Сгусток Отроков

Глава 16 Последняя ночь в Райских Садах

Путь недолгий, солнце еще даже не успеет осесть за горизонтом. Час-два от силы. Да и ветер не сильный, только порывистый. Дойдем в мгновение ока.

— Вперед?

— Пошли, Нэл. Осторожно!

Как же я ошибался.

При всей простоте задачи с первого взгляда — проще не становилось. Полдороги свеча так и норовила погаснуть. Почва — уйти из под ног. Руки затекать начали. И пить… Ох как хотелось пить, после бани, костра и сухих песчаных руин! А сопровождающие нас — наотрез отказались поить. Испытание воздуха, вода впереди…

Мда. Ну что ж.

Прикрывая ладонями, синхронно меняя темп шага, дыша в унисон, вместе идя по неровной дорожке впереди колонны пьющих, гулящих, веселящихся и гогочащих людей. Я и Кристина — Мы, как единое целое — справились.

Успенский храм, православный монастырь, высеченный в скале в восьмом веке нашей эры. Наша эра… Наша — это уже после Апокалипсиса, значит… До нашей Эры? А как тогда Эру до-до считать? А, неважно… Отсчет общепринят когда-то давно, и Единство работает строго по нему, и никак не иначе.

Здесь сохранились древние фрески, рассказывающие историю христианства в Крыму.

Внутри Успенский храм поражает своим величием и благоговением.

Сразу при входе взгляд устремляется к центральному куполу, расписанному сценами из жизни личностей прошлого. Христос и его мать… Богородица. Правда ли все это происходило? В прошлом многие верили. Сейчас — позабыли. Не до изучения книг, веры, истории. То, что знаем я да единицы из Сгустка — заслуга госпожи Милоу. Теолог до мозга костей. Сколько себя помню, столько в Сгустке все открывает таинства веры… Что при этом ей никак не мешает принимать также мистику, магию и астрологию, духов и прочий экстрасенсорный бред и фантазии.

Стены храма покрыты фресками, изображающими библейские сюжеты и святых. Яркие краски и искусная техника исполнения создают иллюзию присутствия в другом мире.

Вдоль стен тянутся ряды икон в золоченых окладах. Лики святых кажутся живыми, их глаза следят за нами, а руки протянуты в благословении.

Так же, как сейчас наши с Кристиной — тянутся к свету свечи, оберегая и направляя.

В центре алтаря — престол, а над престолом возвышается балдахин, поддерживаемый четырьмя колоннами.

В храме царит атмосфера тишины и покоя.

— Передайте тепло от огня древности Христианства!

Госпожа Милоу уже тут как тут, в своих черных одеждах. Женщина в годах, а нас обогнать умудрилась. Указывает на запыленный канделябр у алтаря. Да, давненько здесь никто не бывал…

Огонь вспыхнул на поблекшей храмовой свече.

— Помните, дети! Ваше странствие еще не окончено!

И вот мы с Кристиной снова бредем по тропинке, петляющей между камней. Позади нас провожают пристальным взглядом каменные Сфинксы.

В тени величественного Чуфут-Кале, где время высекло свою летопись в камне, застыли Они. Эти древние изваяния, вырезанные из монолитных глыб известняка, являются безмолвными свидетелями давно забытых эпох.

Человеческие головы, увенчанные высокими головными уборами, напоминают о временах, когда по этим землям ступали древние греки. Львиные тела, мощные и изящные, словно сошли со страниц мифов и легенд. Закрытые глаза сфинксов и загадочная улыбка на их устах хранят секреты веков.

И вот эта улыбка в этот раз меня и смутила. Как и все остальные детали.

Сфинксы должны быть лишь глыбами камня, едва напоминать по форме нечто Сфинкса подобное. Мало мне Минотавра, шастующего то тут, то там; Сфинксы также безмолвно ожили, как только мы вышли из храма.

По обе стороны от входа в пещерный город недремлющие стражи, охраняющие его сокровища, излучают опасность. Каменные исполины, и без того приводящие в трепет любого, теперь обрели мимику, шевелились и… Дышали? Может ли камень вообще дышать? Значит да, раз сейчас смотрю на это явление.

До этого момента я и так предполагал, что неизвестные мастера, создавшие сфинксов, вложили в них душу и мастерство. Каждый изгиб тела, каждый штрих лица выполнен с поразительной точностью и вниманием к деталям.

И теперь — эта душа наполнила собой чудовищ и явила себя.

