Сгусток Отроков

Глава 21 Рассказ Хиро

— Скажешь на входе: «Я Хиро Ямамото. Впустите. Нэл велел…»

Не оборачиваясь, я тогда ответил:

— Это навряд ли. Рад был пообщаться. Редко удается хоть с кем-то тут столь любезно и долго пообщаться. Прощайте.

На этом и закончилось наше знакомство. Что Кристина, что Нэл — неплохие, вроде, ребята, показалось тогда. По первому впечатлению.

Проверять глубже — мне вовсе не желалось.

Мрак и пустые улицы Беззаконной Дыры — я привык уже к этой местности.

Всегда чувствовал себя там — как дома. Ну, по сути, это и был мой дом с рождения, и менять обстановку никогда не хотел.

Я шел, петляя, в обход прямого пути до своей лачуги. Я знал — за нами следили. Преследовали Нэла, шли за ним по пятам. Но их цель — лишь я. И Нэл с Кристиной ушли своей дорогой, а эти придурки за мной.

Прислушавшись, сосчитал. Пять рыл.

Шаги тяжелые у двоих. Кашель, надрывный и гулкий, у одного. Трое перешептываются. Составляют стратегию. В меру своих умственных возможностей.

Ублюдки Джорджи не заставили себя долго ждать.

Нетерпеливые и нелепые дурни ускорили шаг, намереваясь напасть исподтишка.

Наивные. Считают: я о них не подозреваю.

Нырнув за угол, стал поджидать.

Десять секунд.

Ровно столько. Я всегда знаю точные цифры.

Начал обратный отсчет.

Семь…

Первому засажу по сонной артерии. Моментальная отключка.

Шесть…

Второй замахнется ребристым ножом. Ребристый классический — такие куют бесперебойно для шайки Джорджи и местных бандитов. Это момент, чтобы подрубить третьего лоу-киком с захватом опорной ноги.

Пять…

Четвертый и пятый отступят в ошеломлении. Они мельче. Хрип кашля четвертого выдает нестабильность. Шепот пятого — неуверенность и страх. Он новичок. Подставить под нож захваченную опорную ногу третьего в полете к земле. До удара успеть развернуться.

Четыре…

Нож пройдет рядом с платком. Заденет по коже. Неприятно. Руку с ножом — сломать. Открытый перелом. Лучевая кость торчит заостренно.

Три…

Кашляющий опомнится. Три варианта. Прямой удар. Удар по ушам. Удар с ноги. Учитывая рост, позицию, состояние тела в одышке — вероятнее всего по ушам. С разбегу кинется хлопнуть руками мне по ушам. Нагнуться. Ударить по паху, не заканчивая импульс руки, вывернуть яйца и дернуть.

Быстро. Жестоко. Болезненно. Эффективно.

Иное развитие — по ситуации. Рефлекторика.

Две…

Последний — либо ринется наутек, либо истерично попытается атаковать. Скорее всего прибегнув к подручным средствам. Тут рядом кирпич, битая бутылка, металлический прут. Парень мелкий. Ближе всего к нему будет бутылка. Кинуть в него ножом из ноги, предварительно провернув в мышце стонущего.

Одна…

Как это часто бывает — все идет не по плану. Как это часто бывает — с другими.

Выпрыгнув, сделал шаг вперед с выпадом, взгляд уперся в первого противника. Жирный свинорылый лишь успел оголить свою гнилую улыбку. Молниеносным движением удар по сонной артерии. Мгновенная отключка, его тело рухнуло на брусчатку мостовой.

Второй очкастый хрен с ожогом на пол лица замахнулся ребристым ножом. Чуть длиннее и изогнутее обычного лезвие, и это чуть-чуть изменило ситуацию.

Уворот, и тут же подрубил третьего двухметрового борова лоу-киком, захватив его опорную ногу.

Все как по маслу и дальше.

Ногу — под нож.

Горячая царапина у шеи. Нож просвистел рядом с платком, из-за размеров и формы — поранил чуть глубже. Больно. Но терпимо. Домой придется добираться быстрее. Кровопотеря неизбежна, рану придется прижигать сразу после боя.

Хруст перелома.

