Сгусток Отроков

Глава 14 Поминовение

Увесистый удар в нос. Резкий горько-соленый запах крови не заставил себя долго ждать.

Еще удар. Солнечное сплетение. Воздух сперло. Кровь ушла дальше по носоглотке и потекла где-то по небу.

И еще. В этот раз в висок.

Образ скорбящего мужа, отца и брата в едином лице — стал темнеть. Весь мир вокруг и так не отличается яркостью красок, с тех пор как очнулся, но теперь стало куда мрачнее.

И только сатанинский Минотавр оставался все так же четок: перебирая копытами, невозмутимо бредет с дубиной, взрыхляющей землю.

И этот зверь — совсем рядом. Даже ближе, чем тогда в палате за спиной у Кристины. Обшарпанные шипы, размером с голову, с засохшей темно-багровой субстанцией, рассекают воздух в опасной близости от мужика, что вымещает на мне всю накопившуюся злость.

И Гай имеет право злиться.

— Сука. Ублюдочная тварь!

— Прекрати, Гай!

— Иолана. Нахрен. Я убью скотину.

Еще один удар. Кажется, что-то хрустнуло в районе челюсти. Хоть я и стою на ногах, сознание все сильнее склоняется к новой отключке. Но боль в теле по сравнению с той, что у меня на душе сейчас — ничтожна. И она не позволяет мне уйти в дремы очередной безмятежной комы.– Я виноват. Серьезно и бесповоротно.

— Убью. Сука!

Очередного удара не последовало.

— Нет.

— Дрэй! Пусти!

— Нет.

— Эклер мертва! Жаклин Мертва! Пусти!

Дрэй хоть и помельче разъяренного Гая, но сдерживать потерявшего дочку и жену — пока получается.

Получалось. Удар прилетел и заступнику локтем по щеке.

А затем и мне еще пачкой тяжелых кулачных прямых.

Пусть бьет. Не буду даже сопротивляться. Не испытывал раньше такого чувства вины ни перед кем.

— Хватит, Гай! Я потеряла сестру и брата. Мне также грустно, но парень тут ни при чем!

— Заткнись. Я убью его.

Удар слева по другому виску. Я зажмурился.

— Как он убил дочь.

Удар справа по уху. Звон. Щемящий и искореженный.

— Как он убил партнершу.

Удар… не прилетел.

— Отец. Не надо.

Веки с трудом разлепились.

Причиной внезапной остановки моего избиения до смерти стал сын скорбящего в гневе Гая.

Накачанный парень с короткой стрижкой перехватил на замахе удар, возможно даже летальный, и развернул к себе рыдающего отца.

— Сын…

— Отец. Прекращай. Нелей не мог знать, что так все обернется.

— Но семья…

Гай заикался. Схоже с Кристиной: в моменты нервных припадков — слова излагались с трудом.

— Отец. Хватит. Отпусти. Никому на пользу еще одна смерть не пойдет. И глянь: ты в порыве чуть не убил одним ударом хилого Дрея.

Эллей, мой спаситель, стоял напротив. Как понимаю, самый сообразительный и умный во всем их семействе.

— Я… я…

— Хочешь, чтобы Иолана потеряла еще одного близкого? И в этот раз от руки Зятя?

Даже учитывая неустойчивое психическое состояние парня, что ближе по возрасту к Фатиху, чем ко мне — он прекрасно осознает ситуацию.

— Сын…

— Отец. Отпусти. Шелдон — простил. Арсений — также. Я… Тоже. Хоть и почти лишился рассудка и теперь… Я отпустил. Все хорошо.

— Я… Сын… Он…

— Хватит. Отпусти Жаклин и Эклер. Они бы так поступили.

Гай обнял старшего сына. Обернулся ко мне и подал руку — в качестве мира.

— Ничего. Я все понимаю. Имеешь право злиться… Я сам…

— Нэл. Кончай себя бичевать. Видишь,, отец…

— Вижу. Хорошо.

Я пожал протянутую руку, ощущая при этом жгучее желание свалиться бесчувственно на пол. Но нет, Нэл. Нет. Еще не все ты закончил. Так просто вину не загладить, и ни я, ни Гай, да и, скорее всего, ни сам Эллей все позабыть и оставить в смутном прошлом — не сможем.

