Сгусток Отроков

Глава 27 Соперники?

Поднимаясь на ноги, стряхнул и усталость, как пыль. Ноги тяжёлые, но двигаться нужно. Фатих — скорее просто оправдание для того, чтобы прогуляться и познакомиться с местными… Теперь местными. Как и мы. Да и дурно как-то сидеть у костра. Дышится… Сложно.

Тепло костра остаётся позади, шаг за шагом — темнота.

Жаркая, душная ночь. Воздух густой, липкий, как смола. Крымская равнина среди скал давит тяжестью. Шорох травы, голоса ночных птиц, запах раскаленных камней — всё сливается в единое ощущение. Бояться? Не мой стиль. Люди — единственные здесь чудовища, и они слабее, чем кажутся.

Если не брать во внимание чудовищ, что глюками преследуют последние дни.

— Пройдет, Нэл. Все пройдет.

— Кто это?

Никого. Голос бархатным воем перешел в дуновение ветра.

Галюны…

Вдох… Выдох…

Дыхание ночи. Звезды летом — прекрасны. Звездопад… Его не часто застанешь. Подумать только. Мечтали люди о космосе. Грезили терраформированием и другими планетами. Даже миссии на Марс запускали… А где теперь мы? Приплюснуты к планете и прибиты, словно гвоздями к крышке гроба. Гроба… Теперь — даже без гроба. Хоронят всех без него, без религий, без задумок…

Интересно, а улетевшие по заданным координатам герои, бороздящие космос — знают, что с планетой случилось? Ведь несколько миссий «в один конец» отправляли больше полстолетья назад. Где вы теперь? Живы ли? Мертвы? Удивитесь, когда войдете обратно в зону досягаемости сигнала, а радиомолчание не оборвется, как планировалось, а продолжится мертвым шипением из динамиков шаттлов? Успели ли отправить вам какие-то сообщения о том, что в мире случилось, куда мы скатились? Или всем было уже не до этого… Может, Единство что и отправило…

Что вам там делать теперь в далеких глубинах бескрайнего мертвого космоса? Все автоматизировано, конечно, можете и вернуться. Да и колонизаторы Марса, при желании, могут… При желании. Но эти, узнав про хаос апокалипсиса, наверное, продолжат дальше жить на терраформированной красной планете. Зачем им сюда, рисковать заражением. Может, еще через полсотни лет… Хотя странно: если доселе никто с нами не связался из экспедиторов по этому поводу, никто не подал сигнала на Землю в центр Единства в нашем военном убежище за долгие, долгие, Долгие годы — с чего бы вдруг им менять свое мнение насчет полудохлой отсталой планеты. Что им тут делать? Гонятся за ресурсами — так могут отправить ботов. Самим людям уже давно ничего лично делать не нужно… Не нужно было. И не нужно космонавтам, что улетели давно и с концами. Правда, что им тут делать, что позабыли… Да ничего. Потому и ни слуху, ни духу от приключенцев из космоса…

А что я здесь делаю? Нет, не на Земле. Улететь-то я не могу… Здесь, сейчас, в Затерянном Мире, убравшись подальше от укрепленных стен Бахчисарая? А все просто. Спокойная жизнь — для слабаков. Здесь есть вызов, и я его принимаю. Всё это — часть игры, и я её выиграю. Фасилитаторы, шатры, Варны — даже если испытания будут, как ад, это всего лишь этап. Пусть думают, что знают больше. Мне всё равно.

И возможно. Только возможно. Рано или поздно смогу найти и космодром, и шаттл, и улететь с Кристиной к цивилизациям далекого космоса… Если они еще живы. Если еще это возможно на автоматике, без влияния людей. Если, если, если…

Я здесь. В Затерянном Мире. Подальше от прошлого. Ближе к будущему, с вызовом в сердце и теле.

Вдох… Выдох…

Приятное все-таки ощущение. Такой запыленности местности нет, как в заброшенном городе. Такой «химозной» чистоты, как в Крепости — тоже. Естественно и спокойно. Вспоминаются походы с ребятами к краям Пустоши…

Вот еще одна странность. Мы сплавлялись по реке, вдоль контура Пустоши… Должны были пересекать все эти «оргии» и «ужасы», что в Симуляции так в красках и деталях нам рисовали. И что даже со слов отца звучала мерзко, отвратно и тошно.

Никаких куч из людей. Никакого отравленного воздуха даже и близко. Вообще никого при сплаве не повстречали. Даже рейдеров.

Видать, повезло… А может, границы реки охраняют… Такие же черные «монахи» с посохами? Или боты?

Черт его знает.

Фатих. Найти бы его, да пообщаться с народом. Вот цель.