В тот же момент, как сталь впилась в голень соперника, падающий боров попытался вырваться из захвата. Сильный, мощный, грубый. Не особо чувствительный к боли. Просчет. Чуть более умелый боец, чем я предполагал. Но не умелей меня.

Чтобы избавится от массивного гада, оставалось только одно в тот момент. Пробить ему череп.

Однако для такого требуются значительная сила и правильный угол удара. Обычно для этого используются массивные и острые предметы.

У меня тогда находился один под рукой. Точнее — торчал из плоти обрубка руки очкарика. Тот орал и плакал — ему не до сражения.

Еще момент — и фонтан крови, омывавший фрагмент острой лучевой кости по предплечье, заткнулся башкой двухметрового борова.

Очкастый тут же упал без сознания от болевого шока травмы.

Осталось лишь двое. Молодой новичок и никчемный жиртрест.

Кашляющий низкорослик, похожий на шарик на ножках, опомнился и ринулся бить. Удар не по ушам. Слишком короткие руки у коротышки. Прямой удар, используя массу.

План не сильно менялся. Рефлексы и спинной мозг у меня всегда работают как по программе, как часы, исправно следуя ходу механизма смертоносных движений. Четкость. Плавность. Без суеты. С самого детства.

Тигриным захватом из ушу удар прошел резко и жестко сквозь тонкую синтетику шорт подлеца.

Тонкая. Очень тонкая ткань оказалась. А потому эффект от последующего рывка — сильнее. Что ж — поделом ублюдку. Скончался также ничтожно, как наверняка и жил, в лизоблюдстве у Джорджи. И в еще более жестокой агонии, нежели я запланировал. Нехрен было преследовать!

Пальцы сомкнулись на мошонке, выворачивая мелкие яйца.

Дернув, оторвал их одним быстрым, жестким движением.

Буквально — оторвал. Два пульсирующих шара вывались вниз, как только я их отпустил. Нечасто такое возможно, обычно те все же остаются на месте. Эти же, пропитые токсиком и искалеченные за годы препаратами самим толстяком — с радостью отскочили от гнилого тела хозяина.

По искаженному судорогами лицу жиробаса я видел — боль невыносимая. Упал на колени, его кренило и корежило. Кровь проступила сквозь ткань. Хлынула из открытой раны, заливая белые шорты.

Гавнюк лежал на земле, свернувшись в позе эмбриона, тело сотрясалось от боли. Шок быстро распространялся по его нервной системе, зрение, должно быть, уже помутнело.

Крики эхом разносились по пустой, отжившей свое улице города. Мед-бот выплыл из закоулка, резво направляясь на помощь. Но я размазал его металлические болтики и микросхемы по земле ударом Нерио-чаги. Это когда нога-топор после достижения наивысшей точки траектории пяткой движется к цели по прямой линии. В постапокалиптическом мире каждый сам за себя, друзья мои. И все эти старомодные штучки — ему не должны помочь. Не в мою смену.

Шарообразный мужик остался лежать на земле, истекая кровью. Его яйца были оторваны, его жизнь разрушена. Он знал, что умрет, и у него не было сил, чтобы сопротивляться.

Оставалось лишь плакать и наблюдать перед финальным глотком воздуха, как уходит на тот свет его последний товарищ — молодой новичок.

Последний.

Как тогда думал, последний хорек молодой на сегодня — и баиньки, после обработки раны. Адреналин подпитывал и унимал тогда боль, какая б она ни была, маскируя серьезность ранения.

Новичок, как и предполагалось, узрев эту бойню — попытался сбежать.

Рукоятка ножа закрутилась в воздухе с гулким свистом.

Нож пролетел сквозь воздух и вонзился в грудь хрупкого парня. Он упал на землю, его глаза расширились от ужаса.

Хриплый кашель издал в последний раз кастрат.

Тишина. Вновь сладкий звук тишины. Как я к нему привык и люблю, вы не представляете!

Бой окончен. Я стоял один посреди переулка, измазанный кровью.

Живой и непобежденный.

Жаль, тщеславие и тестостерон с другими гормонами тогда усыпили бдительность. За что и поплатился, и с вами теперь здесь на плоту…

Думал, пришло время залечивать раны. Ложиться на дно, умываться и отдыхать.

Теплый душ… Вот по чему я точно буду скучать, путешествуя с вами. Как и по многому другому.

