Сгусток Отроков

Глава 28 Дождь, утоляющий сухость

Холод земли до сих пор пробирается под кожу. Чувство дрожи, как дождевые капли стучат по лицу, а гром ломает ночное небо — не отпускает. Дышу, считываю реальность.

Факелы, мерцающие на фоне чёрного полотна ночи, выхватывают сцены — трое незнакомцев, фигуры напряжённые, агрессивные. Я еще далеко, но как и тогда днем, уже вижу и слышу их прекрасно. Вот они передо мной… Но иллюзия того, что я рядом, диссонирует с бегом вверх по тропе. Стопы хлюпают по быстрорастущим лужам. И топать еще очень прилично.

Фатих. Он стоит напротив этих троих, шатаясь, глаза блестят пьяным огнём. Кайл рядом, напрягшийся, видно, что нервничает. Эти трое явно не настроены дружелюбно: крепкие, небрежно одетые, со шрамом на лице впереди ухмыляется, будто готов вот-вот броситься. Один из парней держит в руках бутылку, которую, похоже, забрал у Фатиха, и лакает из горла остатки.

— Эй, верни!

Голос Фатиха громкий, но слова растягиваются. Фатих вытягивает руку и пытается забрать бутылку. Слишком неуверенно. Братец Фата еле стоит на ногах. Настолько крепкое пойло у торгашей?

— Это моя, понял?

— Твоя?

Шрамолицый ухмыляется и оборачивается к своим приятелям.

— Слыхали, пацаны? Он говорит, что это его.

— Ну да, вообще-то моя. Моя терапия от реальности.

Фатих уже не просто просит обратно бутыль, он хмурится и делает шаг вперёд, но в его движениях больше упрямства, чем силы.

— Ладно, терапия, чтоб это ни было. Как скажешь!

Шрамолицый смеётся и вдруг резко бросает бутылку в высокий валун рядом с моими ребятами. Она разбивается, стекло разлетается в стороны. В том числе и в недовольные лица Кайла с Фатихом.

— Теперь её точно ни у кого нет.

— Утка с мордой беляша, да ты издеваешься, что ли⁈

Фатих бросается вперёд, пытаясь ударить шрамолицого, но тот легко уклоняется, рука проваливается под напор каплей дождя.

— О, смотри, боец проснулся!

Второй парень, на две головы выше Фаты, улыбаясь половиной рта, будто вторая онемевшая, подталкивает Фатиха, и тот падает на колено. Мокрая смесь грязи летит в стороны, а Фатих ругается несвязным матом вполголоса.

Сколько еще мне бежать, чтобы войти в общую с парнями сцену у полосатого шатра?

Не пойму… Видимо узнаю, когда увижу себя в их досягаемости. Пока — ноги бегут, тело трясется. А я смотрю в приближении. Держитесь, ребята, главное — без глупостей. Домосед-выпиваха Фатих и Кайл, незнакомец по сути, сын говнюка и урода… Не уверен, что они будут сдержанными.

— Эй, эй, давай, хватит…

Кайл резко наклоняется, пытаясь помочь Фатиху, но третий мордоворот с гнилыми зубами отталкивает его назад от упавшего, словно лёгкую куклу кидает Кайла к осколкам бутылки. Коричневая лужа, куда окунулась его ладонь, темная и мутная, но в центре проскальзывают алые потоки. Кровь, смешавшись с дождевой водой, перетекала цветным пятном в контрасте с серыми оттенками окружающего мира. Вокруг стоит гул голосов и смеха. Мордовороты смеются над их беспомощностью.

Быстрее… Лазер под боком, стоит достать и…

— Вот же чертов муд…

Кайл прикусил язык. Кажется трое незнакомцев его не услышали, смеясь и опрокидывая раз за разом Фатиха, который с трудом и упрямым упорством вставал на ноги. Кайл вынул из лужи руку, тут же окрасившуюся алой струйкой, с каждой секундой становящейся толще. Молча, стиснув зубы, снова пытается подойти к Фате и растолкать нападавших. Но на его пути трио. Не пройти, не протиснуться. Угрожающе скалятся.

Пока эти трое лишь издеваются да развлекаются. Жизни не угрожают. Пока. Предчувствие нехорошее. Бежать быстрее уже не могу, ноги и так еле слушаются.

— Убирайся отсюда, яйцескрёб! Мы еще не закончили нашу беседу с хлюпоносым!

Прорычав, шрамоликий головой протаранил черепушку Кайла. Тот, пошатнувшись, опять упал в ложу.

Взгляд Кайла скользит по округе в поисках чего-то, что может помочь. Я. Я уже почти могу. Я точно уже где-то рядом. Лазер… Рукоятки нет. Твою ж направо, неужто оставил у Крис или выронил по дороге…

Меня Кайл пока не заметил. Зато заметил обломок стекла рядом с собой.

«Не надо!» — практически вырвалось из моей гортани. Но нет. Нельзя выдавать свое присутствие, мне нужно на этих скотов выскочить внезапно. Нельзя…

Собравшись с силами, Кайл схватил осколок и, сделав шаг вперед, закричал.

— Отойди от него!

Его голос звучит уверенно. Неудивительно, что мордовороты остановились, приоткрыв рот и переглядываясь.

Разумный ход. Но кончится все может хреново.

Я бегу. Уже тут. Я в кадре своего приближенного зрения. Я вижу себя со стороны. Дыхание сбивается, пальцы сжимаются в кулаки. Подбегаю и хватаю одного из парней с гнилыми зубами за плечо, тяну того назад. Он теряет равновесие. Падает плашмя, головой об камень. В отключке.