Ибо сам Фатих — уже может дрыхнуть в шатре, как и Кайл, отказавшийся от ночных посиделок. Да и я их понимаю. Сам бы уже спать завалился, но все же дождусь любимой жены.

Жена… Как звучит по-новому, даже в голове.

Огоньки костров видны то тут, то там. Люди пытаются найти своё место, как и я, и все мы. Кто-то с товарищами, кто-то один.

Чуть дальше от наших — группа молодых парней, все в тёмной одежде, лица нахмурены. Один рисует палкой на земле, двое внимательно наблюдают, один курит, выдыхая дым в небо. Их разговоры обрывисты, примитивны, больше напоминают гул, чем связные фразы.

Один из них хмыкает, смотрит на меня.

— Хм… Н-да… — Ты… сюда… зачем?

— Ищу смысл.

Насмешкой отвечать, конечно, невежливо, но знаю, что вряд ли они поймут. Курящий поднимает брови, затем машет рукой, словно прогоняя что-то ненужное.

— Смысл…

Забормотал себе под нос, а остальные переглянулись и угрюмо замолчали.

А эти четверо сидят под боком шатра тёмно-синего цвета, ткань потертая, местами с заплатами. По виду — бывшие охотники или просто выживальщики. Может даже и рейдеры. Четыре человека.

У другого костра — двое мужчин и женщина. Мужчины крепкие, с коротко стриженными волосами, на лицах шрамы. Один из них, с глазами цвета льда и насупленными бровями, молчит, но его присутствие ощущается как стена — глухая, неподвижная, угрожающая. Второй, с более мягкими чертами лица, пытается поддержать разговор, но его фразы размыты.

— Испыт… на стойкость… быть должен…

Бормотание и кивание к огню. Да, дружище, мутаген тебя стороной не обошел. За какие достоинства здесь? Женщина слушает, её взгляд пустой, но иногда задерживается на его руках, будто что-то вспоминает. Она часто кивает, как заведённая кукла.

— Всё… как в прошлом… не просто…

Второй парень шепчет еле слышным голосом, далёким, как эхо.

Мужчина с холодными глазами только вздыхает, а потом переводит взгляд на меня.

— А ты чего здесь ищешь? Или просто бродишь, как все остальные?

Тон резок. Угроза?

— Прохожу испытание.

Я как отрезал, удерживая его взгляд. Не слишком дерзко? Не…

Глаза в глаза. Смотрим, смотрим… Сложно. От него давление прям исходит неприятное.

Отвернулся, будто я уже потерял для него интерес.

Мда…

Еще одна группа сидит под шатром чёрного цвета. Трое человек, каждый из них выглядит так, будто знает, что такое выживание, но изрядно побит жизнью. Три человека.

Продолжаем перекличку, будущие соперники-недруги… Или друзья и соратники? Пока не определиться так сходу.

Чуть дальше по протоптанной тропинке; сидят трое — двое мужчин и одна девушка, по их виду понятно, что они не простые бойцы. Один из них, светловолосый, подтянутый и в рубашке без рукавов, что-то записывает в потрёпанный блокнот.

— Нужно больше данных… всё не сходится! Мутация… вариации поведения…

Вот это уже интереснее… Присяду рядом на корточки.

— Ты кто? Учёный? Про мутации в курсе?

— Пытаюсь понять! Мутации — неизвестный фактор, излечить возможно…

— Ты же про мутаген, отупение и дурность, да? Что тебе известно?

Раздражённый вид, будто мой вопрос его отвлёк. Кивнул и опять в свои записи носом уткнулся. Его голос ровный, обдуманный, слова не теряются. Но аутентичный.

А его товарищ, более массивный, с тяжёлым взглядом, ухмыляется, словно в этой ситуации нет ничего более глупого.

— Наука? Здесь? Ха! Чушь. Тут главное — выжить, остальное ерунда!

Коротко бросив эти фразы, массивный с пренебрежением отхлебнул из металлической чарки. Явно из тех, кто живёт по принципу: «сила — вот что имеет значение».

Девушка в тёмной футболке, с татуировкой сердца на плече смотрит на меня, её взгляд тяжёлый и испытующий.

Говорить будем?

Молчит. Но её глаза передают больше, чем слова. Она явно видела многое. Знает, что в таких ситуациях лучше не вмешиваться.

— А ты? Ты в курсе исследований этого… друга вашего? Веришь в эти мутации и данные?

Пожимает мне в ответ плечами. Уж думал, не дождусь услышать ее голос, но затем отвечает тихо и твёрдо.

— Верить? Тут главное — не верить, а видеть, как выжить. Если поможет, почему нет? — её голос звучит уверенно, и я вижу, что её преданность делу не так проста.