А звери уже вовсе и не с закрытыми, а с распахнутыми настежь глазами. Зрачки полыхают оранжевый пламенем и с аппетитом смотрят на нашу группу празднующих, ожидая, что мы вернемся к пещерам, и…

— Нэл? Нэл?

Кристина, прикрыв ладошкой пламя, улыбаясь, с тревогой подняла брови, продленные узорами Хны.

— А?

— Ты как?

— Все нормально… Идем.

Не хочется поворачиваться спиной к этим гигантским тварям, но с другой стороны — это же статуи. Что они могут сделать? Как лежали там себе сотни лет, так и будут лежать. Да и возвращаться туда — нет причины.

Заботит совершенно иное — галлюцинации начинают развитие. Не идут на спад, а наоборот прогрессируют. И теперь — не только меняющийся ландшафт и багровый полубык.

Пока Кристина любуется видами, краем глаза пытаюсь выцепить из толпы парнишку Сеню… Видит ли он своим глазом нечто подобное?

Кудрявый паренек отстраненно шагает позади отца и массирует пальцем висок. Что бы ему не виделось — до Сфинксов, походу, дела никакого нет.

Интересно… А спутника-Минотавра в округе давно не видать. Он как будто испарился, пугливо поджимая хвост, как только мы прошли мимо Сфинксов, при свете дня еще застывших и привычно-недвижимых статуй.

Минотавр, Сфинксы… Что дальше? Мантикоры?..

Или во что еще может превратиться этот едва различимый в факельном свете крымский скорпион светло-жёлтого окраса с бурыми клешнями, вылезший из своего убежища в трещинах камня старых строений?

Ох ты ж! На секунду и взаправду почудилось, что у мелкого скорпиона голова обзавелась рыжей гривой, человеческими очертаниями и ртом в три ряда зубов. Клешни вытянулись, обросли шерстью. И шесть голубых глаз сверкнули в ночи…

Вдох…

— Нэл, ты дрожишь, и рука холодная… Ты точно в по… по… по…

Выдох. Мурашки я чую и сам.

— В порядке, Крис. Почудилось просто кое-что…

— Страшное?

— Не совсем… Скорее, странное. Не бери в голову. Смотри, башни дворца!

— Такие… мощные.

— Ага.

Вот он: в сумраке столетий забвения и огнях факелов настоящего Ханский Бахчисарайский дворец величественно возвышается над нами. Какие ты тайны хранишь? Сколько повидал за минувшие годы? Заброшенный полностью минимум на полвека, израненный временем. Но гордые стены и полуразрушенные своды по-прежнему дышат историей. Дышат… Как сфинксы. Зрение со мной играет злую шутку в жаркий летний вечер, или…

Окутанный душной пеленой крымской бытности воздух — густой от запаха полыни и раскаленной земли. В слабом лунном свете виды дворца кажутся призрачными.

Как… Мираж. Застывший во времени и источающий энергетику традиций и древности.

Для нас, юной пары молодоженов, покинутый всеми дворец прибрали и подготовили.

Мечеть украсили объёмными тканями самых разных цветов и уставили благовониями. Однако даже несмотря на общее праздничное настроение, дворец не может скрыть от меня свою многовековую печаль. Скрип заржавевших петель на входе, шелест ветра в проемах стен. Атмосфера таинственности и меланхолии.

Таинственность — я приветствую.

Меланхолию — отвергаю.

Тоскливые крики сов, вместе с шумом толпы, резонируют по прямым пустым коридорам.

— Ой! Что это⁈

— Одна из хищных ночных птиц пролетела. Не бойся.

— Так мы же внутри мечети!

— Мы ей не указчики, где вить гнездо и поселяться.

Черная жрица сегодняшней церемонии похлопала нас с Кристиной по плечам.

— Дворец Бахчисарая стал свидетелем бесчисленных судеб. В его стенах жили и любили, правили и воевали. Теперь, в эту тихую летнюю ночь, он наблюдает за новой главой в своей долгой истории — рождением новой семьи.

— Милоу, душечка, может хватит помпезности?

— Посейдон, это же таинства!

— Но как-то уже перебор. Дети устали, церемония подзатянулась.

— Эх, не понять вам, мужикам.

— Все в порядке, Отец, это ж забавно. Смотри, как Крис улыбается.

— Да, Глава, мне очень нравится. Деткам тоже, смотрите!

Самые юные участники дневного шествия игриво бегают, изучают окружение. Усталость — точно не про этих молодых «батареек».

