Следопыт

ПОГРАНИЧНИКИ

При жизни чабан Мерген каждый раз с наступлением зимы перевозил кош и переводил стадо к теплому источнику. Глубокое ущелье, где брал начало этот источник, постепенно расширялось и затем превращалось в широкую долину. В этом ущелье, по обыкновению, снега было мало, да к тому же он здесь не промерзал так сильно, как в других местах. Овцам из-под него нетрудно было добывать корм. И поить их здесь просто было в любую зимнюю пору.

Мерген-ага называл этот источник святым. Полагал, что именно своей святостью хранил он овец от морозов и метелей. Кроме того, в ущелье было много разных боковых углублений, где овцы могли спрятаться от ветров и буранов.

Баллы по примеру покойного отца тоже вначале зимы привел стадо в теплое ущелье. В первое время, видя те места, где часто бывал отец, парень тосковал. Снег еще не выпал, но было холодно, с запада дул ледяной ветер. И в воздухе, что называется, «пахло снегом".

Пастух загнал в укрытие овец и сразу же услышал за своей спиной:

— Баллы, обед готов, наливать?

— Не спеши, Берды, сначала надо умыться, — ответил подпаску пастух и с удовольствием стал плескаться в холодной воде ручейка. Тщательно вытер лицо и руки:

— Берды, если будем живы, то весною, когда в горах травы вдоволь, возьмем с собой по косе и накосим ее целую гору, столько, чтобы на всю зиму хватило овцам, чтобы они не выискивали себе корм под снегом.

— Баллы, видишь вон ту гору? — спросил Берды, показывая рукой далеко на запад.

Баллы посмотрел по направлению его руки и в недоумении пожал плечами.

— Вижу, а что?

— Да то, что гора сена, которое мы накосим, будет еще выше. Есть будешь?

Оба рассмеялись.

Только они взялись за ложки, как на кош приехал Атамурт. После приветствия Баллы пригласил его вместе с ним отобедать. Ага вымыл руки и, вытирая их, сообщил:

— Завтра вечером в колхозе будет общее собрание. Сказали, что тебя на собрание нужно пригласить обязательно. Меня вот специально послали. Я от одного человека по секрету узнал, что меня там куда-то выберут, — добавил он и удовлетворенно улыбнулся.

— Ата-ага, в нашем селе трудно найти более скромного человека. Поэтому не ошибутся, если изберут тебя на любую должность, — серьезно ответил Баллы.

На колхозном собрании Ата избрали бригадиром. Он и в самом деле немало радовался такому событию. Это заметно было по его хорошему настроению, громкому смеху.

Когда перешли к вопросам о животноводстве, все выступавшие обрушились на заведующего фермой. Да его и нельзя было не критиковать. Весной он не позаботился о заготовке кормов. Если зима окажется суровой, колхоз может остаться без скота.

В общем заведующему фермой как следует всыпали, освободили от занимаемой должности, а вместо него избрали Баллы.

В дверях показался старшина Иванов. Он понял, что кого-то куда-то избирают. Спросил. Никто в колхозе, кроме Баллы, не знал, что он говорит по-туркменски. Многие с приятным удивлением обернулись и почти в один голос ответили:

— Твоего друга избрали заведующим фермой.

Иванов искренне поздравил Баллы. А затем сказал председателю колхоза, что следопыта вызывает начальник засланы.

Уже по пути Баллы говорил другу:

— Товарищ Иванов, там нет больше Сухова и мне не хочется ехать на заставу.

— Да, Сухов хороший человек. Он пишет нам письма.

— Его все колхозники любили. А нынешнего начальника почти никто на знает. Слышал, что к некоторым башлыкам он ездит лишь на пирушки.

— Знаешь, зачем тебя вызывает начальник? — по-туркменски спросил Иванов. — Границу перешли нарушители, посыпая свои следы каким-то вонючим порошком. Перед ним даже лучшие собаки оказываются беспомощными. У них притупляется нюх. Начальник заставы сообщил об этом в комендатуру. Комендант сильно обругал его за то, что он не поддерживает связи с окрестными жителями, не знает следопытов. Тогда-то начальник заставы и приказал позвать тебя.

Вскоре они добрались до заставы.

