогая, ты же кричала: «Смерть капиталистам», «Долой Машину Единства», «Да падут они Жертвой»…

— Это было семь лет назад!

— Для нас, как вчера…

— И я просто развлекалась… Все не всерьез!

— Конечно, конечно…

Дистанция между двумя все сокращалась, старик не внушал опасений или ожиданий какой-то внезапности. Напротив — источал нежность, заботу, спокойствие. В пленящем баритональном тембре голоса, отдающегося эхом в пространстве, слышалось нечто манящее, отцовское, теплое…

— Вся жизнь — несерьезна. Все делается ради забавы.

— Это у вас шутки такие⁈ Кто вы такие, вообще…

— Мы — твои последователи, не более. Хотим лучшей жизни для всех.

Еще чуть-чуть, и распахнутые объятия старика уже смогут достать до отчаявшейся, застывшей на краю бездны.

— О чем ты? Какой?

— Пойдем с нами! Извини за внезапность, позволь показать…

При желании одетый в серую рясу старик уже мог спокойно взять за руку, плечи или талию девушку и силой уволочь с собой в темный свирепый лес, полный таинств.

Но нет.

Старец ждал, что девушка сама примет решение, лишь протянув руку.

Та металась глазами в поисках лучшего выхода. Нервы ее сдают, вот-вот примет решение в сторону смерти.

— Вы насильно затащили меня…

— Прости, недопонимание…

— Я кричала пустить! Твердо и четко! Не давала согласия!

Мэллори попыталась отпрянуть и, споткнувшись одною ногой, не нащупав твердой поверхности, пошатнулась, чуть не упав в сторону пропасти, свалилась на землю, на четвереньки, вжавшись костяшками пальцев в голую землю.

Старик не шелохнулся, не ринулся ей помогать. Лишь так же протягивал руку и улыбался.

— Они боялись, что ты не пойдешь.

— Правильно делали!

— Ребята были не правы. Опьянили чувства к тебе. Понесут наказание.

— А мне от этого легче?

— Прошу еще раз прощения. Прошу, пойдем со мной.

— Для чего?

— Я покажу, чего мы хотим и добиваемся. Мы не желаем зла.

Поникшая Мэллори подняла голову.

Протягивающий руку спасения доброжелательный старец в штрихах сияния, казалось, энергией света пронизывал мрачную ауру бедной страдалицы.

Глянув еще раз в бездонную пропасть, Мэллори встала, оперевшись на руку старца.

— Хорошо.

Вдвоем они углубились в сумеречную, едва различимую чащу.

Резко, с рвением, меня потянуло за ними.

В глазах размываются образы, черты, все мутно.

Стремительным рывком тело останавливает ударом, словно об стенку.

Мир, не успевая за мной, доезжает и из ломаных линий снова принимает свои извращенные формы. Все очень блекло. Синева вокруг стала зеленой.

Нет. Красной.

Синей… Зеленой… Опять красной.

Цвет не кончает изменяться.

— НЕТ!!!

Мэллори разрывают на части. Снимают скальп скользящими движениями острого ножика. Пилят кости в ногах. Не звери. Обычные люди. Все также — с любовью.

— Часть нас…

— Мы едины…

— На органы…

Едят мясо. Ее. Упиваются кровью. Жрут и обгладывают пальцы вопящей живой, прежде симпатичной девицы.

— НЕТ!!!

— Плоть едина…

— Мы едины…

— Единство уступит Единству…

Вспоров живот тесаком, одна из женщин с упоением заглатывает проступившие наружу кишки.

— ААА!!!

Мэллори все еще жива. Ее корчит от боли, страданий и осознания того, что с ней происходит.

Все проявляют любовь к ней. Никакого гнева, ненависти или иной неприязни.

Старикан, только что уводивший ее, ранее облаченный в серую рясу, объявляется из тьмы в белой… Хотя сложно наверняка разобрать в мелькании красного, синего и зеленых цветов…

— Мы любим тебя. Ты — Вершина! Твой Пожар — Откровение.

Мужчина целует в ухо обезображенную кровью Мэллори, в судороге сжимающую зубы и плачущую, мечтающую о скорой кончине.

Языком облизывает от уха к части оголенного черепа Мэллори, обнимает ее, прижимает к себе…

Нет. Я так не могу. Это отвратно…

Попытка зажмурить глаза. Безрезультатно.

Я продолжаю наблюдать, даже с закрытыми веками, за блудодейством кровавой оргии и расчленения.

Отвернуться, посмотреть еще хоть куда, заострить внимание на менее… мерзком.

Бесполезно.

Крики, стоны удовольствия и безграничной боли.

Отвратительно.

Чудовищно.

Люди… Нет. Это уже просто — Нелюди.

Катя… Девчонка Катя прячется за ржавым автомобилем в блеске костра. Рыдает, обхватив руками свой рот, опасаясь подать писк и дать знать о себе.

Красный. Зеленый. Синий.

Тьма.

Кровавая тьма. Ничего — кроме тьмы.