— Хорошо, хорошо. Просто брюзажение старца, не обращайте внимания.

— Вот-вот, Посейдон! Помолчи!

— Молчу, молчу, душечка…

— Да и знаю, куда так торопишься, седовласый. Охота уже накинуться на жратву, да приложиться к бутылке.

— Раскусила! Тут половина собравшихся только о том и мечтают…

— Все, завязывай ворчать, старикан! Осталось немного.

Отец показушно закрыл рот руками, а затем развел ими в стороны. Госпожа Милоу взобралась на скамью. Тон возвышенный, восторженный и очень громкий.

— Молодожены, вступая в свой новый союз, становятся частью вечного гобелена дворца, вплетая свою нить в его сложный узор.

Отец и Лея поднесли к нам два фитилька.

— Зажгите огонь любви меж стихиями! От одной веры — к другой, ваши судьбы будут связаны воедино навечно!

Наша общая свеча зажгла два кончика серых фитилей. Рассыпаясь искрами, белой стремительной молнией огонек промчался по обеим нитям к чугунной чаше на пьедестале.

Хлопок. Мелкий взрыв. Там вспыхнуло огромное желтое пламя, озарив всю залу вокруг.

— Этот дворец — живое существо, хранитель памяти и молчаливый свидетель хода времени. В этих стенах мечети — переплетаются прошлое, настоящее и будущее. Пусть навсегда останется магия места в сердцах тех, кто прикоснулся к истории. Поцелуйтесь.

Этот поцелуй… Душевный. Нежный, спокойный. Словно я наконец-то вздохнул с облегчением, одним глотком воздуха вместе с Кристиной. Так легко, непоколебимо внутри.

— Свечи единства — зажжены. Кольцо из цветов в единении с песками времен замкнулось. Переплетите же руки, юные сердца с жаждой любви, и отправьтесь к скреплению чувств в стихии воды!

Лея с Отцом взяли у Госпожи Милоу пурпурные ленты и ткани. С энтузиазмом начали переплетать наши с Кристиной ладони, руки, тела…

Не уверен, что так полагается, но всем вокруг весело. Меня тоже все забавляет. И тепло Кристины через льняную ткань… Приятно.

— Единство и прочность отношений. Столь же сильные, как ваша близость! Баланс, соблюдаемый силами и законами мироздания. Любое движение, любое решение — вы почувствуете и поймете. Каждая мышца, каждое чувство друг друга — отныне у вас едины. Освободитесь от оков бытия!

Не буду себя выставлять еще большим глупцом и на всякий спрошу у Крис шепотом. И так мы с ней стоим нос к носу.

— Нам разрывать ленты или снимать?

— Сама не знаю…

— Давай попробуем выпутаться.

— Так сложнее, не?

— Не хочу рвать столь крепкую связь между нами.

Кристина поцеловала меня и небывало радостно заулыбалась.

— Вы выбрали путь крепкой связи! Любые проблемы сойдут с вас, как сошла эта лента! Обменяйтесь традиционными головными уборами. Объедините традиции, примите культуру и ценности каждого!

Да, панамкой я хоть и ласково обозвал эту шляпку… Все же это Къалпакъ. Сложно выговариваемое слово. Но говорить «Калпак» так же неуважительно в отношении культуры убранства, как и называть его панамкой или шляпкой.

Красный Фес с белой вуалью на мне сидит, по ощущениям, слегка нелепо. Если Кристина в Къалпакъе смотрится крайне забавно, то как же выгляжу я⁈

— Пришло время просить благословения у духов воды для вашего брака! Пройдемте во внутренний двор!

Никогда здесь не бывал… Удивительно, даже из интереса не заглянул ни разу в этот потаенный уголок.

Под покровом бархатной ночи звезды мерцают над Ханским дворцом Бахчисарая. Я будто вошел в царство теней.

Лунный свет, льющийся сквозь арки колоннады, рисует причудливые узоры на мраморных плитах. В центре дворика небольшой фонтан, выложенный мрамором. Словно драгоценный камень в оправе, возвышается, блестит и покоряет взгляды толпы. Бьет тонкая струйка чистой воды, рассекающая лунный воздух. Струящаяся вода издает мелодичный плеск, нарушающий тишину ночи.

Вокруг фонтана разбит небольшой сад с клумбами цветов и деревьями.

Под звездами стены дворцовых построек опять кажутся ожившими. Смутные движение и очертания становятся четче и выразительнее.

Мраморные плиты под ногами, отполированные временем до зеркального блеска, отражают мягкие лучи небесных светил, заливающих двор.