— Мутации… Возможно все. Не отвлекай! Позже, подойди позже…

Чудик больше не смотрит на меня, а остальным я и не интересен. Девушка, вздохнув, качает головой и подкладывает в огонь палок.

Эти трое обосновались под шатром зелёного цвета. Весьма необычная компания: ученый, бойцы с характером. Три человека. Запомню. Обязательно надо будет пообщаться еще. Не часто встретишь кого-то, кто в курсе мутаций в целом. Ну, так углубленно, и изучая вопрос… Хочет всех исцелить? Узнаем.

Рядом — две крайне молодые девушки. Кажется, ближе по возрасту к Жоре с парнями, нежели к Лее. Или где-то посередине… Одна в светлом платке, другая с распущенными волосами. Сидят близко, защищаясь от темноты. Глаза часто поднимаются, встречая взгляды других. Явно боятся, но пытаются скрыть это под невнятным шептанием.

Та, что с распущенными волосами, смотрит, прищурившись на меня, её голос дрожит неестественным зябким тембром, но доносится еле слышно, хоть и обращается к подруге в платке.

— Ты… меня… слышишь?

— Слышу. Тихо будь.

Тоже шепчет, но голос грубее. Крепко сжимает руки вопрошающей подруги, словно таким образом пытается удержать её здесь, в реальности. Их слова напоминают поток бормотания, но за ними скрываются страх и стремление к ощущению безопасности.

Эти две девушки — под шатром красного цвета. Обе напуганы, но держатся вместе. Два человека. Два явно очень травмированных и не желающих быть здесь человека. Походу, «выиграли» в лотерею среди своих…

Ещё один костёр. Мужчина с острым лицом и густыми бровями что-то шепчет соседу — коротышке с круглыми глазами. Сосед кивает, но взгляд у него потерянный, отсутствующий.

— Мы тут зачем… да?

Голос звучит как-то неестественно, будто он сам не верит в то, что говорит.

— Зачем… найдём… выживем…

У коротышки голос высокий, срывающийся. Рост почти как у провожатого, только этот моложе. Куда моложе и бледнее. Кивает, но явно боится даже своих собственных слов.

Эти двое находятся под шатром серого цвета. И не такого, как у моей группы. Светло серый, в отличии от нашего мутного. Вряд ли они осознают, куда попали, и что происходит. Не сильно радостнее девчонок по соседству. Не все стремятся уплывать в неизведанное, не все готовы были покинуть родные края. Два человека.

— Ауч!

— Простите.

Угораздило засмотреться и врезаться в парочку голубков, смиренно гуляющих под ночным небом. Оба в желтых одеждах, как на подбор…

— Ничего страшного, свежее семя! Это в порядке вещей: залюбоваться звездами и не заметить прохожего!

Парень улыбается и крепко обнимает спутницу.

— Да-да! Мы и сами часто сталкиваемся с угощаторами да плясунами. Не страшно!

— Благодарю за чуткость.

Пара растворилась во тьме и толпе прохожих.

Кроме прибывших на плотах — народу гуляк немало. Кто-то танцует под факелами, кто-то жонглирует горящими булавами, иные играют на флейте и других инструментах… Причем явно свежих. Не таких, как у нас в Бахчисарае, «музейных» вариантах.

Продавать тут — все также: никто и ничто не продает. И не меняет, как на базаре. Угощают. Сами угощаются. Живут полной жизнью. А наши шатры — так, «домишки» на проспекте ночной бурной жизни.

И я сейчас — один из прохожих. В принципе, меня в моем одноцветном наряде и не отличить сильно от местных. Но все равно помнят и видят, что я не «свой». Выделяюсь. Но чем — без понятия. Смешайся с толпой сейчас любой из приплывших — я бы не раскусил. Ориентируюсь сейчас по кострам у шатров, где не совсем обычные для местности не разноцветные люди… Хотя может я ошибаюсь, и это просто здесь кто-то живет? Может. Но слишком они уж… Иные. Не такие безмятежно счастливые и расслабленные.

Напротив лагеря шатров упадка и безнадеги — мужчина и девушка ведут оживлённый спор. Мужчина размахивает руками, его голос грубый, хриплый, словно много лет курил, а теперь не может остановиться. Его голос рвётся на крики.

— Мы все просто… мясо… для их игр, слышишь⁈

Девушка напротив смеётся, её смех язвительный, холодный.

— Смешной ты. Мы живём, пока боремся. Пока не сдаёмся, мы не мясо, мы — люди!

Резкая, уверенная, глаза сверкают в свете костра. Не позволяет мужчине с бородкой сбить её с пути. Каким бы он ни был. Убеждённость явно несгибаема.