В моем скромном укрытии в пентхаусе высотки бывшего отеля, что я называл домом, а отец лабораторией и мастерской — залатать артерию крайне просто и быстро.

Хреново — что до него еще надо добраться.

Я бы тогда протянул минут пять. От силы десять, пока бы не умер.

Нелегкий порез уже вызывал проблемы. В сознании мне оставалось держаться минуты две.

Спасением стал разбитый мед-бот, спешивший недавно на помощь мужику с оторванным достоинством.

Смог бы я, как он, прокричать и позвать на помощь, еще бы повыползали мед-боты, на месте прооперировали, но сказать что-либо уже не получалось.

Легкий поначалу «ожог» на шее начал отдавать жгучей болью и онемением.

Среди груды обломков разбитого вдребезги бота валялись ампулы. Топические средства — коллаген, гиалуроновая кислота, плазма, обогащенная тромбоцитами. Красные, желтые, синие склянки.

Сквозь помутневший заплывший взор разглядел нужные допинги и вылил прямо на открытую рваную рану.

Заживления мгновенного не предрекали, но анаболик, а также помощь, достаточную для остановки и начальной регенерации — дали. Лишний час я себе выиграл.

Теперь нужно найти пульс под раной и надавить на него.

Нащупав, изо всех сил нажал. Кровь перестала хлестать, но все еще сочилась. Этого мало. Я знал, что нужно перевязать рану, чтобы остановить кровотечение. И чем-то как можно более стерильным и чистым.

К превеликому моему огорчению, самое чистое рядом — лишь верхняя часть тела жиртреста. Я снял с него вонючую рубашку и порвал на полосы. Обернув лоскуты вокруг шеи и затянув их как можно туже почувствовал, что остановить кровотечение — вышло.

Однако связать слова в просьбу о помощи ботам — все также не выходило. Нейролептик, токсин или прочая гадость. Острие ножа, по всей видимости, пропитали некой химозой, ядом или нечто подобным. Паралич нижней челюсти. Правая часть лица — также онемела. Остается единственный шанс — сдавливая рану, как можно быстрее добраться до лачуги и провернуть на себе операцию. В таких случаях каждая секунда имеет значение.

Запомните, дети! Запомните, взрослые! Если дяди Хиро не будет под боком, чтобы напомнить.

Бежать — тяжело. Я быстро шел. Очень быстро.

Лифт в моем ветхом здании — давно не работает. Пешком доковылял на двадцатый этаж.

Замок на входе не такой, как у тебя Нэл в Бахчисарае — по голосу. И не по сетчатке, трехмерному сканированию тела или био анализе. Старый добрый обычный замок на ключе.

Если быть точнее — на трех.

Старый отель, очень старый…

Онемение к тому моменту распространялось. Стопы, словно чужие, отдавали лишь отголоском ощущений, что на них наступают. Вновь оставались минуты до смерти.

И нет — я не драматизирую! Хотя вам может и показаться, что говорю и буду говорить это часто. Такое вот со мной постоянно, рано или поздно привыкнете.

Дабы открыть тяжелую дверь, пришлось ослабить давление на рану и освободить обе руки. Кровь вновь начала сочиться, и я почувствовал, как холодный пот выступает на лбу. Действие препаратов, что извлек у бота, лишь временное. Знаю, что должен действовать быстро, иначе умру.

Мне необходимо зайти в комнату Папки Йори. Не люблю это место, после всего, что там происходило. И после смерти Папки заглядывал туда лишь по необходимости.

Тогда необходимость наступила — не то слово.

Собравшись с мыслями, взглянул на инструменты, разбросанные на рабочем столе. Скальпели, трубки, ножи, зажимы, шприцы — все это казалось одновременно знакомым и очень далеким. Я никогда не был врачом и не испытывал тяги к микрохирургии и операциям. Но всю свою жизнь являлся пациентом Папки Йори, подопытной крысой и одновременно любимым сыном, которого Он обучал и защищал. Как мог. По-своему. По-отцовски и по-врачебному.

Сказал бы я вам, что пришло тогда время вспомнить, чему Он меня научил… Но это будет ложью. Я никогда не забывал и не забуду. Физически не смогу. Почему? Об этом чуть позже. Моя жизнь зависела от того, насколько точно я смог бы исполнить роль доктора Йори и исполнить на себе операцию.