Баллы направился к начальнику. Тот же кабинет, портрет Дзержинского, застекленный книжный шкаф, по нет прежнего хозяина, чуткого, строгого и доброго Сухова. На его месте сидит теперь другой человек. Хоть он еще и молод, но белобрысые волосы уже сильно поредели на макушке. Этот человек резко поднялся и почти крикнул:

— Почему не приходишь на заставу?

Баллы заметил, что рост его не соответствует большой голове и широкому лицу. Может, еще и поэтому он казался маленьким.

— Разве вы звали меня, а я не пришел? — ответил Баллы вопросом на вопрос.

Тот гневно уставился на Баллы.

— Об исчезновении отца ты нам сообщил, но что он нашелся — не доложил. Почему не пришел и не сказал об этом? — снова накинулся он на Баллы. Следопыт даже растерялся перед этими неуместными словами.

— Не знаю, — тихо, еле сдерживая обиду, ответил он.

Начальник передразнил его: «Не знаю, не знаю», вдруг снова сердито произнес что-то непонятное: — Ты не знаешь, а мы знаем. Очень хорошо знаем!

— Вы что же вызвали меня, чтобы упрекать в том, что отец погиб в схватке с бандитами? У меня нет времени ругаться с вами, — сказал гневно Баллы и бросился к двери.

— Стой, стой! — закричал начальник и, выскочив за ним в коридор, чуть не столкнулся с новым комендантом майором Ивановым и сопровождавшим его старшиной. Сразу же узнал их и резко остановился. Комендант был сердит. Рядом с ним стоявший старшина сильно переживал за своего друга-следопыта. Баллы пробежал мимо них, ничего не видя от возмущения. Только потом остановился и из темноты позвал;

— Товарищ Иванов!

— Иди! — приказал майор старшине Иванову.

Когда тот подошел к Баллы, он попросил его!

— Проведи меня к месту, где нарушена граница.

Иванов сообщил Баллы, что приехал комендант участка — майор Иванов и повел его в коридор, чтобы получить разрешение выехать к месту нарушения границы. Но в коридоре уже никого не было. Из кабинета доносился негромкий, но сердитый голос майора:

— О том, что ты халатно порою относишься к своим обязанностям на заставе, о твоем сегодняшнем безобразном поведении я напишу рапорт начальнику отряда, предложу освободить тебя. — И резко повернувшись, попросил своего коновода:

— Позовите Баллы и старшину Иванова!

И вскоре, пожимая в своей крупной ладони руку следопыта, стал расспрашивать его о жизни, здоровье. Заметил, что «мнение Коркина о Баллы, это его частное мнение». Сказал, что комендатура и застава высоко ценят заслуги следопыта в деле охраны границы. И теперь Баллы должен им помочь.

Баллы растрогала его чуткость. Он стоял навытяжку и от волнения молчал.

— Есть обнаружить следы нарушителей! — ответил старшина и за Баллы, и за себя. — Разрешите идти!

— Идите! Выполняйте!

— Есть! — отдал старшина честь и следом за Баллы вышел из кабинета.

Оба они сели на коней и взяли галопом по бесконечно петляющей горной дороге. Луна еще не взошла. Ярко сверкали звезды. Холодный ветерок, дующий с запада, режет лицо, лижет студеным языком ноги и руки Баллы. Наконец старшина остановил коня.

— Вот здесь были замечены следы.

— А где вы их потеряли? — спросил следопыт.

Маневрируя между большими и малыми холмами, старшина погнал коня на север. Иванов хорошо ориентировался по звездам. Да и в темную, беззвездную ночь он, по обыкновению, не плутал. Знал здесь все высоты и тропы, деревья и кустарники. Вот он снова остановился:

— Тут мы потеряли их следы.

Сошли с коней. В удобном безветренном месте легли на траве друг подле друга. Ветерок ласково тянул свою негромкую монотонную песенку. Если в эту песенку вплетутся посторонние шорохи, они непременно их услышат. Но вокруг — ничего подозрительного.

«А не уснул ли Баллы? Притомился парень, возможно, и вздремнул», — Иванов повернул к нему голову.

— Что? — шепотом отозвался следопыт.

