Сгусток Отроков

Глава 17 Жребий брошен

До Загорского водохранилища (а нынче, как его называют Дурные, способные выговорить хоть пару фраз — «Озеро Пашни») всего пять часов ходу от Бахчисарая. Но это для меня, и по прямой, более рисковой дороге — не в обход. Для группы людей под несколько сотен — полдня похода. Не меньше. Потому этот привал у Обсерватории в «Научном» и еще один, следующий, в Верхореченском, всем просто необходимы. Хоть тут и собрались лишь «Лучшие из Лучших» от Бахчисарая. Будто в этом — есть смысл. Даже не смотря на то, что наш небольшой Сгусток вызвался добровольцами, люди пошли по традиции нас проводить и показать остальным поселениям «лицо и стать».

В пылающих объятьях летнего зноя, там, где солнце раскаляет складки гор добела, в поселке Научном раскинулась загадочная обсерватория. Кому служила, как, когда — нет даже в энциклопедиях Единства. Ее белые купола, подобно гигантским глазам, смотрят в безбрежный космос.

Нынче она — лишь перевалочный пункт. По назначению использовать ее никто давно не стремится. Важна обширная тень и насыщенная ресурсами и автоматизированным сервисом Единства база внутри.

Округа обсерватории — царство первозданной красоты. Склоны поросли ковылем, колышущимся на ветру, как золотое море. Воздух насыщен ароматами диких трав: шалфея, мяты, чабреца.

Вкусный запах. Дышать так спокойно…

Минотавр выглядывает из колючего кустарника терновника. Точнее, его рога. Кажется, в этот раз монстр дрыхнет…

Вдох. Выдох…

Не исчезает, поганец.

На тропинке вблизи — красно-фиолетовые ягоды, в ложбинах притаились заросли спелой ежевики.

Жара невыносимая.

Тропа к обсерватории петляет среди огромных валунов, поросших зеленоватым лишайником. Деревья, изогнутые под тяжестью веков, отбрасывают густую тень, где мы и расположились.

Мы — это немногие, кто отважился таки отправиться вместе со мной в путь к неизведанному, а также те, кто решил попрощаться.

Немногие мы — Я, Кристина, трио братьев и их овдовевший отец, что не осмелился отпускать из-под опеки последних детей, пухляшка Диа, пропотевший и еле дышащий после долгой прогулки Фатих, малые Кент и Жора — неразлей вода с парнями из Семейства после инцидента, Кайл — новичок, решивший все-таки попытать удачу с нами. Это из тех, кто со мной прошел по лезвию Симуляции… К сожалению, Даг решил, что это — не его путь. Баба Катя даже не отговаривала — личное решение парня. Проводить согласился, но не дальше.

Из тех, кто не окунулся со мной в забвение злосчастной симуляции, помимо Кристины энтузиастов набралось немного. Гораздо меньше, чем я надеялся. Гена с Антоном — пасанули. Какими бы закадычными друзьями не были с детства — отказались от затеи. И винить не могу, понимаю. Без них будет не так уютно. Жаль… Надеялся. Эх.

Пара крепких парней из тусовки Люка заинтересовались, пара подруг Леи… И все. Сама Лея тоже с нами, но вот Люк… Под вопросом. Шестнадцать человек, если никто еще не надумает за остаток пути.

Стоит пройти проведать влюбленную парочку у озера, давно уже их не видать, а отправляться дальше уже совсем скоро.

Хвоя, тропинка, обрамленная неработающими фонарями, которые накрывают глубокие непрозрачные «колокольчики», делающие лампы как бы потайными. Когда-то умышленно так все сделано, лишь бы сверхчувствительным телескопам даже незначительная «засветка» не мешала нормально работать.

Сейчас ничего не мешает. И никто. И работы, собственно, тоже никакой не ведется.

Вид на море, раскинувшееся вдалеке — конечно, чудесный, с высоты уже даже не птичьего полета, а гораздо выше. Точки в Крыму есть и позабористее, но подкрепленное куполом зрелище — впечатляет.

Озеро вроде в той стороне — подальше от сталинских ветхих построек с итальянским колоритом.