Как в игре на приставке, в которую мы гоняли с Фатой в его высокой крепости одиночества. Непривычно контролировать действия, не видя все, как обычно. Движения немного неловкие. Не могу расфокусироваться и смотреть на все своими глазами. Все сбоку, как приблизил тогда картинку, так и не отпускает. Будто камеру установил, а сам убежал… И прибежал в момент съемки.

— О, ещё один герой!

Шрамолицый поворачивается ко мне, его грубый кулак взмывает вверх, но я успеваю отклониться. Чувствую, как воздух режет лицо.

Фатих пинает в колено высокого мордоворота, пытаясь подняться. Этот молчаливый не ожидал и теперь корчится от боли на земле.

— Давай, давай, ты же хотел бой!

Он улыбается, но это скорее гримаса, чем настоящая улыбка.

— А вот и я, твоя кошмарная ночь!

— Да ты и трезвый бы не справился, хлюпоносый. Сиди на земле, пока я тебя окончательно не положил!

Шрамолицый уже со сквозящей в глазах злобой делает выпад к Фате. Нет, дружок. Парировал и послал в полет в сторону лужи с осколками.

— Шлепень, мзда вам!

Он выхватывает нож, и время как будто замедляется. Серебристый блеск в свете факелов, дождевые капли стекают по лезвию.

— Нож!

Кайл услышал мои слова и мгновенно реагирует, отпихивает Фатиха в сторону, буквально за мгновение до распотрошения того острым орудием. Вместо живота Фаты металл вонзился в плечо Кайла и тут же вышел.

Прыгаю на шрамолицого. Скрутить кисть, выбить нож из руки. Не выходит сразу и просто. Больно, тяжело дышится. Адреналиновый залп в организме не всемогущ. Хоть и смотрю на себя со стороны, как фильме — все не так кинематографично поставлено по-каскадерски. Это жизнь, а не фильм. Хорошо, что я это помню и знаю.

Падаем на землю. Черепушкой ударился об камень. Гулкая боль в голове, локоть раскрябал. Катимся по дождевым раскатам тропинки.

Шрамоликий заносит руку в ударе. Перехват за запястье.

Больно. Тяжело. Сводит связки. Дрожь. Силы иссякают.

Зрение. Самое время вернуться обратно. Спасибо.

Перед глазами кончик ножа двигается в сторону моего застывшего лица. Еще чуть-чуть, и я сдамся в игре на армреслинг.

Тень. Рогатый силуэт за венозными глазами и спиною соперника. Минотавр… Его еще сейчас не хватало.

Рывок. Мышцы напрягаются, разрываясь на части. Выворачиваю руку. Нож падает в грязь.

— Не такой уж ты и герой у нас, да?

Мой рык при вжимании его в землю грубый и громкий. Шрамоликий гад пытается сопротивляться, но я держу крепко. Как пресс, вжимаю сильнее и сильнее в землю, ровняя с ландшафтом, так что шрам на лице напротив заливается водою и грязью. Кажется, он перестал сопротивляться. Но я жму. Жму, как зверь, добивающий уже сдавшуюся добычу…

Бок. Боль. Адская боль. Пинок в бок с носка. Острая боль пронзает тело. Боль. Боль. Боль. Ничего, кроме боли в теле и голове. Мышцы расслабляются. Я откатываюсь в сторону, пытаясь встать. Еще удар в бок.

— Отвали! Нэл, Фата, вставайте, уходим!

Кайл, уже таща Фатиха за собой, подхватывает и меня под мышку.

— Я сам.

— Как скажешь. Кажется, я вырубил косую улыбку. Все трое в ауте. Можем спокойно уйти.

Это подбитый Фатихом молчальник ударил меня в бок. Из-за тебя столько боли? Хищной, замораживающей боли. Получай, гад.

— Не надо, Нэл. Бить уже нет нужды. Пойдем! Фатих, а ну давай уже на ноги сам!

— Да сейчас… Сейчас я им покажу…

Фатих пытается сопротивляться, но ноги его уже не слушаются. Кайл буквально тащит его, волочит по земле.

Сквозь шум дождя слышу смех этих троих.

Нет… Все трое молчат, смиренно лежа в грязи. Умерли, живы? Неважно.

Гроза перекатывается по небу, а мы уже идём прочь, спотыкаясь в темноте.

Фатих вдруг останавливается, ухмыляясь.

— Ну что, довольны? Наконец-то вечер стал интересным!

Отошли достаточно далеко от места драки. Кайл устало присел и с хриплой одышкой тычет пальцем в сторону Фаты.

— Ты… Ты…

— Идиот.

— Спа–спасибо, Нэл. Ты… Ты… Мо-Могли убить! Ты… Понимаешь⁈

Фатих пожимает плечами, покачиваясь и улыбаясь. Может, все же и не пьян? Состояние ступорное.

— Да, но не убили же, а⁈ Ну и вечерок! Я знал, что вылазка чем-то закончится, но чтобы вот так…

— Фат, братец ты мой тупоголовый. Тебе просто повезло, что нас не зарезали.

Бок до сих пор нудит от боли.

— Хикикомори ты конченный, отшельник недоделанный. Какого хрена тебя на общение столь близкого контакта потянуло, а?

— Эй, я тут старался, а вы мне даже спасибо не скажете! Мне кажется, я отлично выступил для первого раза. Видал, как я ему врезал, в колено! Может, не всё пошло по плану, но зато драйв был.