— Гай, Эллей. Я пришел предложить пойти попрощаться с ними.

Хватка новоиспеченного отца-одиночки троих парней усилилась.

Старший сын смотрел с недоумением.

— Мы все лежали в лазарете и не имели возможности.

— И что ты предлагаешь, Сын Посейдона? В прошлое не возвратиться, упущенных дней нам не вернуть, мгновений скорби…

— Эллей, возможность имеется.

Гай наконец-то отпустил мою руку. Запястье застонало от боли.

На лице всех присутствующих в уютном фойе с диваном цвета беж читалось непонимание.

— Единство записывает все события с разных углов в Бахчисарае. С учетом того, что у нас есть свидетели события…

Иоланта, утратившая сестру и брата, всхлипнула. Черт, слишком формально, без уважения…

— Нелей, ты предлагаешь нам еще раз войти в Симуляцию?

Юноша рассудительно почесал подбородок.

— Да. И пережить церемонию, вместе со всеми.

— Ты…

— Гай. Это нужно нам всем. Мне это нужно. Если вы не хотите, я все равно сам…

— Нелей, мы не против. Я не против… отец?

Тучный мужчина, которого не так давно я растирал на куски в киберпространстве, закрыв глаза, громко вздохнул.

— Не против. Да. Я хочу попрощаться.

Хорошо. Это правда хорошо. Один я идти не решился, за тем и пришел к ним.

— Вместе будет чуть проще. Буду откровенен. Мне проще. Никогда ни с кем не расставался посмертно.

— А мать?

— Умерла при родах.

— И не воспроизводил поминание через Симуляцию?

— Не было никакой церемонии. Отец просто сжег тело в крематории. Он не сильно привязан к ритуалам, приметам или вере предков, современным обрядам…

Тяжёлая ладонь, выбивавшая только что всю жизнь и дурь из меня, приятельски похлопала вдруг по плечу. Такого я точно не ожидал.

— Не беда. Нелей, сын Посейдона. Прости.

Грузный мужчина по имени Гай вовсе не казался теперь столь грозным. Напротив, многодетный отец смотрел заботливым взглядом.

Резкая смена настроения — один из симптомов прогрессирующей Дурости. Но тут, скорее, проявление отцовского чувства человека, вырастившего троих парней.

Жаль, кровь из носа от такого сочувствия хлестать не перестала.

— Идем. Дрэй, ты с нами?

Еще один пролежавший с нами в больничном крыле мужчина лишь грустно повертел головой в знак отрицания.

Также как и парням, оставшимся играть в приставку с Фатихом и Крис — чтобы окончательно смириться с утратой, церемонии ему не требуются. Утешение — в праздности и отчуждении от суровой реальности. С другой стороны — прошлое уже не изменишь. Что было — то было. Прошло, утекло, и рано или поздно будет забыто.

Рано или поздно… Чтобы это «рано» наступило сейчас для меня, Гая и Эллея — нам необходим ритуал.

Почему все люди столь разные? Кому-то так легко отпустить, кого-то мысли не оставляют в покое. Гложут, терзают.

Всегда спокойно двигался дальше по течению. Но этот случай… Слишком внезапно. Слишком резко. Слишком выбивающийся из четкого плана. Простого плана: набрать побольше сторонников и двинуться в путь.

Их смерть…

Смерть всегда неожиданна.

Фигурная татуировка с маленьким черепом на левом предплечье: «Memento mori» — должна была бы мне об этом напомнить… Но в Симуляции никакие тату не воспроизводятся. А в течение дня на нее и не посмотрел ни разу.

Что ж ты, зараза, только сейчас зачесалась и стала зудеть?

Я ж набил тебя пять лет назад именно за этим. После первого панка с ножом в подворотне городка «Без закона»… Ножом, что в итоге вонзил нападавшему в его же сердце. Чтобы выжить. А мог уже там склеить ласты. Тогда ведь и понял, что Смерть — не выбирает момента. Не прогадаешь. Не узнаешь. Не подготовишься.

И вот татуировка. На мертвом языке. О смерти.

«Memento mori» — помни о смерти.

Я забыл. Посчитал себя неуязвимым и непогрешимым. В своем собственном городе. В Бахчисарае. Как сын Главы. Возможно, и правда здесь у меня куда больше возможностей выжить, чем у кого бы то ни было.