Ханский дворец — изучал. Местность вокруг мне знакома. Кроме вот этого дворика…

За фонтаном возвышается Диван-хане — обитель правосудия и дипломатии, где некогда хан вершил суд и принимал иностранных послов.

Диван-хане с затейливой резьбой и изразцами, повествующими о славном прошлом крымских ханов, выглядит как настоящий сказочный дворец из иллюстрации к книге.

К внутреннему двору примыкают и все другие важные строения дворцового комплекса: ханская мечеть, из который мы и пришли, харем — обитель жен и наложниц, мавзолей хана Кырым-Гирея, погруженный в таинственную полутьму. Их стены, покрытые патиной времени, играют с лунным светом, придавая ему новые оттенки и полутона.

В воздухе витает аромат роз и жасмина.

Ощущаю себя прям таки путешественником во времени, перенесенным в эпоху крымских ханов. А Кристина — моя жена… Любимая и единственная.

Чем ближе к фонтану, тем отчетливее вижу надпись на мраморной масштабной плите. Староосманский… Грубо перевести смогу.

— Нелей, не забыл еще язык, удалось прочитать?

— Да, отец. Кырым Гирей… Я не очень понял, что значит «омовение в лето»?

— Без понятия, сын. Возможно, расплывчатость перевода. Я лишь точно знаю из уроков истории в детстве — родник «Ашлама чешмеси» возведен в память о его любимой наложнице. Может «Лето» — это ее имя?

— Возможно…

— А почему хан решил его построить?

— Не совсем он, дочка. Скорее, все шло от обратного. Так что кто-кого-чего… История. Штука запутанная. Согласно легенде, родник появился из слез наложницы хана Кырым-Гирея, которая оплакивала своего возлюбленного. Вода в роднике много лет считалась целебной. Да и сейчас — навряд ли утратила качества.

Женщина в черном, ведущая нашу церемонию, подобралась незаметно из-за спины и протянула нам медную чашу.

— Просите благословения у духов воды для своего брака. Зачерпните из «Фонтана Слез» истоки любви, испейте из одной чаши единение и взаимозависимость.

Вода такая прохладная, живительная даже можно сказать. Учитывая, что во рту не было ни капли весь световой день, с тех пор как отошли от балкона невесты… Живительней и питательней некуда.

— Поцелуйтесь!

Предрекал уже эту реплику. Сладкие, сочные и освежительные, как фруктовый лед губы. Кристина…

— Осталось дело за малым. Скрепить ваш союз в водной стихии.

— Так… Нам что, искупаться в фонтане?

Госпожа Милоу громогласно расхохоталась.

— Нет, конечно нет, юный Нелей! Вас ждет растопленный и подготовленный хамам "Сары-Гюзель'. Чуть поодаль дворцового комплекса. Туда путь — лишь вам двоим уже в завершение. Потому для начала гулянье для всех в Большом зале Диван-хане! Роботы Единства уже приготовили праздничный ужин! За мной, господа!

Прямоугольное помещение с высокими сводами и большими окнами. Все в той же османской стилистике, без примеси модернизации. На стенах зала, украшенных изразцами, росписями и позолотой, пляшут отражения огоньков свечей. Пол, выложенный мрамором, приятно холодит ступни.

В центре возвышается платформа для хана, супруги и его приближенных. Сегодня эту почетную роль исполняем мы с Крис. Наши места отмечены большими подушками, расшитыми золотыми нитями; уже накрыт стол с самыми затейливыми деликатесами крымскотатарской кухни.

Приближенные — Отец, Лея, Фатих, Антон и Генка, а также подружки невесты Эли и Паула. Которые уже вовсю резвятся в потоке танца с остальными гостями.

Вокруг возвышения расположены низкие столики, окруженные мягкими подушками поменьше. Вдох… Выдох…

Галлюцинаций не наблюдаю. Что даже странно и слегка непривычно за последние дни. Аромат благовоний и мелодичное звучание традиционной крымскотатарской музыки.

Никаких Минотавров, Мантикор и просвеченных стен. Все снова в норме, как было неделею ранее.

В дальнем конце зала льется небольшой фонтан с изящной резьбой и сверкающими драгоценными камнями. Журчащая вода. Дополняет ноты струнной музыки, песнопения. Дает приятную прохладу. Освежает всех гостей в жаркую летнюю ночь.