Вроде… Судя по карте на табличке у тропы. Угораздило же Лею сейчас устраивать в романе разборки, а Люка кочевряжиться! Тут и заблудиться не ровен час.

Природа, природа, природа… А есть ли что-то иное там, куда мы отправимся? Надежды на индустриально развитые города будущего, кишащие бурной деятельностью, наподобие Бахчисарая, манят идейно. Определенно. Должны быть. Особенно, если этим всем занимался дядька Зевс. Ну, по словам отца — должны быть…

А вот и Парочка влюбленных пташек.

Сидят себе на краешке странной деревянной лестницы уходящий от берега в… в никуда?

Десятиметровая лестница выглядит словно трамплин для чего-то. Чтобы пройтись по ней в последний путь к возвышению? К нырку в глубину? Зачем… На кой-ляд ее здесь кто-то когда-то установил?

Уже неважно.

Как неловко… Застал во время поцелуя. Только поцелуй — странноватый. Лея хнычет и целует. Отталкивает черноволосого кучерявого Люка, которого мы когда-то считали ее братом, найдя их в переулках, полу немых, затем притягивает ближе. Бьет, плачет, целует…

— Обещаешь?

— Лея…

— Люк!

Опять ударила ладошками и насупилась.

— Хорошо. Я подумаю.

— Обещай! Иначе мы не увидимся!

— Подумаю. Говорю ж. Сложно…

— Люк!

Поцеловала.

— Все еще сложно⁈

— Сложно… Выбор…

— Между мной и удобством⁈

Ударила в грудь парня и отвернулась.

Люк в свою очередь обнял молодую девушку сзади и поцеловал в ухо.

— Между жизнью и возможной смертью с тобой.

— Не гони!

— Лея. Пока идем, я подумаю еще. Я боюсь…

— Быть со мной?

— Плыть на горящем плоту. И непонятно куда… Эта идея…

— Странная? Ненормальная⁈ Как я⁈ Это сказать хочешь⁈

Лея намеревалась встать на шаткой от времени лестнице, но поскользнулась.

Черт, не успею!

— Лея!

Люк, следом за зеленовлаской, с пронзающим тишину всплеском плюхнулся в воду, тщетно пытаясь ее подхватить.

— Тьфу ты!

— Лея, ты в порядке?

Мокрые подростки, отряхиваясь, вылезли на берег. Лея двигается стремительным шагом обратно в общий лагерь, навстречу ко мне.

— Не ушиблась, если об этом. В остальном — зависит от ответа.

— Лея…

— Ты подумаешь. Хорошо! Жду.

— Лея…

— Нэл⁈ Ты что здесь делаешь?

— Вас ищу. Время тикает, нам пора выдвигаться. Иначе и к ночи не успеем на сбор. А нас персонально ждать никто не будет, как понимаешь.

— Пойдем.

Девчонка молча устремилась вперед, хлюпая обувью.

— Что смотришь на меня так, Люк? Думай сам!

Позади остались городище Кыз-Кермен, гора останец Тепе-Кермен, пещерный монастырь Качи-Кальон. Минув горное плато и заброшенное Верхнереченское поселение, в обход Пустоши с ее безумством диких Дурных, наконец-то мы на месте. Озеро «Пашни». Оно же Загорское водохранилище. Оно же — место обрядового ритуала для отправки к «Высшей Природе» лучших из лучших. В новый мир. В новый путь. В светлое будущее…

Поодаль от мельтешащих тут и там людей виднеются массивные силуэты.

Воронки-Жребия. Каждая диаметром более двадцати метров, установлены на ровной поверхности озера.

Вода в Загорском водохранилище сверкает, создавая завораживающие игры света и тени.

Вдоль берега в водоеме высятся конструкции, к которым ведут витиеватые лестницы от длинных платформ, уходящих к центру Озера. Многочисленные махины напоминают гигантские цветы, распустившиеся на воде. Эти устройства, выполненные из легких, но прочных материалов, аккуратно вращаются, образуя мощные водовороты внутри емкости.

Подумать только, вскоре предстоит туда забраться и сигануть вниз! В детстве наблюдал лишь с платформ, как «избранные» прыгают один за одним с огромной высоты внутрь и вываливаются из жерла на мягкий батутный матрас на воде.