Но вот результат: трое мертвых. Плюс несколько глубоко травмированных. Морально, физически. И я среди них.

А мог и сам оказаться среди тех, кто уже никогда не увидит белого света, не скажет «Привет!» или «Прощай!».

Потому — это моя обязанность. Необходимость. Сказать тем напоследок — прощай. Ведь они — уже никогда не произнесут впредь и слова.

В залитой мягким светом реабилитационной комнате царит атмосфера спокойствия и надежды.

Надежды — что все станет куда лучше… Люблю захаживать сюда и медитировать час-другой в одиночестве. Соляные стены подсвечены лампами в успокаивающие оттенки зеленого и голубого, а пол в насыпи белого песка. Вдоль стен — удобные кресла, лежаки и диваны, приглашающие к отдыху и размышлениям.

В центре комнаты — небольшой фонтан, его негромкое журчание создает умиротворяющий фон. Воздух наполнен легким ароматом эфирных масел и соли.

Расслабиться и сосредоточиться. То, что сейчас мне и нужно.

На полках расставлены книги и журналы по самопомощи, мотивации, исцелению и самопознанию. Трактаты философов прошлого, психологов, мантры… Все уже изучил. Давным-давно. На окнах висят легкие занавески, которые пропускают достаточно света, чтобы создать атмосферу, но при том оставить помещение в полумраке первобытной тиши.

В углу — зеркало в полный рост.

Что-то изменилось во мне с тех пор, как очнулся. На кого я похож…

Растрепанные каштановые волосы, свежий наряд из майки да спортивных штанов, татуировки, шрамы… Вроде все — то же самое. Но взгляд — иной. Еще бы, с ныне разноцветной радужкой глаз.

Но даже не красно-малиновый, переходящий в спектр зеленого левый и ныне смешанный с каким-то серым карий правый — не столь изумляют.

Я стал… Другим. Откуда эта печаль по краям в уголках? Да, мне грустно из-за всего, но не настолько. Вид измученного, потасканного жизнью Фатиха в минимизации. Только его потаскали бессонные ночи и нездоровый образ жизни затворника. Меня же — нет. Даже сейчас внутри преисполнен энергии, стремления к новым свершениям.

Но по лицу — и не скажешь. Черные густые брови будто чуть поредели. Щеки — впали. Скулы — стали крупнее.

Ухмылка. Даже улыбнувшись себе — не узнаю этого парня в отражении. Точнее как: узнаю, но… Что-то не то.

Рядом с зеркалом лежат мягкие подушки и одеяла. Обычно тут пациенты, которые не перенесли знакомства с Симуляцией или впали в панику, войдя в Бахчисарай, занимаются саморефлексией, практикуют позитивные утверждения и визуализируют свое выздоровление.

Может, и мне бы стоило?

Нет. Никакой рефлексии. Всегда перешагивал через препятствия и события. Тьфу. Поминовение в Симуляции — и дело с концом. Выкинь из башки, Нэл. Тебя еще ждут большие дела впереди.

На одном из столов разложена подборка художественных принадлежностей. Краски, карандаши и глина. Творческое самовыражение поощряется как способ обработки эмоций и содействия исцелению.

Эллей и Гай заострили внимание на этом. Разглядывают, изучают… Да, для них все — в новинку.

В целом, реабилитационная комната-убежище. Место, где пациенты находят утешение, поддержку и инструменты, необходимые для их путешествия к выздоровлению и возврату уверенности в жизни. Место, где можно отпустить прошлое, сосредоточиться на настоящем и с надеждой смотреть в будущее.

За тем мы втроем сюда и явились.

Дед Мага, на пару с Бабой Катей, уже ждут в реабилитационной комнате, попивая чай. Из самовара. Не знал, что у нас такие лежат в закромах. Настоящий, литой, с трубой-жаровней внутри, куда как раз Дед подкидывает в качестве топлива дров…

У этих двоих, как я понял, много воды утекло, и за плечами много историй накоплено, о которых они днями и ночами беседуют последнее время. Теперь вижу, «Как» они это делают. Я представлял себе со слов Бабы Кати больше попойки, прогулки и прочее…

«Мы чаи гоняем!» — говорила она. Кто ж мог подумать, что это буквально!