— Какому, нахрен, плану, Фат⁈ Что вообще это все было? Кайл, ты-то с ним откуда тут? Что за…

— Ой, Нэл, история милая, даже забавная…

— Просто заткнись и двигай ногами.

Фатих облокотился опять на Кайла с радушной улыбкой.

— Все, пьянчуга! Я тебя больше не потащу, слезай! Сегодня ты уже на моей горбу накатался.

— Эй, эй, не будь таким серьёзным, Кайл. Ты хоть раз в жизни был в драке? Ну круто же, да⁈

— Я пытаюсь «не быть». Это называется инстинкт самосохранения.

— А-а-а, понятно. Пытаешься, но значит бывал! Ну, я думаю, с такой компанией скоро все мы будем специалистами в этом! Хиро с Нэлом трюкам обучат… Кстати, и остальные…

Мы шагаем дальше в ночь, в темноту, мимо дождливых огоньков, мимо людей, что пытаются забыться в этом странном мире. Просто живы. И это уже что-то.

Воздух всё ещё липкий и тягучий, когда мы с Кайлом, держа покачивающегося Фатиха, медленно движемся к его шатру. Дождь усиливается, капли стучат по плечам, будто пытаются сбить нас с ног. Фатих бормочет что-то невнятное, то ли оправдания, то ли ругательства — трудно разобрать, да и сейчас не до этого. Все же ему уже поплохело и вот-вот уснет, дай только прилечь на минутку. Наша цель — дойти до места, и желательно без очередных стычек.

— Ну же, Фатих, ещё немного.

— Кайл, держи его покрепче, он снова поскальзывается.

— Да я держу, просто он весь, как мокрая тряпка. Если упадёт — вряд ли поднимем.

— Как твоя рука?

— Переживу, легкий порез.

— Кровь…

— Уже остановилась. Неглубокие раны. Дождь промыл, куском ткани прижал. Все в порядке.

— Да ты… Да он… Да я его… Видел, а? Нэл? Видел⁈ что они вообще думали. Кайл, ты…

— Молчи, Фатих. Просто — лучше молчи.

Мы буквально тащим его, пересекая небольшой склон, пока не доходим до шатра, который едва виднеется сквозь дождевые потоки. Выцветший шатёр выглядит как спасение. Подходим ближе, я быстро откидываю полог, и мы усаживаем Фатиха на его лежак. Он тут же валится, даже не пытаясь сдержать себя, и мгновенно отключается.

— Ну вот и всё.

— Он, конечно, упрямый осёл у нас. Ты уж его извини.

— Да ничего… Одного оставим?

— Ну, сомневаюсь, что те трое скоро очнутся и пойдут искать мести. Да и дойти сюда, на отшиб, сейчас… Сложновато, как ты уже понял.

— С какого вас так далеко отселили?

— Мы были внеплановые…

— Как и мы.

— Слушай, хрен их знает. Пойдем?

— Ты к себе?

— Нет, провожу тебя, а то еще заплутаешь. Да и за Кристиной обещался вернуться.

— Я и сам дойду, что ты. А жену твою доведут ребята, уверен.

— Нет, мне так будет спокойнее. Пойдем.

Фатих сладко сопит. Что ж, оставлем тебя, друг, за пологом шатра. И возвращаемся на еле видную тропу с ориентирами камня да факела. Дождь не утихает, но шум воды вместо тягостной тишины даже как-то помогает расслабиться.

Мы двигаемся дальше, оставляя за спиной костры и шатры. Дождь моросит, тонким покрывалом влажности окутывая всё вокруг. Воздух пропитан густым запахом мокрой земли и остывающих после дневного зноя камней. Тропа размыта, ноги вязнут в липкой грязи, и кажется, что сам дождь пытается удержать нас здесь, не позволить уйти дальше.

Место, где происходила потасовка — далеко в стороне.

Вот и те самые парни, что перекидываются камнями. Даже в дождь они продолжают свою тренировку. Камни летят в чучело, а один из подростков поворачивается и на мгновение задерживает взгляд на нас.

Кайл остановился, глядя в ответ на пацана.

— Давай не задерживаться. Они недружелюбны.

— Ага… Знаю, пообщались с ними уже. Просто напомнили детство.

Кайл продолжил движение, а пацан будто бы колеблется, прежде чем снова вернуться к своему занятию. Слышим тихий смех и очередной стук камня о дерево. Напряжение витает в воздухе, но каждый продолжает заниматься своим делом. Один из парней, высокий, бросает камень с такой силой, что тот отскакивает и чуть не задевает другого. Тот хмурится и что-то бурчит, но всё быстро возвращается в прежнее русло — в игру под дождем.

— В детстве тоже так развлекался, по чучелу кидаясь?

— Можно сказать и так… Только в роли чучела выступал я для отца и его «доброты» вместо камней.

— Вот оно как… Надеюсь, фигурально выражаясь?

— И так бывало, и так. А ты неплохо справился, когда началась вся эта кутерьма. Словно знал, что делать, с самого начала.

Не стоит торопиться с ответом. Хочется сострить, свести всё к случайности, но в его взгляде читается серьёзное ожидание, будто он ждет чего-то большего, настоящего ответа, даже если в глубине души и боится услышать правду.

— Наверное, просто рефлексы. В такие моменты голова работает словно сама по себе. Всё происходит автоматически, шаг за шагом. Как будто ты следуешь по инструкции, и даже не задумываешься о том, что делаешь. Просто… выходит.