Каждая воронка оснащена сложной системой насосов и турбин, которые управляются с помощью искусственного интеллекта Единства. Умные датчики контролируют уровень воды и скорость течения, позволяя обеспечивать идеальные условия для формирования водоворотов и одновременного расчета массы и трения.

Угрозы, конечно, жеребьевка и сами воронки не представляют, но Ритуал… Считай, это последний рубеж между жизнью прошлой и будущей. Водой обмоемся, а дальше — лишь сбор припасов, бессонная ночь и укладка всего на плот, взятый с местного склада.

По глазам моих партнеров по авантюре вижу — напряжены.

Скорее всего — это наш последний день спокойствия и безмятежности.

Сомнения гложат всех, кроме меня, до сих пор. Кажется, лишь Фата да Кристина более-менее уверены в решении.

Помимо нашего поселения, у подножья Бахчисарая собрались и тысяча с лишком иных персоналий. Много. Очень много народу.

Чудаковатые Шляпники — живущие где-то неподалеку от озера, в своих говорящих о статусе головных броских уборах.

Пахари — земледельцы, специализирующиеся на сельском хозяйстве, особо ничего больше не умеющие.

Торгаши-кочевники с цацками-цепочками.

Качки-воины, озирающиеся по сторонам, словно звери, рефлекторно оборачивающиеся на любой звук.

И многие, многие другие.

До наступления ночи разбивают палаточные лагеря, жарят мясо на мангалах и кострах, недоверчиво хмурятся или, наоборот, дружелюбно улыбаются… На конфликты никто нарываться не будет, ведь земля «священная». Или какая там иная глупость у них на уме.

Уме, чахнувшем от раза к разу с каждым годом все больше. Проблесков мысли в глазах у народца — все меньше и меньше.

Есть еще «умники» из поселения Ученых, но их знания… Сродни моим лет в девять. Рад за их строй, прогрессирует… Но чем дальше будут регрессировать остальные вокруг, тем скорее они поймут то, до чего уже допер я. На сходках обмен «генным-фондом», мужчинами и женщинами — это прелестно, но этот генофонд уже исчерпывает себя. И Мутаген явно действует все сильней и сильней… Связной речи в толпе почти вовсе не слышно. Чумазые оборванцы в тряпье из блестящей пупырчатой пленки и розоватой ткани что-то упрямо обсуждают, доказывают, втирают мелкий хабар.

— Гугу накрыл сто раз?

— Да, сто по сто, угу-га!

— Бери!

— Беру!

— Ага.

— Ого.

А те слова, что поскладнее, от «старцев» и «мудрейших» в белых и синих колпаках, в штанах на черных и малиновых подтяжках — не внушают оптимизма.

— Недавно в нашем поселении выясняли, что дождь — смешение химической реакции тепла и холода!

— Потрясающе, коллега! А как вам новый напиток из наших станов? Практически не отличим от продукции механических-доставщиков!

— Можно попробовать?

— Конечно, я же только что и предложил!

Ай!

— Ты что щиплешь, Отец⁈

— Напоминаю: не показывай вида, что ты умнее других.

— Да помню я! И не надо так шептаться, все равно в гуле толпы не услышат.

— И не выгляди надменно. Можешь получить по балде.

— Да помню я, помню…

— И…

— Отец, мы всем инструктаж в Сгустке на выходе вниз к поселению проводили. Я проводил. Сам. Ты мне с чего решил персональные нотации читать?

— Я так, на всякий случай.

— Отец…

— Сынок, ну волнуюсь я!

— Понимаю. Расслабься. Вон там у дубов вроде свободно.

— И в округе никого агрессивного, верно подмечено.

— Разбиваем лагерь?

— Да, отдавай команду.

— Нет уж. Ты у нас Глава.

— Хорошо.

Отец развернулся к колоннаде и поднял руки.

— Эй, Бахча! Стелимся! Тень многолетних дубов — просто прекрасна!

Все послушно рассосались по укромной рощице с прекрасным обзором на озеро, а также на наших «соседей» из иных племен.

— Даже этот сброд, что с нами пошел из Беззаконного Города, к тебе некое уважение еще испытывает. Что они, кстати, тут забыли?