Что ж — благо Дед Мага согласился еще раз пройти с нами через тяжкий в эмоциональном плане обряд погребения.

И еще большее благо — зла на меня он не держит никакого и совершенно спокоен. К старости, очевидно, воспринимаешь жизнь по иному.

— Видок потрепанный! Случилось что, Нелей?

— Нет Ба… Катюха. Все в порядке. Перемололи прошлое и конфликты.

— Вот и хорошо! Вы как, чаю будете? С печеньками! Сама испекла, без этой вашей утвари робо-меха. Небось, и не пробовали такого…

— Спасибо… Я пас. Вы как? Гай? Эллей?

Оба смотрели на самовар с любопытством.

— Откажусь. После — можно.

— Я бы тоже перешел к церемонии. Дедушка, ты не против начать?

Кряхтя, опираясь на кинетический посох, Дед поднялся с сетчатого шезлонга. Посох, кстати, походу подзарядился, пока я валялся в коме… От чуда-техники прошлого исходило чуть заметное голубоватое волновое сияние. При опоре он вибрирует… Отец, надеюсь, тоже приметил, насколько интересный артефакт принес к нам в дом Старик?

— Внучок… Вы точно не хотите сперва посидеть, поболтать?

— Дедушка, можно конечно…

— После, Сын. Все после, Мага.

— Как скажешь, Гай. Катечка, ты с нами пойдешь, проследишь, чтобы все было, как надо?

— А я вам так сильно там необходима?

Лысый загорелый дедок с кудрявой бородкой перевел медленно взгляд на меня… Оценивающе, снисходительно, с сомнением. Не нравится мне, когда так смотрят. Недоверие, понимаю, но все же.

— Было бы неплохо, Катенька.

— Честно — не люблю церемоний. Избавь, Магомед. Уверена: тут Нелей налажать не умудрится. Там случился нерасчетный перегруз: два десятка человек, Симуляция Эмуляции с избыточным множеством постоянных и вероятностных переменных. Тут — чисто повтор событий. Все с вами будет в порядке.

— Уверена?

— Да, Магомед. Мальчик с детства с Единством на «ты», а с Симуляцией рука об руку. То был — форс мажор.

Гай всхлипнул носом и сжал кулак. Глаза у массивного мужика на мокром месте. Как бы опять не вмазал… Кровь из носа и так перестала хлестать лишь пару минут назад.

Эллей также потускнел.

Дед Мага глубоко вздохнул и задумчиво постучал пальцами по своему пневмо-посоху.

Баба Катя цокнула, стиснув зубы, развела руками и двинулась к двери.

— Давай, Нелей. Не знаю, какие тут слова вам сказать. Крепитесь, мужики, чай не бабы.

С этой фразой старушка покинула нас.

Остались мы наедине с гробовой тишиной и солоноватым привкусом на губах.

— Усаживайтесь, кому где угодно. Сейчас шлемы выдам, и погрузимся в воспоминания Деда Маги.

Пока каждый выбирает себе место и устраивается поудобнее, за мной — раздача виртуальных шлемов. К-196. В этой пещере более продвинутая версия Нейропсихологической Адептизации.

По сравнению с К-195 — картинка четче, реалистичнее. Арт Дефектов куда меньше. Но и предназначена лишь на пару-тройку людей одновременно… Как оказалось, модель, что мы использовали для тренировок и обучения — тоже не сильно рассчитана на множество. Кто ж знал…

Два постукивания об непримечательную выпуклость слева от двери — и вот. С потолка спускается отсек с шестью шлемами. Сегодня понадобится лишь четыре.

— Полагаю, помните, что нужно делать. На этот раз больно, честно, не будет. Это иные шлемы. Поудобнее.

— Как скажешь.

Гай, не произнеся больше ни слова, натянул выданный экземпляр шлема.

Как и Эллей.

Как и Мага.

Все молчат и ждут лишь меня.

Что ж…

На лежаке, на котором до этого располагалась Баба Катя, мягко.

— Единство. Начать Симуляцию. Репликация воспоминаний… Магомед. Четыре дня назад. Погребение и поминовение членов Семьи — Клэр, Джулс, Жаклин.

Произносить имена надобности не было. Но я должен был сказать их вслух. Для себя. Ради памяти. Хотя бы так смогу их почтить.