Кайл кивает, но вижу, в его голове ещё роится множество вопросов. Он будто пытается понять, что движет мной в такие экстренные моменты. Как будто эти ответы ему самому нужны, чтобы разобраться в себе.

— Да, я заметил. Будто всю жизнь этим занимался. Были какие-то тренировки?

Шаг замедляется.

Вдох… Выдох…

Воспоминания поднимаются подобно волнам, нахлынув.

— Отец любил всякие «тренировки». Нет, камнями, конечно, в меня не кидался… Ну, в реальности. А так… Такие, знаешь, как уроки выживания. Он всегда говорил, что мир слишком жесток, и если ты не умеешь драться, долго не протянешь. Видимо, что-то общее в нашем воспитании есть.

Кайл напрягается, и я замечаю это. В его глазах появляется что-то вроде сочувствия, но он ничего не говорит. Возможно, это и к лучшему. У каждого из нас есть своя история, свои раны, от которых мы пытаемся либо убежать, либо сделать частью себя. Эта земля не любит слабых, и каждый из нас это прекрасно знает.

Без слов продолжаем путь, погруженные в свои мысли.

У спуска с холма уже издали различаем свет шатра, в котором недавно встречался с торговцами. Их голоса звучат приглушенно, слышится смех. Вартан и Ашот, похоже, всё ещё не спят, продолжая свой нескончаемый разговор. Алан на боковой. Тени внутри шатра оживленно двигаются и жестикулируют. Очаг в центре обогревает, дарит свет даже ночью под ливнем. Один из них что-то оживленно обсуждает, вновь упоминает сделку. Атмосфера там полна какого-то суетливого энтузиазма.

Вартан высунулся из-за занавеса, то ли услышав треск веток, то ли почувствовав нас и, едва ли не в шутку, окрикнул, когда мы уже собирались спускаться.

— Эй, герои! Нашли друг дружку! Что ж, рады будем союзу!

Улыбнуться в ответ и отмахнуться. Не стоит сейчас разговоров. Кайл посмотрел на меня с интересом.

— Союзу с такими ребятами? Ты серьезно рассмотрел их предложение?

— Иногда полезно иметь друзей среди тех, кто может доставить что угодно куда угодно. Не все сделки плохи, Кайл.

Уходим дальше, оставляя шатер позади, а Вартан вновь начинает смеяться, видимо, возвращаясь к своему предыдущему разговору. Голоса ещё долго доносятся до нас, пока мы не скрываемся за холмом.

— Слушай, а почему он мне сказал только про Фатиха? Вы вместе не были еще, когда мимо него проходили, а с парнями-подростками уже вместе? Это как?

— Пьянчужка медленный. В горку поднимался сто лет. Я вперед убежал и ждал его у парней. Заодно с ними и камни покидал, пока он с бутылкой не дошел. Уж думал возвращаться искать, не свалился ли где по дороге…

— Так, ясно. И тут возвращаемся к вопросу — как вы вообще вместе оказались. Ты же спать уходил?

— Да в таком шуме заснуть… Не вышло. Не привычно. Вот и решил прогуляться. На балагуров любовался стоял, а там и Фатих… Пытался задрать одного из этих Фасилитаторов. Я решил, что пора мужику на покой, и лучше его проводить. От греха подальше. Ну… Вот как-то так. А потом «веселые ребята» нас отвели в сторонку, перехватив по дороге и предложив угощения, Фатих купился, я за ним, пытаясь отвести поскорее… Ну… Вот.

— Ясно.

Многозначительное и немногословное «ясно» — обрекло еще на несколько добрых минут неловкой тишины между нами.

Бордовый шатер, где ругалась парочка — тихий. Видимо, дождь примирил двух людей в ссоре.

Молчание напрягает. Создает натянутость.

— Настоящее детство мечты у нас было, не находишь? Отцы наши, как на подбор.

Кайл ухмыляется, уловив мой сарказм. Но его взгляд остается тяжёлым, будто нависающее над нами дождливое небо.

— Мечта любого ребёнка — тренироваться, чтобы выжить. Да уж… И правда, есть что-то общее. Отец считал, что делает меня идеальной версией себя. И знаешь что? Он добился своего, но совсем не так, как хотел. Теперь я использую всё, чему он меня учил, чтобы пойти против того, чему он пытался меня научить.

— Мда…

Помня Джорджи, человека, который фактически превращал каждого в своем окружении в инструмент для своих целей, забыв о том, что перед ним живой человек, а не просто средство выживания — остается лишь покивать. О прошлом Кайла не говорили раньше. Вообще мало беседовали, но в этот момент вижу, он готов делиться тем, что его гложет.

И что-то не нравится мне сейчас осознавать аналогию, что наши отцы в чем-то да схожи.

Опять неловкая пауза.

Тишина может быть более губительной, чем слова.

— Это было тяжело, да? Всё это время под его контролем? Он ведь никогда не спрашивал, чего хочешь ты? Верно?

Кайл молчит. Еще некоторое время идем в тишине.

Спустя пару десятков метров, он все же тихо ответил.

— Никогда. Для него я был чем-то вроде проекта, чем-то, что он мог лепить по своему усмотрению. Словно я не человек, а глина. И если честно, мне понадобилось много времени, чтобы понять, что я могу быть кем-то своим.

Кайл потер зеброидную татуировку. Не у меня одного в голове много вопросов после рассказа Хиро в голове мечется.