Обрывки беседы цеплять из контекста сложновато. Да и заострять внимание на орущих — нет желания.

Эти двое под шатром тёмно-бордового цвета. Похоже, они скорее сами друг друга убьют, чем поддадутся чужой воле. Два человека.

Тропинка резко пошла в горку. Перепады высот тут и там.

Злаковая трава по колено, цветы… Затерянный мир… Затерянный рай.

На холмике, спустя километр ходу, еще шатер. Потускневший, выцветший. Не наш. Наш глубже и дальше. Гораздо дальше… Столько народу и впрямь не предполагали местные приютить. В отличие от всех этих, стоящих здесь явно уже не один год, наш сколотили на скорую руку, новенький. Как и для Фатиха, Роя и Афони. А для «большой» группы, от которой я бреду — объединили несколько шатров воедино навесами и переходами. И все равно — им там крайне тесно. На человек семь, ну может девять расчет был от силы. Три-четыре шатра на пару-тройку ребят… Не на десяток уж точно.

Отсюда, с холма, троим живущем в шатре парням открывается шикарный вид на играющие в темноте огоньки и расслабленно гуляющих среди переселенцев местных людей. По виду — из поселения «торгашей». Очень характерный вид, и наряды все вычурные. Один — вялый на взгляд, но с хитрыми глазами, улыбается уголками рта, руки то и дело в карманах, жестикулируя, треплется, пожирая что-то из неказистого кулька. Голос быстрый и уверенный.

— Я, значит, говорю им — давай, давай сюда свои орехи. А те, как стадо, кивнули и отдали, хе! Вот всегда говорил и буду говорить, что главное — не показаться слабым и все будет пучком!

— Орехи, орехи… чего там еще?

У молодого паренька-собеседника голос тянется, будто он потерял нить разговора.

— Да забей!

Махнув рукой, торгаш зачерпнул еще из кулька. Судя по всему — орехов.

— Главное, что я теперь с орехами, а они без. Ясно всё?

В его голове не складывается, видимо, что в долинной утопии торговля отсутствует как фактор… Так, а как же потом тут приживаются те, кто всей жизнью жил лишь торговлей? Чем занимаются?

— Ааа… А испытания?

Третий парень прищуривается, его глаза блестят от любопытства. Ковыряется в носу, зевая. Сон рубит. Интересно, сколько еще людей, уже ушедших ко сну, я не увидел? Неважно, завтра досчитаю. Но, судя по количеству шатров и их вместимости — немного.

— Испытания, говоришь? Выжить в этом хаосе. Торговля — это тоже искусство, а искусство, знаешь ли, всегда в цене! Все выторгуем, да пройдем… Эээй, человек добрый, смотрю, интересно сделку заключить?

После прогулки вверх по горке моя остановка, чтобы отдышаться, рядом с торгашами выглядит и впрямь, будто ожидаю, как бы вклиниться в разговор. А торгаш ухмыляется, явно не думая ни о чём серьёзном.

— Нет, я просто мимо проходил…

— Да ладно тебе, человек добрый! Давай знакомиться, вот, держи орешков! Угощайся!

— Да я…

Торгаш особо не церемонится, подбегает, берет мою руку и отсыпает горсть фундука. Редкость.

— Благодарю…

— Угощайся! Долг платежом красен! А это — не в должок, так что — кушай, кушай…

— Я Нэл, если что.

— Вартан меня звать, добрый человек. Вот этот прищурка — Ашот, младой — подмастерье…

— Уже нет. Мы на равных!

— Да, да… Младой, в общем…

— Алан я! Очень приятно!

— Рад знакомству. Орехи неплохие, кстати.

— Вот! Я ж говорю! Так что, как насчет союза?

— А в чем он заключаться будет?

— Мы вас не валим, вы нас. Все просто!

— Вартан, ты ж не знаешь еще, что там за испытания, и вообще валить нужно ли…

— Неважно! Слепой, простой союз. Мы тебе, ты нам. Ну, то есть вы. Группа ваша из трех.

— Ты же помнишь, что у меня еще товарищи есть в других «командах».

Слово «команды» вышло натянутым.

Ашот, тоже не лыком шит торгаш, подхватил диалог.

— Конечно, конечно! Им также окажем помощь, поддержку любую и что скажете! С вас надеюсь со всех того же добра ждать.

— Вас меньше тут, милейшие, чем нас в трех группах, чем сможете помочь-то?

— Потому союз и слепой! Пакт о ненападении, взаимовыручке…

— Подмастерье, помолчи.

— Ашот, я не подмастерье!