Знания, рефлексы и точность — это все хорошо, но всегда есть факторы риска и неожиданных ошибок, просчетов. Я живой человек. Не робот. Не киборг, как бы тебе ни хотелось, Нелей.

Сделав глубокий вдох, схватил один из острых, готовых к работе скальпелей. Обработал в спирту, под лучами УФ и начал работу, смотря в круглое зеркальце в белом свете среди темноты.

Рука дрожала от адреналина и страха, свойственного каждому, но я заставил себя сосредоточиться. Я знал, что нужно сделать.

Сначала — разрез.

Выбрал место чуть ниже раны, где кожа меньше повреждена, и аккуратно провел лезвием по ней, стараясь не задеть опасную артерию.

Кровь хлынула еще сильнее, но мне нельзя позволить себе столь глупое чувство для процедуры, как паника.

Быстро перешел к следующему шагу — раздвинул края раны и заглянул внутрь. Сердце колотилось в груди, с каждым ударом все громче и громче, быстрей и быстрее. Словно предостерегая меня от дальнейших неправильных действий. Увидел пульсирующую артерию.

Тук-тук-тук.

Звук биения сердца почти совпадал с ее колыханием.

В отражении зеркала она была яркой и живой, как будто сама жизнь стремилась вырваться наружу и покинуть меня.

Я знал, что нужно остановить этот поток. Задержать душу. Не дать пульсации умолкнуть навек. Внутри меня начали разгораться азарт и решимость. Ниже копчика обдало жаром от татуировки…

Дрожи в руках больше не появлялось после первого же разреза.

Страха, смятения и сомнений — тоже.

Любая эмоция — означала верную смерть.

Взял зажим и осторожно захватил артерию, стараясь не повредить окружающие ткани. Боль пронзила меня, но я стиснул зубы и продолжал. Каждое движение давалось с трудом, но нельзя позволить себе расслабляться. Нельзя ни морально, ни физически. Тело орудовало почти на автомате. Почти. Все-таки мозг отвечал за каждое микродвижение, обдумывал, действовал.

Собравшись с силами, начал искать место для перевязки. В голове мелькали мысли о том, как все это кончится. Какой бесславный конец мог ожидать всемогущего Хиро, грозы кварталов и неумолимого мстителя! Любой рисовался ранее, но не такой. Что какой-то очкарик чиркнет ножом в подворотне поздно ночью, и я подохну один у себя же в укрытии, где есть все, чтобы спастись.

Голова закружилась. Подмывало стошнить.

Внезапно заметил кусок стерильной марли на столе. Это как раз то, что так нужно. Быстро обмотал артерию марлей и затянул узел так сильно, как только смог. Кровь продолжала сочиться, но теперь я чувствовал, что контроль постепенно возвращается ко мне.

Каждый миг казался вечностью. Прислушался к своему телу: пульс стучал в висках, а дыхание становилось все более тяжелым. Внутри боролись страх и надежда. Чувства первобытные, подсознательные и подавленные чувствами внушаемыми и необходимыми. Я понимал, что время не на моей стороне.

Кажется, тогда я начал терять сознание, а пальцы чуть не выронили скальпель.

Собрав последние силы, взялся за шприц с адреналином и ввел себе в вену. Ощущение было жгучим, но в то же время придало мне сил.

Аукнется позже, конечно, такое издевательство над организмом из коктейлей препаратов и биохимии.

Снова посмотрел на рану — кровь больше не била фонтаном, но оставалось еще много работы.

Гель. Заплатка. Шунтирование.

И под конец — нужно зашить. Я взял иглу с ниткой и медленно начал прокалывать кожу. Каждый укол мучителен, но это единственный способ выжить.

Завершить начатое. Я должен. Обязан. Иначе умру.

Когда последний стежок шва был сделан, почувствовал «Его» — невероятное облегчение. Откинулся на стол и закрыл глаза, пытаясь осмыслить произошедшее. Я жив — но цена этого высока. Я отключился.

А очнулся уже, как говорится, отнюдь не в Канзасе.

Для тех из вас здесь, кто не в курсе отсылки — не дома.