Летний ливень усиливается, и его ритм становится чем-то большим, чем просто шум на заднем плане — это уже ритуал, музыка, сопровождающая нас в путешествии. Капли льются с неба, просачиваясь даже под одежду.

Мы опять умолкли. Только на этот раз не из-за неловкости и нежелания общаться, а просто в наслаждении свободой под теплым дождем.

Мимо проплывает очередной шатер. Внутри сидят двое мужчин, их лица освещены тлеющими углями костра. Один молча курит, второй читает что-то на клочке бумаги. Когда мы проходим мимо, один из мужчин поднимает голову и пристально смотрит на нас, но вскоре снова уходит в себя, будто пытаясь что-то понять или принять решение. Второй коротышка поднимает взгляд, и в глазах появляется что-то, похожее на вопрос, словно надеется, что я подойду и спрошу, чем он занимается здесь. Ага, ага, заметил я тебя, коротенький. Сиди, нам пора дальше. Он вздыхает и возвращается к своей бумаге.

Неожиданно второй, словно почувствовал мою заинтересованность, заговорил. И на удивление — довольно связно, нежели ранее.

— Путь длинный, а ночью опасно. В такую ночь можно встретить не тех, кого хотелось бы.

Хах. Смешной.

— И что же, по-твоему, нам делать? Сидеть здесь и ждать утра?

Он указал пальцем в небо и, уходя в шатер, пробубнил.

— Каждый решает сам за себя. Просто иногда лучше обдумать, куда идёшь и зачем.

Мы с Кайлом переглядываемся, но ничего не говорим. Двигаемся дальше, оставляя этого чудика и предостережения позади.

— Слушай, Нэл. Как думаешь, все эти испытания… просто проверка? Или в конце концов окажется, что за всем этим что-то большее?

Кайл произносит как-то странно эту фразу. Со страхом, который я раньше не замечал в его манере. Дождевые капли стекают по лицу. Кажется, что он ищет утешения, какого-то подтверждения тому, что всё это не зря, что во всём этом есть смысл.

И действительно, что же…

Вдали мерцающие огоньки факелов… Позади тоже. Ходят люди…

— Думаю, каждому своё. Для кого-то это способ выжить, для кого-то — шанс что-то доказать, а кто-то просто ждёт, когда всё закончится. А ты что думаешь?

Кайл на секунду замолкает, затем усмехается, но в этой усмешке мало радости.

— Я не знаю. Просто стараюсь идти вперёд и не оглядываться. Боюсь, что если оглянусь, снова увижу того, кем быть не хочу.

Он вздыхает и пинает небольшой камень. Тот катится и исчезает в высокой траве. Его слова отдаются эхом в ночной тишине.

— Мне кажется, что мы все здесь убегаем от чего-то. Прошлое словно тень преследует нас, не давая сбежать слишком далеко. Главное — двигаться вперёд. Куда бы это ни вело. Мы все пришли сюда, чтобы найти что-то своё.

Кайл кивает, его взгляд снова становится мягче. Мы продолжаем идти, и я чувствую, что наша беседа как-то смягчила границу между нами. Мы пока не друзья, но уже и не чужие.

Дождь уже не просто льёт, а бьёт с силой, словно пытается смыть весь этот хаос, что окружает нас. Летняя ночь всё ещё жаркая, и даже ливень не приносит прохлады — капли лишь смешиваются с потом, стекая по лицам.

Мимо нас мелькают знакомые шатры. Подходим к тем самым двум девушкам — одной в светлом платке, другой с распущенными волосами. Они сидят ближе друг к другу, словно пытаясь укрыться от холодного дождя. Их глаза настороженно следят за нами, но они ничего не говорят. В их взгляде читается страх и усталость, и я замечаю, как девушка с распущенными волосами крепко держит руку подруги. Не удивительно, что им не до разговоров — они просто стараются продержаться, найти свою форму безопасности в этом чужом и враждебном мире.

Но сидеть на дожде, когда можно зайти в свой шатер и там греться…

Что с вами не так?

Кайл смотрит на меня, а потом переводит взгляд на девушек. Их лица бледные. Переживают.

— Вам что-то нужно? Помочь, может?

Шаг в их сторону.

Одна из девушек — та, что в светлом платке — поднимает глаза, на мгновение встречаясь со мной взглядом. Её губы слегка поджаты, и она быстро трясёт головой, как будто моя забота ей не нужна, или она просто не знает, как ответить.

— Всё но… но… норррмальннно.

Говорит тихо. Голос звучит неубедительно.

Кайл тоже делает шаг вперёд, как к загнанным зверькам, его взгляд становится более мягким.

— Мы не ищем проблем, просто хотим помочь.

В его словах, как и в моих нет ничего, кроме искренности.

Девушка с распущенными волосами медленно кивает, её руки чуть дрожат, зубы друг об дружку стучат.

Бормочет.

— Громче говори, не слышно.

— Просто… дождь. Он не прекращается… Он кончиться должен, но нет… И мы не знаем, где укрыться.

Кайл переглядывается со мной.

Ох… Действительно, дождь превращает всё в одно большое мокрое болото, и сидеть здесь не лучшая идея.

— Вам же выделили шатер. Вот, смотрите, тут. Он ваш. Больше ничей.

— Там нас… Ждут?

— Там никого нет. Он только для вас. Идите внутрь, девчонки. И спокойно ночуйте. Спите, отдыхайте.