Шлем массирующим движением подстроился под форму головы. Без тугих ремней, шипов, нейро-провода или игл. Точнее, иглы есть… Но их миллионы. Настолько мелких, что не успеваешь заметить, как впиваясь черепную коробку, уже впрыскивают обезбол… К которому у меня все еще привыкание, и никакого эффекта. Не больно сейчас моим соратникам, но никак не мне.

Процедура проходит быстрее, загрузка мгновенно. Но боль без воздействия анальгетика… От множества игл — куда сильнее, чем от микро-провода и волокон.

Микровзрывы, микширование и шевеление игл. Глубоко. Отдает вибрацией в глаз. Только правый… На контрасте — еще неприятней и сложней адаптироваться к этой боли.

Единственный плюс — все длится секунды.

Обычно.

Редко использую эту модель, надобности особой нет… Но все обычно происходило в мгновение ока. А сейчас — боль не уходит.

И самое страшное — я вижу сквозь шлем.

Виртуальная картинка до сих пор не выстроилась. Нет никакой поминальной процессии, чистого или хмурого неба, земли.

До сих пор — та же пещера. И я вижу сквозь шлем.

Вот он, Эллей. Вот он, Гай. Деда Мага.

И Минотавр.

И он смотрит прямиком на меня. Изучает.

Нет сомнения: в этот раз чудище, что раньше беспокойно ходило по кромке сознания, без цели и натиска — теперь рассматривает меня, на лежаке.

Потолок тут — куда меньше тройки метров. Но я вижу отчетливо Его. От низа — до самой верхушки. Копыто — размером с меня. Туловище, голова — уходят на второй и третий этажи. Которые я тоже вижу насквозь.

И эта Тварь смотрит на меня сверху вниз своими глазами, залитыми чернью. Беззвучно.

Дубина с кровавой бороздой шатается вправо-влево, вместе с дыханием Зверя.

Твою ж мать…

Картинка исчезла.

Мрак. Чернота. Зеленый просвет. Ослепляющий лазер из света.

Симуляция, наконец, прогрузилась…

Минотавра поблизости нет.

Я, Эллей, Гай и Мага стоим в стороне от Иоланы и Дии. Еще одного Магомеда. Иллюзии, призрака прошлого, чью запись воспоминаний мы наблюдаем.

Рядом Отец, Катя и… Не пойму. Несколько мутных пятен, фигуры во мгле.

Оно и понятно — эти люди Магомеду не близкие. Никто и ничто. Он их не запомнил и не придал им значения.

Что действительно важно, и четко горит в зелени света — его мертвые дети.

Жаклин…

— Любезный лорд, позвольте искреннейше поблагодарить…

Ее вежливый тон и мягкий голос проехали товарняком из правого уха в левое эхом.

Джулс…

— Скоро лучше? Стать лучше?

— Да. Довольно быстро. Как тебя зовут?

— Джулс. Дядя Дии. Брат Иоланы.

Мои слова звучат громом в ответ на отголосок прошлого, запинания юноши с благой надеждой и высоким голосом.

Клэр…

— Простительно. У нас тут нас тоже не особо понимают. Я Клара. Можно просто — Клэр. Или Эклер, как вам удобнее…

Клара… Я даже не смог запомнить ее верного имени. Просто Клэр… Эклер. А ныне — никто. Бездыханное тело в белых одеждах.

Зеленый лазер пронесся стеной сверху вниз и исчез. Вместо него наконец обрисовалась архитектура пейзажей.

Три тела, завернутые в белые ткани. Лежат на примятой длинной траве поляны из злаков и сиреневых цветков.

Люпины… Поляна люпинов. Я не прав. Обман Симуляции. Неточность. Не сиреневые. Белые, желтые, розовые, красные, пурпурные и голубые… Цветов тут бесчисленно много.

Я знаю это место. Эту поляну… Здесь я играл с Геной в салки, смеялся, пил и плясал. В детстве и юности.

А сейчас — здесь хоронят троих.

Воздух наполнился горьким запахом тлена и непередаваемой скорби. Запах настолько реальный…

Горстка выживших собралась вокруг. Смутные образы обрели очертания. Я не прав. Дело не в памяти Деда. Их лица скрыты за самодельными масками из кожи, металла. Маски, созданные из переработанных материалов, покрывают лица тех, кто пришел проводить усопших в их последний, самый значимый для остающихся жить путь. Маски отражают таинственность и неопределенность нового мира, в котором оказались живущие.