— Имеют право. Кто пришел на сбор к Глубокому Яру…

— Тот и идет. А там пусть решает «судьба». Ага… Но они же вроде не похожи на смельчаков, готовых принести себя в жертву, как наши дурни. И уж тем более без плана вызываться самим, как мы. Так с чего?

Подозрительная группа в балахонах и ковбойских шляпах, бредущая в стройном ряду позади шествия из Бахчисарая, не дает мне покоя.

— Напоминает конвой, отец. Тот, что из фильмов про заключенных или…

— Конвой и есть. Скорее всего, это рабы на продажу.

— Твою ж… И мы это стерпим?

— С волками жить…

— То есть, возглавляющие и замыкающие цепочку десятка человек в капюшонах и длинных одинаковых серых накидках — охранники?

— И торговцы, надзиратели… Как тебе угодно.

— Даже мысль не посетила. Они слишком…

— Покорные? Да, сын. И тихие. Вот этого я тоже — не понимаю. Но — это их мир. Не наш. И пообещай мне — не станет твоим, что бы не произошло там вниз по течению.

— Конечно. Я похож на дегенерата?

— Нет. Но мир меняет людей.

— Я меняю мир, Отец. И не будет иначе. Затем мы и отчаливаем.

— Ты уверен, что справишься?

— Подмять под себя тех, кто будет в мифической «Утопии», и перекроить строй, начать исследования? Да раз плюнуть. С этой Штукой…

— Тише! Я же сказал: не светиться.

— Да я просто…

— Вот затем я тебя и щипал, сынок! Заносит тебя очень часто, слишком много нахальства. И самоуверенности. Иногда переходящей границы.

— Понял я, понял. Не гунди.

— Не гундю. Просто — береги себя.

— Пойдешь общаться со «старцами»?

— Прогуляюсь. Интересно посмотреть, насколько продвинулись люди сами, без бывших военных баз и исследовательских институтов с базой знаний и Единства. В конце-концов, есть тут и те, кто со мной в ходки пускался по Пустоши, есть и те, кого оттуда достал… Из поселений, что основал в свое время брат Зевс.

— Все еще думаю, мог мне и раньше об этом рассказать, а не тихой сапой меня водить сюда из года в год, как на вечеринку и празднество: «на народ посмотреть, себя показать, традиции новые чтить»…

— А тебе было бы интересно услышать о прошлом своего старика?

Да у него на лице и правда читается удивление!

— Отец… Я же твой сын. Конечно! Любопытство, знаешь, оно у нас — семейное.

— Я не хотел. Да и не подумал, если честно, что тебе это все нужно знать. Жил бы тихо и мирно…

— Отец!

— Все, все. Молчу… Пойду я, пожалуй. А ты как обычно?

— Да, прошвырнусь по торговцам да лавкам. До ночи со жребием и отправки под утро — надо запасов набрать.

— Кристина с тобой?

— Нет, договорились, что вместе с Антоном и остальными будет лагерь обустраивать, за мелкими следить-выгуливать. Ну и все в таком духе.

— Свободу дала женушка?

— Я и не был скован. Просто разделили обязанности.

— Смотри, не потеряйся, на красавиц иных не прельщайся…

— Твоя присказка все не меняется, Отец.

— Что-то в этом мире должно оставаться неизменным, Сынок. Или кто-то. Пусть это буду я. А ты собирайся с духом и корежь мир, как вздумается. Один только в проказы не попади, штаны не спусти, бухла не залей, гусей не брей…

— Про гусей — все так и не пойму… К чему это ты?

— А… Не важно. Это я так. Главное: первая часть про проказы.

— Без проказ. И не один я пойду. С Фатихом. Он, мне кажется, смолоду так далеко из своей башни отшельничества не выбирался. И уж, тем более, на это ритуальное зрелище.

— А… Фатих… Помню, помню парнишку. Как тебе сказать, не выбирался…

— Что это значит?

— Ну, наверное да. Ты прав. Хотя — что называть «молодостью»…

— Ну, с моего возраста, это имел ввиду.