— Страшно…

— Внутри там точно найдётся что-то потеплее, чем этот чёртов ливень. Нечего бояться.

Сам своим словам не до конца верю, но им точно лучше уж внутрь идти.

Девушки переглядываются и затем медленно кивают. Их страх постепенно уступает место слабой надежде.

Девчонки ушли. Мы пошли дальше.

— Нэл, может стоило позвать их к нам?

— Понимаю твою мысль, но как бы бедны и несчастны и брошены они ни были — мы им в няньки не нанимались. У нас своих оболтусов хватает.

— Тебе их не жалко?

— Жалко. Но уверен, им здесь ничто не угрожает. Глянь на того мужика в два метра ростом и мускулами с банку солений. Их Фасилитатор. И сдается мне, если кто к ним подойдет на миллиметр — прибьет, не задумываясь.

— А где наш Фасилитатор был, когда на нас с Фатихом напали?

— Ну… Мы особый случай, мне кажется. Да и большинство ребят все же сидят у костра… Сидели, наверное. Там и Фасилитаторы ваши.

— Хорошо… А где же был тех троих? Они точно из одной группы, и…

— Давай не думать об этом. Полагаю, кормит червей.

— Может, стоит доложить местным?

— Не уверен… Ты как считаешь?

— Пока что тоже не знаю.

— Утро вечера мудренее.

Когда подходим к месту, где в шатре сидели те трое необычных компаньона, на секунду задерживаемся. Теперь они стоят вокруг костра, разминаясь и согреваясь под дождем.

Чудики…

Сильный и рослый бросает. На мгновение его глаза задерживаются на мне, словно он пытается оценить, кто мы такие. Девушка кивает, и они возвращаются к своему разговору.

Костёр потрескивает, и мы слышим обрывки фраз уходя. Я слышу, за Кайла не ручаюсь, конечно.

— Это не просто шторм… Небо сегодня будто злое.

Его товарищ, сутулый и измученный на вид ученый, качает головой. Голос звучит устало, будто он не хочет верить в плохое.

— Просто дождь, не ищи в нём больше, чем есть. Погодное явление вполне объяснимо.

Кайл смотрит на них и потом переводит взгляд на меня. В его глазах блеск странной смеси сочувствия и непонимания — как будто он пытается понять, почему одни люди просто живут, тогда как другие ищут во всем скрытый смысл.

На нашем пути появляется ещё один шатёр — где трое выживальщиков сидели раньше у костра. Теперь только двое молча курят и греются у тлеющих углей, соорудив навес из палок и тканей. Их лица освещены мрачным красноватым светом. Они кивают нам в знак приветствия, но это не больше, чем формальность — они, похоже, также устали от ночи и дождя, как и мы. А зачем продолжают сидеть и не спать — кто их знает.

Идём дальше, не сказав ни слова. Один из них тихо зевает, затем прикрывает глаза, словно мечтая о тепле и сухости, которые пока недостижимы.

Вид на шатры и мерцающие огоньки костров. Уже совсем близко наши. Вдали слышны голоса, смех, звуки флейты — словно из другого мира. Всё вокруг кажется призрачным, даже то, что живо и движется. Кайл останавливается и угрюмо смотрит на факелы и гуляющих под дождем.

— Странное чувство, но здесь… как будто можно дышать. Весь этот бардак, и всё же я чувствую себя более живым, чем когда-либо. Никаких планов, никаких ожиданий.

Слова понятны мне до боли, и в них не нужны лишние объяснения.

— Главное — помнить, зачем ты здесь. Это место заберёт всё, если забудешь.

Мы стоим в тишине, наслаждаясь этим странным моментом покоя. Слова в ночи звучат иначе, словно каждый звук имеет больший вес здесь под дождем, чем при свете дня.

— Спасибо, Нэл. За то, что рядом. Это многого стоит.

— Да не за что, в общем… Мы все здесь на равных.

— Ага…

Каждый шаг тяжело отдаётся в вязкой грязи, но это уже неважно. Мы идём туда, где нас ждёт будущее. Впереди мерцают огоньки, и мы продолжаем путь, не оглядываясь. Завтра всё снова изменится, и мир станет ещё сложнее.

Мы сворачиваем на узкую тропинку, ведущую к нашим шатрам, соединенным в единое целое. К шатрам Кайла. А нам бы еще вернуться с парнями к Фатиху, а с Крис, Дагом и Майей к себе… Дождь усиливается, удары капель по листве и земле становятся резкими, словно предупреждения. Земля под ногами скользкая.

Может ну его, возвращаться… Находился сегодня. Примощусь у Кристины, неважно насколько там тесно.

— Эй, Нэл.

— А?

Кайл вдруг меняет тон на более шутливый. Даже не по себе. Только что был так серьезен.

— Тебя это всё тоже достало? Сколько ещё раз придётся драться, чтобы что-то кому-то доказать?

— Хех. Дай собраться с мыслью… Наверное, так. Драться — это как плохие фильмы. С безумными перестрелками и героем, который всегда выживает. Мы дерёмся не ради результата, а ради процесса, чтобы остаться собой, не сломаться. Или просто выжить в этом фильме. Дойти до конца и хэппи энда, побитыми, истерзанными и победившими.

Кайл смеётся.

— Ни слова не понял! Фильмы, это что?

— Оу… Отец, значит, обделил этим знанием?

— Много чем обделил.

— В общем, это такие истории в картинках. Записи постановок. Фильмы в кинотеатрах крутили, дома. Люди ходили, платили деньги за это…

— А, это как в Симуляции? Кино? Точно, точно… Тоже самое, что и фильмы?