Я знаю обряд. Его придерживаются очень многие в нашей общине.

И еще один просчет Симуляции. Для Магомеда, естественно, нет никаких масок ни на Отце, ни на близких знакомых или семье. Ни на нем самом. Но я знаю — они сейчас в масках. На похоронах все члены семьи и друзья надевают маски, изображающие духов и предков, чтобы защитить душу умершего от злых сил или демонов. Такого традиция Нового Мира.

Вокруг места захоронения развеваются тканевые ленты, насаженные на палки и ветки деревьев. Тоже белые. Символ связи между миром живых и ушедшими.

Традиционные воздушные змеи, символизирующие души ушедших, парят высоко в воздухе. Три. Они разноцветные. Заготовленные задолго до рокового момента. Каждый делает себе Змея сам, еще при жизни, в детстве, и хранит до конца. До конца, который приходит внезапно и столь неприятно. Одно из первых творений и частичка его сотворивших. Яркие цвета пронзают серое небо, напоминая о жизни, полной ярких моментов.

Каждый здесь в белых одеждах. Белый… Чистота и светлое будущее для ушедших.

Под аккомпанемент мистической музыки, созданной из звуков ветра и лона природы, прощальный обряд начался.

Старейшина. Главный. Мудрец. Кто-то, кто стал свидетелем смерти — должен начинать погребальный обряд.

Отец…

Он начал зачитывать молитву на древнем, неизвестном мне языке. Слова его эхом разносятся по руинам вокруг.

Скорбящие взяли в руки длинные шесты с прикрепленными к ним воздушными змеями. Эти Змеи — уже рукоделье живых. Выживших. Переживших тех, кто почил. Сделаны на скорую руку, за день до погребения. Из лоскутков ткани и обломков. Все такие же яркие, броские цвета контрастируют с мрачным пейзажем.

Отец поджег специальный фитиль, уходивший вглубь его змея. Горячий воздух наполнил внутренность, заставляя подниматься в небо. Два других змея быстро последовали за первым, взмывая все выше и выше. Еще один, и еще.

Небо, столь нетипично серое и тучное для этого времени года, наполнилось красками. В гору невдалеке ударила молния.

Все отпустили свои шесты, поджигая фитиль. И змеи полетели над разрушенным городом, унося с собой души умерших. Ветер подхватил их и понес на восток, к далеким горам, где вновь вспыхнула молния.

Мага с семьей и остальные наблюдали, как змеи один за другим исчезают из виду, начиная потихоньку сгорать, пепелеть… Но где-то там. Вдалеке. Уже непостижимые взору собравшихся.

Они знают. Знаем теперь также и мы. Я, Эллей, Гай.

Гай и Эллей… Слезы текут, губы дрожат.

Отец семейства упал на колени и громко заплакал. Сын присоединился к отцу.

Эту часть ритуала… Я вижу впервые.

Рвут на себе одежду, чтобы выразить свое горе. Также поступают и Мага «из прошлого», Иолана и Дия.

Дедушка Мага, что вызвался стать проводником в это угрюмое прошлое, стоял тихо. В глазах блестела печаль. Безмолвная скорбь. Без капли слезинки.

Второй раз хоронить своих любимых детей — он порешил чуть иначе.

Души погибших теперь свободны и отправляются в мир иной. Чем бы он ни был. Тартар, Чистилище, Рай, Перерождение, Единение с Космосом.

Заблаговременно уже вырыты три неглубокие могилы. Судя по земле под ногтями Семьи — собственноручно. Осторожно люди в масках опустили в ямы тела. Земля засыпала их останки, и выжившие положили на каждую могилу по камню.

Плач прекратился.

Все стояли в тишине, размышляя о потерянных жизнях и о том, как дальше продолжать свою жизнь в этом суровом новом мире без Них. Ветер стих, и единственным звуком, нарушающим тишину, оставался шелест листьев на уцелевших среди развалин деревьях. Поминающие развернулись и медленно пошли прочь, оставляя позади три могилы и развевающиеся на ветру белые ленты — напоминание о хрупкости жизни. И о надежде, которая продолжает жить даже в самом темном из времен в каждом из нас.