Праздничный стол накрыт с королевским размахом. Всюду снуют мини-боты, сменяя разнообразные блюда, приготовленные искусными робо-поварами Единства. Радует глаз, пробуждают и без того подогретый за день аппетит.

Фаршированные виноградные листья, что зовутся долмой, с рисом, мясом и овощами, плов-пилав с бараниной и овощами, жареные чебуреки с начинкой из мяса и лука, сарма, сладкая халва с орехами и медом…

Все эти кулинарные шедевры представлены на столе в самых лучших своих проявлениях.

Все слишком… Идеальное. Без погрешностей.

В топку эти скептические мысли, Нэл. Праздник. Гуляй, веселись!

Закуски, сладости и фрукты — набивай пузо до верху!

Освежающий соленый творог сузьме, баклава, засахаренные фрукты шекер-черере, гранаты…

Напитки рекой — кисломолочный катык и изысканные вина, привезенные из разных уголков древней империи, годами выдержанные в погребах…

Смех, разговоры и музыка сливаются в единую симфонию, достойную самого могущественного хана.

Стены и своды хамама облицованы мрамором и покрыты керамической плиткой, выстраивающей цветочные и геометрические узоры. Цветовая гамма преимущественно голубая и зеленая, что навевает ощущения прохлады и свежести.

Потолки украшены замысловатыми сталактитовыми сводами, которые создают впечатление сталактитовой пещеры. Своды поддерживаются изящными мраморными колоннами, которые придают баням легкости и воздушности.

Кристина плещется в центре большого мраморного бассейна, окруженного широкой мраморной скамьей. Мрамор, мрамор… Повсюду мрамор.

Присоединюсь к любимой и я…

Прохладная вода. То, что надо! Освежает, очищает вспотевшую кожу после парилки.

Плыть на спине… Блаженство. Плыть к обнаженной Кристине — вдвойне.

Вода окутывает тело, словно нежные объятия. Сквозь полуприкрытые веки вижу, как над бассейном возвышается купол с отверстиями, через которые проникает нежный лунный свет, пробивающий мельчайшие капельки пара.

Нырок.

Под водой всего пара гребков, и вот они — загорелые притягательные ножки Кристины. Ее ступни движутся плавно и грациозно. Моя грациозная русалочка.

Ближе, еще и еще ближе… Нежно коснусь до ноги.

— Дурень, ты что!

Кристина испуганно вскрикнула и попыталась отплыть, хохоча и плескаясь.

Нет, милая, нет.

Крепким, но нежным движением, без применения силы, схватил ее руку.

Наши взгляды встретились, пронзая стену из пара.

В ее глазах смесь умилительности и желания.

— Иди ко мне…

Притянул ее к себе и поцеловал.

Поцелуй не похож на те, которыми мы одаривали друг друга весь день. Как всегда — уникальный. И этот — особенно.

Губы. Мягкие, податливые, ее упругое тело дрожит в моих сильных руках. Я чувствую, как возрастает жажда любви и близости. Я хочу стать с ней одним целым и окунуться в омут страстей.

И знаю: она испытывает то же самое.

Бортик бассейна. Поднял ее. Вылез сам на поверхность.

Не отрываясь друг от друга, направились к выходу. Холодный воздух касается наших влажных раскочегаренных тел, но мы не обращаем на это никакого внимания. Наши мысли заняты только одним.

Вцепившись друг в друга, мы вышли из бани.

Мгновение, два — и мы в наших покоях.

Даже не заметил, как здесь очутились Мысли все больше и больше заняты только Кристиной. Ее гладкой кожей. Ее чувственным телом.

Кровать застелена свежим бельем, а в воздухе витает тонкий аромат лаванды.

Кристина уже у меня на руках.

На кровать.

Ее глаза сияют от возбуждения. Губы чуть приоткрылись в немом приглашении.

Я наклонился и поцеловал ее. Снова. И снова. И снова…

И снова.

На этот раз наш поцелуй — более страстный. Требовательный и неугомонный.

Ее тело плавится в моих руках. Я чувствую.

Ее дыхание становится все более прерывистым.

Каждый изгиб ее тела. Любование им бесподобно.

Шелковистость касаний.

Ее грудь столь упруга.

Я сверху, прижимаю к себе сильней и сильней. Целую в шею. В плечи. Грудь.

— Да! ДА!

Она стонет от удовольствия. Ногтями вцепилась и крепко царапает спину.

Томно вскрикнула от восторга.

Медленно и ритмично.

Быстрее. Активнее. Жестче.

Каждый стон. Каждый вздох.

Наслаждение. Ее и мое.