— Ты не улавливаешь…

— Все я улавливаю, Вартан! Нас меньше, значит, с нас — подкуп и дань. Подходите с любыми запросами, осуществим да поможем достать что угодно! Мы товаров с собой припасли…

Вартан и Ашот синхронно стиснули зубы. Кажется, молодой немного нарушил их план по торговле.

— Идет! По рукам. Слепой союз. Своих оповещу обязательно. По любым вопросам к нам обращайтесь, поможем, как сможем — вас не трогаем. Но — с вас оброк, ништяки и прочие шмотки, если понадобится!

Мою протянутую руку Вартан, как предложивший сделку, вздыхая и посмеиваясь, крепко пожал.

— По рукам, Нэл. Союз.

— Позволь спросить: а как вы с Ашотом на пару возместить то, что вас меньше, планировали, до того, как Алан встрял?

Мой вопрос юнца ввел в краску, видную даже во тьме.

Вартан закачал на меня пальцем, как на хитрового делюгу, подмигивая.

— А ты хорош! Хорош, добрый человек Нэл!

— Вартан бы делал напор, что у нас больше информации, чем у вас, а я бы еще предложил один любой предмет на выбор.

— Но подмастерье…

— Вартан, хватит уже!

— Не видавший серьезных сделок, Алан — так лучше?

— Можно просто Алан, дядя Варта…

— В общем, обеспечил чуть лучше условия. Честно скажу — нам не в тягость и такие, сделка честная. Союз заключен.

— А какая у вас есть информация?

— В сделку она уже не вошла… Но при случае, если это поможет вам с испытаниями — заглядывай. Вы нам, мы вам — так же условились!

Вартан и Ашот отбили замысловатую пятюню друг другу в десять хлопков. А в завершении дали пять и Алану.

— Ах вы, хитропопики…

— А ты думал. Алан обеспечил условия — получше. Но иные. Что ж, рад знакомству. Мы, наверное, уже на боковую скоро пойдем, а ты что гуляешь, добрый человек Нэл?

— Друга ищу. Контакты налаживаю. Вот с одной задачей справился, вторая пока что в процессе.

— Какого из? Давай уж подсобим. У нас ведь союз, как-никак, да?

— Ага… Фатиха ищу.

— Чуть поконкретнее, мы вас по именам, к сожалению, не запомнили еще…

— Это вы не запомнили с Вартаном, а я помню! Ты с Майей и Фатихом в одной команде, ведь так?

— Нет, Алан. Не совсем. В моей команде кроме Майи — Даг. Фатих это тот, что повздорил с очкариком, передо мной, с двумя парнями. Смуглый такой.

Алан, кажется, стал еще краснее в смущении.

— А, этот товарищ! Он у нас рыбы сушеной к пиву брал. Обменяли на сухари. Язык подвешен у парня!

Пиво, значит, пьешь, да рыбку жмакаешь… Ясно.

— Так значит, видали… А что с ним союз не заключили?

— Пытались, он нас лесом послал. И пошел дальше восвояси вверх по тропе.

Значит, все же спать решил завалиться. Ну пойдем да проведаем, значит.

— Спасибо!

— Да не за что! Помощь, надеюсь, настоящую окажем еще впереди!

— До встречи, Ашот, Вартан, Алан.

— До встречи, Нэл!

Эти трое — под шатром светло-коричневого цвета. Парни явно из тех, кто больше думают о своей выгоде, чем о выживании. Их помощь будет кстати. Три человека.

Шатров впереди осталось немного. И расстояние между ними все больше и больше. А тропинка — все хуже видится, из-за отсутствия света. Кроме луны да звезд — ориентирами редкие факелы и маяки от костров вдалеке. Чуть отвлечешься — потеряешься вмиг. Народу гулящего тут — уж поменьше, но все равно есть. Кто-то просто валяется на траве, любуется звездами. Кто-то пикник с бутылкой вина обустроил… Вина⁈ Да, точно, у этих двоих есть вино… И судя по этикетке — старинное. Ничего себе… А откуда припас, если тут все огорожено? Может, торгаши уже потрудились за день…

Лево… Право…

Так гляди, и я потеряюсь. Одна из дорог ведет к жителям, другая к нам, третья черт знает куда еще.

Направо.

Не прогадал — вот он, потрепанный шатер. Его проходил сто пудов при свете дня.

Двое подростков неподалёку перекидываются камнями, пытаясь попасть в мишень-чучело из палок и сена. Один смеётся, второй сосредоточен, губы поджаты, взгляд напряжён. Их действия — способ отвлечься, забыться, убежать от реальности. Или просто игра? Тренировка?

Не прекращая бросать камни, переговариваются. Побольше ростом кидает со всей силы.

— Когда начнётся испытание?