— Да, да… Наверное, да. Знаешь — под старость время уже как-то расплывчато, стекается в единое целое, путается…

— Все, иди давай, старый пердун! Мы так с тобой до вечера не разойдемся.

— Иду, иду… Молчу, молчу… О, Мага, Катя! Прогуляемся?

Отец ухмыльнулся, покачав головой и что-то себе приговаривая себе под нос, подхватил под руку дуэт из старцев и скрылся с ними в толпе.

Внезапно. Славный малый Даг остался растерянно смотреть им вслед.

— Нэл!

О, вот и Фатих доковылял.

— Сумку походную с провиантами сбросил, я готов!

— Давай и парня захватим? А то он тут совсем один, без Бабушки своей неуютно, должно быть…

— Да, как скажешь. Он не из разговорчивых, да?

— Ну… В последнее время уже лучше в плане построения фраз. После той Симуляции.

— Понятно. Как его там, Даг?

— Ага…

— Эй, Даг, чувачок! Айда с нами!

Простодушный и открытый Даг в своем сельском наряде улыбнулся и закивал.

— Нэл! Фата! Конечно! Да! Да!

Что ж. Пора угощений. Ребятам должно это понравиться.

— Знаю я одну кочевую лавку, где жарят отменный…

Вода. Тихий плеск воды и перешептывания наблюдающих.

Прохлада. Впервые за долгое время ощущаю ласковый ветерок и приятные мурашки по коже, спасибо холодной воде водохранилища.

Путь в центр Озера Пашни по платформе и затем наверх по мостику к нашей «Воронке Жребия» сопровождается общим бессвязным напевом из «Гуканья» и «Гоконья». А мелодия держится при этом крайне четкая.

И все ее повторяют. Уже много лет.

Вот уже взбираемся вверх, по узкой лестнице.

Высоко. Крайне высоко.

С наступлением сумерек людская масса, стянувшись к Озеру Пашни, практически окружила возвышающиеся над водой Воронки Жребия.

Все оставшиеся внизу люди превратились в крохотных жучков, еле видных в тусклом свете.

Гул и пение утихают, становятся тише и тише… Но не прекращаются.

Лишь для нас, «добровольцев», уходящих все выше и выше от их бренного уровня, звуки заменяются на громкий шум от потоков воды.

Нас встречает «Смотрящий» с нагим телом в шаманском обмундировании из талисманов, темных лохмотьев и крашеных перьев.

Тоже «гудит» и «поет», походя тюкает каждого по макушке палкой с черепушкой птицы на конце.

Наверх никогда не забирался, но на этот раз с вышины как-то… Красиво. И даже снующий по водной глади Минотавр не портит впечатления. Красиво вокруг, зараза. Красиво…

Механизм активировался. Вода начала стремительно закручиваться, образуя вихрь, поднимающий брызги на несколько метров вверх эффектным фонтаном.

С высоты птичьего полета воронки выглядят сейчас, наверное, как сверкающие кольца или серебристые диски, окруженные облаками пены и брызг.

Теперь, в рабочем состоянии, их центры становятся темными, как бездонные пропасти. На поверхности вокруг образуются радужные блики лунного света.

Рука непроизвольно погладила центрифужную водную горку.

Изготовлена из гладкого зеркального материала, что обеспечивает минимальное трение. Поверхность отражает свет, создавая иллюзию бесконечной глубины.

Во время жеребьевки водовороты внезапно ожили. Ожили, как и Сфинксы Бахчисарая тогда. Только эти монстры ничего из виденного мной не напоминали. В их пастях вода бурлит и пенится. Захватывающий и энергичный визуальный эффект, но лучше бы они оставались лишь бездуховными механизмами прошлого.

Вдох…

Выдох…

Жеребьевка уже началась. Поселения формируют группы и входят по мосткам в воронки, соответствующие их номерам-загогулинами. Не римские. Не классические… Больше напоминающие нечто азиатское. Единица с подвывертом. Двойка-клешня. Тройка — трезубец. Иронично. Наш Бахчисарай с Посейдоном во главе — именно под этим развевающимся флагом трезубца. По сигналу Система запускает водяные потоки, создавая закручивающиеся омуты.

В свое время эти конструкции возвели для увеселений туристов… Или для иных целей. Выяснить точно так и не смог.