— Ну да. Теперь понял?

— Кажется, да! Хах!

Но в его смехе есть нотка напряжения.

— Только вот кто бы за билеты еще заплатил. Наши жизни — кино, но без зрителей.

— Хах, кажется понял!

Тропа становится всё более вязкой и грязной. Шаг за шагом, земля уходит из-под ног.

— Ты как будто привык уже к этому всему. Ко всем этим людям, ситуациям. Остальные так легко все еще не переварили. Включая меня.

Кайл на мгновение останавливается, смотрит на свет вдалеке. Его взгляд теряется, как будто он пытается разглядеть что-то невидимое.

— Наверное, привык. Грустновато немного, но привык. Всё это напоминает мне о прошлом. О тех людях, которые верили, что контролируют свою жизнь. А потом приходит реальность и разносит все их планы в щепки.

— Отец? Джорджи?

Кайл выдыхает, его плечи напрягаются.

— Да, Джорджи. Упрямец Джо. Он думал, что делает всё правильно, что воспитывает меня по-настоящему сильным. Как и остальных детей… Я же говорил, что у него их как кур? Кристина в том числе… Ко всем разное отношение. Вот я из одной партии, она из другой, были из третьей… Воспитывал сильным. Ага. Но в итоге я сейчас просто пытаюсь доказать, что сам способен решать, кем мне быть. И это самое трудное — убежать от того, кем тебя видят другие.

Волосы у меня уже промокли до нитки, капли стекают по лицу. Ночь становится всё более густой, почти осязаемой. Кайл продолжает идти, не глядя в сторону, просто вперёд, как будто не чувствует тяжести воды.

— Ты пытался стать лучше его?

Он резко кивает, потом замедляет шаг, и в его голосе слышится горечь.

— Я думал, что смогу быть лучше. Что смогу взять и изменить всё. Там, в городке Беззакония… Но это оказалось сложнее. Ты не можешь избавиться от прошлого, можешь только научиться с ним жить.

Мы снова замолкаем. Дождь шумит на листьях, его ритм будто становится частью нашего разговора.

— Ты сбежал от него, да?

— Не совсем. Я пытался сначала быть лучше его. Стать чем-то иным. Показать, что я могу быть сильным и без его грязных методов. Но это… всё оказалось сложнее, чем я думал. Ты не просто берёшь и становишься другим. Даже когда хочешь изменить себя — внутри остаётся что-то от того, кем ты был. Я не смог избавиться от всего. Внутри… Внутри меня это.

Дождь стучит по нашим плечам, грязь чавкает под ногами. Тропа узкая, и кажется, что нас проглатывает темнота, вокруг которой тяжело висят склоны гор. Шум дождя сливается с тихим шорохом травы — ночной Крым живёт своей жизнью, где каждый звук словно эхом отдаётся в этой влажной ночи.

Мы сворачиваем на тропинку, что ведёт дальше, к нашему шатру. Ветер дует в лицо, горячий и влажный, наполняя воздух густым запахом мокрой земли и травы. Вода течёт по склонам, мелкие ручейки протаптывают себе дорогу сквозь грязь, но Кайл продолжает говорить.

— Когда я был ребёнком, отец говорил мне, что мир — это джунгли. Что в них есть только хищники и жертвы. Для меня это звучало — натянуто. Фальшиво. Отговоркой. Но я не хочу быть ни тем, ни другим. Я хочу быть человеком. Просто человеком, который не выбирает между тем, чтобы убивать или быть убитым. Я не знаю, получится ли у меня. Может, нет. Чем дальше, тем больше думаю — нет.

Дождь становится чуть слабее, но влажность лишь усиливается. Всё вокруг парит, ночная душная жара никуда не делась — только добавилась новая влажная тяжесть. Лужи под ногами начинают собираться в одну линию, образуя узкие ручьи.

— Ты не один. Мы все пытаемся найти свой путь, даже если мир вокруг рушится. Мы можем быть не идеальными. Да черт возьми — мы не можем быть идеальными! Я ни одного такого ангела не встречал и вряд ли встречу. Так что не бери в голову.

— Знаешь, то, что я здесь с вами — не означает, что сдался. Я продолжаю бороться. Я всё ещё борюсь. Только теперь уже не для того, чтобы кому-то что-то доказать. Просто потому, что иначе я бы стал таким же, как он. Просто ещё одним Джорджи, который думает, что прав, и всё делает правильно. Просто решил попробовать уже в другом месте. Не там. Просто чтобы не стать таким, как он. Чтобы остаться человеком, а не ещё одним Джорджи. Просто…

В мокрых глазах Кайла решимость. Не уверенность, а нежелание сдаться. Это не конец, а начало чего-то большего.

Мы продолжаем идти, сбоку мелькают шатры, тёмные и укрытые дождём. Под одним из шатров несколько человек, их лица освещены костром. На мгновение они смотрят на нас, потом снова погружаются в свои разговоры.

— Интересно, что они думают о нас, Нэл?

— Что мы такие же, как они. Просто пытаемся выжить. Здесь каждый сам за себя.

Кайл качает головой, его мокрые волосы прилипают ко лбу.

— Я не хочу быть, как они. Я не хочу просто держаться на плаву. Хочу чего-то большего. Пусть это и звучит глупо, но я хочу больше, чем просто выживание.