— Завтра.

— А завтра когда?

— Кто его знает. Просто жди…

У второго, с густыми бровями, голос полон горечи, словно он уже потерял надежду и отчаялся.

— Парни, не унывайте, все будет чудесно!

Ребята резко обернулись. Как бы не пожалеть о том, что окликнул. Камни в их руках могут и башку пробить. Импульсивно…

— Ты откуда знаешь?

— Ты местный?

Не видят в темноте, не узнают. Наверное, к лучшему.

— Ага. Теперь да?

— Что имеешь ввиду?

Высокий парнишка швырнул камень в чучело со всей молодецкой силой, часть стога аж отлетела.

— Я вместе с вами прибыл вот. Решил пообщаться, подбодрить, а то голоса такие грустные…

— Нам твое наставление не нужно. Иди своей дорогой. Мы с тобой враги уже завтра.

— Почему сразу враги? Как я понял, испытания формальные! Мы будем вместе тут жить, бок о бок…

Еще один камень переломил палку мишени на двое.

— Возможно. А возможно, нам лгут. Возможно, ты лжешь.

— Во тьме ночной нас учили не доверять добрым дядям. Иди своей дорогой, завтра при свете дня разберемся.

— Понял. Не вешайте нос, до завтра!

Подростки находятся под шатром оранжевого цвета. Играют, чтобы не думать о будущем. Или наоборот, слишком много думая о будущем. Два человека. Повезло, что следующий камень не вмазался в череп.

Ночь окружает всех, каждый костёр — маленький мир, своя история и напряжение. Люди стараются притвориться, что в безопасности. Но напряжение витает в воздухе, каждый взгляд и движение показывают — никто здесь не чувствует себя спокойно. Слова и звуки, размытые и бессмысленные, отражают их внутреннюю пустоту. Эти люди — лишь оболочки, почти утратившие связь с настоящим миром. Но есть и те, кто ещё пытается понять, кто готов бороться, кто не сдаётся. Их немного, но они здесь.

Подвожу итог: восемь шатров. Тёмно-синий — четыре человека. Чёрный — трое. Зелёный — трое. Красный — двое. Серый — двое. Тёмно-бордовый — двое. Светло-коричневый — трое. Оранжевый — двое. Всего двадцать один человек, и каждый по-своему пытается выжить в этом неизвестном испытании.

Это из тех, что я увидел. Впереди уже должен быть шатер Фатиха, и парочка вроде еще с чужаками. Соперниками. Врагами. Союзниками?

Мир закружился. Равновесие. Где ты. Трава. Земля. Холодная.

Я вновь отхожу от шатра и костра, где взглядом провожает седовласый Фасилитатор. Кристина только что меня поцеловала.

Просто стоять на месте — бессмысленно. Фатиха давно уже не видно, и эти десять минут давно превратились в пятнадцать. В голове мелькает мысль: куда он подевался, что могло его задержать? Нужно найти его, пока ещё не поздно.

Мир кружится. Волнами. Укачивает. Я же уже это делал…

Отправляюсь в сторону, откуда последний раз слышал его голос. Темнота сгущается, словно липкая смола, проникая в каждый уголок, скрывая людей в своём холодном объятии. Шатры разных цветов мерцают впереди, все кажутся одинаковыми — как потерянные обломки, затерянные среди камней и травы. Огоньки костров то тускнеют, то разгораются вновь, создавая игру теней, превращающую всех в бесформенные силуэты.

Тошнит. Кислый привкус слюны. Свет от огня, звезд — любой источник оставляет трассировку не меньше, чем от быстрых движений палочек юнцов-фехтовальщиков. Только сейчас… Как-то все медленно. Вязко.

Быстрее.

Вот и шатёр Кайла — тёмно-зелёный, как и его спокойный, рассудительный взгляд. Он должен был спать, но его здесь нет. Внутри шатра пусто, на его месте лишь мятая, покинутая постель. Что-то не так. Кайл обычно не из тех, кто нарушает установленный порядок. Фатих и Кайл — оба исчезли, словно растаяли в этом холодном воздухе.

Звон в голове. Стоп. Я не заглядывал в общий шатер. Треск. Звон. Свечение.

Прохожу мимо нескольких шатров, наткнувшись на разговоры, приглушённые и напряжённые. Кто-то начинает всматриваться в темноту, будто предчувствует приближение чего-то неладного. Спотыкаюсь о камень и выпрямляюсь, удерживаясь от падения. Гнев нарастает — Фатих не может просто исчезнуть, он упрям, но не глупец.

Нет. Я упал. Я на коленях. Под пальцами трава, под ногтями чернозем. Двое парней, что меня только что проводили нелестно, еще говорят невдалеке. Голоса правда мутные, жуткие….