От нас будут прыгать лишь добровольцы, да и то в самом конце, после всех. Поскольку заявлено ранее, что Бахчисарай отсылает наш Сгусток… Мало кто в принципе «рвется» распрощаться с привычной жизнью. Да еще и в таком количестве.

Хотя вон, от племен «Подкаченных-воителей» и «Торгашей» тоже по паре-тройке добровольцев идут. В прошлый раз не было такого обилия желающих.

Вода стремительно движется по кругу, увлекая за собой. Захватывающее, но безопасное ощущение вращения.

Через несколько минут водовороты замедляются, и один за другим люди начинают выпадать из воронок в произвольном порядке. Их номера регистрируются системой Единства, определяя последовательность. Кто выходит последним — тот и отправляется в путь на горящих плотах. Двое, трое, один… Количество устанавливает Единство.

Простой народ не знает, что это компьютерный интеллект и программа… Считают неким Божеством, Духом, Посланником свыше. Все куда проще и куда банальнее. Но большинству Единство известно именно в этом обличии. Высшая сила. Что-то сверхестественное и непостижимое. Как и все, что с ним связано — начиная от Ботов-курьеров, кончая техногенными прибамбасами.

Кто еще помнит и знает, что из себя представляет Единство — особо не возникают с возражениями и разъяснениями. Бесполезно. Все равно не поймут.

Или поймут, но… Иначе. Как оскорбление Тотемного Божества. И могут… Многое могут. Человек по природе своей — жесток и свиреп. Хищник. А Мутаген берет свое и возвращает их всех к этой природе…

Вся процедура жеребьевки завершается быстро и эффективно, без каких-либо споров или задержек.

— Нэл, пора!

Кристина сиганула по команде нашего надсмотрщика в водную пасть.

Глубокий вдох.

Медленный выдох.

В пламенных бликах факелов пришла и наша череда «добровольцев».

Прыжок…

Вода стремительно движется по кругу, увлекая меня за собой.

Центробежная сила прижимает к стенкам воронки.

Воронки, у которой объявляются глаза…

Вдох… И тысячи зрачков кружатся, уставившись на меня.

Выдох…

Зрачки закручиваются в спирали синего с черным.

Голова кругом. Нет, так ненароком еще и стошнит.

Закрыть глаза. Все сразу — вместе с моими.

Так лучше. Темнота и плеск воды.

Отдаться течению. Вода ласково обволакивает тело, унося в завораживающую теплоту.

Секунды. Минуты… Часы?

Время теряет смысл.

Я кружусь и кружусь.

Водоворот, наконец, начал замедляться.

Пора открывать глаза…

Бесчисленных зрачков больше нет. Сгинули, твари…

Вдох…

Выдох…

Другие участники Сгустка, один за другим, выпадают из воронки. Я наблюдаю, как их номера регистрируются системой на гигантском красном циферблате далеко в небе.

Кайл, Гай, Кристина, Эллей, Арсений, Шелдон, Жора, Лея и ее подруги Астер и Майя, Диа, Фатих, Кент, Люк и его друзья Афоня и Рой.

Очередь доходит и до меня. Я — последний. Делаю глубокий вдох и выпадаю из воронки. Приземляюсь на мягкую водную подушку-матрас.

Все. Жребий брошен! Мы отправляемся в путь на горящих плотах. Наш Сгусток Отроков отправляется в путь.

Смесь волнения, предвкушения и трепета.

Это опасное путешествие, но также и возможность доказать свою ценность. В первую очередь — для себя самого.

Вместе с другими «добровольцами» нам до утра еще остается время, чтобы приготовиться к отплытию на заре. Не так много времени.

В пламенных бликах факелов, что не прекращают волнующе колыхаться в поднявшемся бризе, лица моих товарищей отчетливо видны.

Страх. Смятение. Подавленность. Веселье. Азарт. У всех целая гора самых разных необычных эмоций. Мы все не знаем, что нас ждет впереди.

Резкий всплеск.

Я не последний⁈

— Что ж, Неллей, сын Посейдона! Как ты там говорил? Я Хиро Ямамото. Впустите. Ты велел! Походу, я все-таки с вами!