Впереди по тропинке появляются две фигуры — двое мужчин, судя по всему, местные. Один держит бутылку, второй помогает ему идти. Пьяный спотыкается и сталкивается с Кайлом.

— Эй, смотри, куда идёшь, приятель!

Его голос прерывается смехом.

Кайл смотрит на него, глаза сужены. Второй мужчина тянет друга на себя.

— Прости, юное свежее семя, он не со зла, вечер удался!

Кайл напрягается, мышцы будто готовятся к схватке. Нет, это не тот случай. И благо — он понимает. Рефлексы… Особенно, после недавнего. Он просто кивает, делает шаг назад.

— Да уж, вечер удался. Идите, пока не свалитесь.

Трезвый кивает, и они исчезают в темноте.

— Молодец, Кайл. Ещё один Джорджи их уложил бы на месте.

Кайл усмехается, его плечи расслабляются.

— Возможно. Но это не наш стиль, верно? Мы больше по драме, чем по экшену.

— За себя говори! Свой путь пацифизма и миролюбия выбрал, вот и следуй ему. Я не против зарубы.

— Но по делу, ведь так?

— Ага!

Мы продолжаем путь, шагая по скользкой тропе. Мимо мелькают другие шатры, один из них привлекает внимание. Это уже не шатер вновь прибывших. Здесь просто живут местные люди. Изнутри слышатся разговоры, приглушённый голос женщины что-то рассказывает на фоне потрескивающего огня. Я вижу, как Кайл замирает, словно прислушиваясь. Ему явно интересно, о чём они говорят. Кайл похлопывает меня по плечу.

— Слышишь? Они говорят про какие-то древние места, ритуалы.

Я вслушиваюсь, слышу слово «прошлое», и мои мысли тоже улетают далеко, в другое время. Женский голос звучит умиротворяюще, как будто кто-то рассказывает сказку на ночь, пытаясь убаюкать не только других, но и самого себя.

— Я думаю, это просто милая сказка на ночь для деток. Навряд ли ищут древний смысл и правду. Расслабься. Иногда единственное, что помогает выжить, — это найти смысл в чем-то, на что можно отвлечься. Даже если этот смысл выглядит, как древний ритуал или сказка.

Кайл кивает, затем отводит взгляд.

— Ты часто думал о смысле? О том, зачем всё это?

В его голосе я чувствую нечто вроде тоски, будто он спрашивает не только меня, но и самого себя.

— Конечно. Каждый из нас задаёт этот вопрос. Но смысл — он меняется. Порой он в том, чтобы остаться живым на ещё один день. Порой в том, чтобы помочь тем, кто рядом. Или чтобы просто не стать таким, как те, кто тебя сломил.

Кайл молчит. Мои слова попали в цель. Он хочет верить, что есть что-то большее, чем просто выживание. Нечто, что сделает все его страдания и соображения совести не напрасными.

Дождь не прекращается, и дорога кажется бесконечной. Гораздо быстрее я шел отсюда, чем идет дорога обратно. На этом повороте дорога идёт вниз, и мы, наконец, видим знакомые очертания шатров.

На подходе к нашему шатру Кайл вдруг останавливается и смотрит на меня.

— Нэл. Спасибо. За всё это. За то, что не дал мне сойти с пути.

— Не очень понимаю о чем ты, но на здоровье…

— Я мог прирезать их всех. Куском стекла. Убить. Без жалости. Я никогда никого не убивал. И не хочу. Иначе…

— Станешь на шаг ближе к отцу?

— Да. Для меня это правда — важно. Спасибо.

— Ты правда убил бы?

— Что?

— Рука бы не дрогнула? Донес бы удар до конца?

Кайл понурил взгляд. Вздохнул. И решительно поднял глаза.

Я смотрю на него и понимаю, что слова тут не нужны.

— Не стоит благодарности, Кайл. Мы здесь, чтобы помочь друг другу. Надеюсь, и ты меня остановишь, когда я собьюсь…

— Уже. Ты чуть не смешал того парня с грязью. Буквально.

— Точно.

Что еще ответить, не представляю. В тот момент контроль и правда покинул меня. В жестоком убийстве не было необходимости. Но я давил, давил… И продолжал бы давить.

— В общем, если что, послужим и дальше друг другу предохранителем. Давай просто дойдём до конца испытаний, а потом посмотрим, что будет.

Он кивает, и мы шагаем дальше, возвращаясь туда, где нас уже заждались.

Внезапно у самого порога лагеря появляется фигура в черном. Пошатывается, еле стоит на ногах, явно принявшая на душу не хуже Фатиха, опираясь на посох. Без вопросов — фасилитатор. Но… Не похожа ни на одного из них. Вышагивает прямо из ночной темноты — молоденькая, высокая, фигуристая и красивая, с распущенными волосами, торчащими в разные стороны. Её одежда небрежная: длинная юбка, покрытая пятнами, и мешковатая кофта, что болтается на ней, словно случайно взятая с чужого плеча. Останавливается прямо перед нами, смотрит на нас с ленивой, едва заметной улыбкой. Приподнимая брови, хриплым, но бархатно нежным низким голосом, распевшись и откашлявшись, заговорила.

— О, приветики, мои потерянные. Значит, вы те самые, да? Вижу, совсем не знаете, куда вас определили!

— Ты кто?

Девушка усмехается и качает головой.

— О, ну конечно, я забыла представиться. Зовите меня Амрит, если уж так хочется звать. Строго на ты! Я ваш Фасилитатор. Ну, тот самый, которого вы так ждали, мои милашечные.