Понятно. Мне все в единую микросекунду стало понятно. Я вижу. Слышу. Еще раз проходя путь вдоль шатров. Каждый из этих людей несет в себе историю, полную боли, страха и отчаяния. Некоторые из них вырываются из порочного круга, другие лишь погружаются глубже. И вот, среди этих обветшалых шатров, среди тепла огней и тягучего тумана ночи, открываются трагедии, которые разрушают их изнутри.

Туман. Густой и вязкий. Вспышка. Волны размытой реальности.

Под шатром серого цвета — двое мужчин, один с острым лицом, второй с потерянными глазами. С острым лицом долго что-то шепчет соседу, его слова гулкие, неразборчивые. Сосед кивает, но его глаза пусты, и только дрожь в руках выдает страх. Они выглядят, как остатки прошлого, не знающие, куда двигаться дальше.

Я слышу… Я вижу… Вижу насквозь. Понимаю их. Вижу чуть раньше, пока меня не было рядом…

— Мы здесь зачем… да…

Говорит тот, что с острым лицом, и его голос ломается. Он смотрит на соседа, но ответа не получает. Это просто привычка: говорить, чтобы не быть в полной тишине. Кажется, что их история гораздо глубже, чем можно понять. Этот взгляд в пустоту, дрожащие руки… Похоже, их поселение было разрушено, возможно, они потеряли всех, кого знали. Остаётся лишь слабый проблеск надежды, который держит их здесь, но тот, что с потерянными глазами, похоже, уже давно сломался.

Чуть дальше — под шатром зелёного цвета сидят трое: светловолосый учёный, массивный воин и девушка с татуировкой на плече. Они выглядят более уверенными, но у каждого есть своя тёмная сторона.

Вспышка. Гром? Кажется, гром… Поток света от ученого. Учёный, по имени Ясир. Я знаю имя, даже не узнав его тогда.

По-прежнему пытается что-то записывать в блокнот, его пальцы быстро бегают по строчкам, а взгляд тосклив. Он понимает, что все его знания не помогут здесь. Что-то внутри него потеряно — возможно, вера в то, что наука способна помочь выжить в этом мире.

— Ты ведь знаешь, что это бессмысленно, да?

Это шепчет девушка, глядя на него. Её глаза печальны, но она не хочет показывать слабость.

— Знаю…

Ясир продолжает писать, но отвечает.

— Но я не могу иначе. Без этого… ничего не имеет смысла.

Девушка отворачивается, чтобы скрыть эмоции. Возможно, она потеряла кого-то близкого, и теперь её единственная цель — не умереть самой. Почему возможно? Так и есть. В её татуировке есть что-то личное, что-то важное. Она напоминает себе, почему продолжает бороться. Имя человека, которого больше нет, или символ утраченной жизни.

Реальность возвращается в норму. Я лежу на земле, на боку. Голова прислонена к траве, что щекочет щеку. Встать.

Колени дрожат. Но ничего. Я на ногах. Галлюцинации усугубляются… Лучше бы безмолвный минотавр или жуткие сфинксы.

Дальше к шатрам.

Массивный воин, которого называют Вар, бросает хмурый взгляд на обоих. На ученого Ясира. На девушку Ксандру.

Опять я вырван из настоящего в пелену забвения и происшедшего. Все что вижу — в волнах, также, как при подводном плавание в море… Никогда не плавал в море. Только в симуляции. Но эффект очень близок.

Мыслить могу поясней. Логичнее прошлого раза. Не теряюсь в связи настоящего и фантазий.

Недолго музыка играла. Буквально.

Музыка на фоне, что тогда у шатров. От флейт, струнных, свежих и новых инструментов. Такая живая.

Утихла.

Опять отнесло назад в мираже. Массивный воин, которого называют Вар, бросает хмурый взгляд на обоих. На ученого Ясира. На девушку Ксандру. Резко, стараясь отгородиться от их боли, говорит гулко, но невероятно ясно при том.

— Знаете, мне плевать на ваши теории и воспоминания. Я здесь, чтобы жить. А это значит, что нужно держаться вместе и не давать слабину.

Он не смотрит в глаза, словно боится увидеть в них своё собственное отчаяние. Вар терял слишком много на своём пути, и теперь боится привязаться к кому-либо снова. Эти двое для него — компаньоны. Он для них — тоже. Внезапные, неожиданные. Вынужденные.

Под шатром тёмно-бордового цвета — спорящие мужчина и девушка. Их голоса уже стихли, остаются лишь тяжёлые вздохи. Мужчина, по имени Олег, пытается что-то объяснить, но его руки сжаты в кулаки, словно он готовится защищаться от нападения.

— Ты не понимаешь, это всё ради них.

Тихо говорит он. Оправдываясь. Девушка в ответ лишь качает головой.

— Нет больше «их», Олег. Все, кого мы знали, мертвы. Мы только двое, и это не изменится, как бы ты ни пытался притворяться, что всё может быть иначе.

Она уходит в сторону, оставляя Олега в полной тишине. Он остаётся один, его взгляд устремлён на огонь, а глаза полны пустоты. В его прошлом что-то страшное, какая-то потеря, которая превратила его в эту грубую оболочку. Дотянуться рукой, подойти и спросить, что с тобой, в чем же дело… Так просто. Но не могу. Тело сковывает. Я лежу на грязной земле, вверх по тропинке. Далеко вверх.

Олег держится за прошлое, цепляется за него, хотя знает, что ему нужно двигаться дальше. Но без этой привязанности он просто растворится в темноте.

Двое подростков под оранжевым шатром — их мишень больше не вызывает интереса. Они сидят, опустив головы, один тихо плачет. Второй, пытаясь скрыть свои слёзы, бросает взгляд на огонь, словно в поисках утешения. Родители отправили их сюда в надежде на лучшее будущее, но сами они не понимают, зачем здесь находятся. Не понимают совсем ничего. Как и те две девушки, под красным шатром.

Возвращает к нему, высасывая парней в воронку.

Две девчушки плачут. Они потеряны. Им больно. Их заставили под угрозой смерти. И не только под угрозами. Рабыни? Или же…

Вспышка. Воронка выплюнула двух парней мне обратно.

— Мы должны… быть сильными.

Шепчет. Шепчет один из них. Его голос срывается, но никто не отвечает. Второй только тихо кивает, смахивая слёзы. В них нет ещё той жесткости, что у остальных, и возможно, именно поэтому они кажутся такими хрупкими и беззащитными. Сейчас. А мгновение назад камнем готовы были зашибить человека. Меня. От незнания. Страха. Опасности. Паники. Им страшно. Они не готовы к убийствам.

Мир вокруг трещит по швам. Эти люди, все, кто собрались здесь, — лишь обломки того, что осталось от прошлого, попытка найти что-то, что поможет жить дальше. Но истории, что прячутся за этими глазами, наполнены трагедиями, которые не отпускают. Никто из них не в безопасности, и каждый день — это новая борьба за возможность остаться в живых.

Вспышка. Гром. Время движется вспять.

Трое торгашей. Вот они здесь по сугубо своей воле. Я вижу — им весело. Они семья. Дядя Вартан. Его племянник Алан. Старший Брат без детей Ашот. Отец Алана погиб на глазах у парня и братьев. Они шли горной тропе. На них выскочила кучка рейдеров. Убийц. Линчевателей. Отец Алана — кинулся на них, отвлекая внимание.

— Бегите.

Без лишних слов и эмоций, семья убежала.

Отец Алана с пачкой хабара, расстреливая нападавших из дробовика, остался костями на горной тропе. Без поминальной таблички. Без ориентира. Никто больше на ту тропу из семьи не ходил.

Лицо одного из убийц… Астер?

Исказилось. Преобразилось. Теперь Рой. Опять метаморфоза. Снова Астер.

Опять. Опять. И опять. Лица сменяются, словно вылепляясь одно из другого. Вспышка. Гром.

Кристина, Кайл, Фатих, Кент, Гай, Кристина, Эллей, Афоня, Рой, Хиро, Арсений, Астер, Шелдон, Астер, Жора, Кристина, Астер, Рой, Кайл, Лея, Астер, Майя, Хиро, Диа, Кристина, Люк, Афоня, Даг, Астер.

Вспышка. Гром.

Я лежу на земле. Холодной земле.

Капает дождь.

Гром.

Поднимайся, Нэл. Твой приход окончен. Это реальность. Где-то там бродит Фатих. Его нужно найти и проверить, что он в порядке.

Дождь усиливается. Но все равно — тепло. Душно.

Нет. Что-то не так. Вдалеке от шатра слышится шум, спор, который явно перерастает в нечто большее. Резкие глухие голоса, крики.

Скорее, бегом в сторону звука, сердце начинает биться быстрее. Подбегаю ближе и вижу огоньки от факелов, которые освещают сцену, пронизанную напряжением и искрами злобы под раскатами грома.

Фатих стоит напротив троих мужчин, держа руки в карманах, напрягшийся, но не сдающийся. Рядом с ним Кайл, тот самый спокойный Кайл, который сейчас выглядит взволнованно. Его кулаки сжаты, взгляд мечется между Фатихом и тремя незнакомцами.