— Да, ничего, — очень тихо ответил старшина. — Вспомнилось, как однажды на заставу приехал майор Иванов и встретил меня такими словами:

— Отец Баллы Мерген-ага умер. Надеюсь, ты ходил и передал ему соболезнование.

— На мое «не ходил» он огорченно покачал головой и ничего не сказал. На следующий же день, как ты помнишь, я примчался к тебе домой, горько сокрушался, — шептал Иванов, еле выговаривая туркменские слова.

Потом тоже шепотом заговорил Баллы:

— Значит, это тебя послал майор ко мне?

— Нет. Он лишь напомнил мне. И этого было достаточно, чтобы я к тебе побежал.

К рассвету ветер утих. Баллы и старшина подошли к тому месту, где вчера днем был потерян след нарушителей. Баллы долго всматривался в, казалось, невидимые вмятины на земле. Сначала точно определил, куда направлялись нарушители, затем обратил внимание на величину одной выделявшейся ступни. Стал изучать, как шел нарушитель, какая у него обувь. Гвоздями прибита или пришита подошва, нет ли на ней каких-либо особенностей — полосок, бугорков… Затем постарался определить, сколько было нарушителей. Словно сам для себя уточнил: «Прошло четверо».

— Товарищ Иванов! Садись на лошадь и следуй за мной. Оружие держи наготове, чтобы не попасть нам в такой переплет, как у скалы над пересохшим ручьем, — тихо сказал Баллы, передавая свою шубу старшине. Заспешил вперед, не выпуская из виду каких-то лишь ему понятных примет на земле и в высохшей траве. Старшина едва успевал за ним на лошади, а за нею семенила еще и та, на которой приехал следопыт. Так караваном они шли по следу нарушителей. И дороге Баллы снял и передал Иванову еще и халат с тельпеком. Теперь он казался озорным мальчишкой, торопившемся на какие-то игры.

Из кабинета Коркина майор Иванов звонил на другие заставы. Спрашивал о положении дел, отдавал приказания. Хозяин кабинета, сидевший с понурым видом, вдруг резко поднялся и вытянулся в струнку:

— Товарищ майор, разрешите обратиться!

Иванов глянул на него исподлобья:

— Ну, что там у вас, обращайтесь.

— Я готов понести любое наказание, но потом. А сейчас разрешите руководить операцией.

Майор постукивал карандашом по столу в раздумьи, и не сразу ответил.

— Что ж, руководи, посмотрим…

И уже более спокойнее добавил:

— Кажется, следовало бы знать, что Баллы вам не подчинен и что вы не имеете права ни ругать, ни приказывать ему. Если он вам понадобится, можете только попросить его. Я тоже не имею права приказывать ему. Он следопыт не только заставы или комендатуры, а всего нашего округа. Понятно?

— Понятно.

— Ну, а теперь идите к пограничникам.

— Коркин козырнул и вышел.

Когда солнце только начало всходить, двое всадников догнали старшину. Коркин спрыгнул с коня, отдал повод приехавшему с ним пограничнику и пошел за следопытом. Баллы сделал вид, что не заметил, кто за ним торопится. Часам к девяти старшина подъехал к Баллы и спрыгнул с коня.

— Капитан Коркин привез нам кое-что поесть. Остановись, дружище.

Они принялись уплетать хлеб с консервами. Иванов ткнул Баллы в бок и скосил глаза в сторону: «Посмотри». Теперь они видели, как Коркин вертится юлой на месте потерянного им следа. И вдруг, видимо, обнаружив его, устремился вперед и скрылся с глаз.

После завтрака Баллы и Иванов снова пошли по следу. Коркин и вправду шел по нему безошибочно.

Баллы вопросительно глянул на старшину:

— А вдруг он встретит косе Моллу?

— Ну, тогда мы набредем на распластанного Коркина со смертельной раной под левой лопаткой, — ответил Иванов по-русски.

Двое товарищей вновь заспешили вперед и вдруг на самом деле увидели Коркина, распластавшегося на земле. Иванов тревожно посмотрел на друга. Баллы понял, что тот потерял след и основательно устал. А теперь просто отдыхает, поэтому он молча проследовал мимо капитана. Коркин медленно поднялся, удивляясь, как Баллы уверенно и быстро движется вперед, даже не очень-то приглядываясь к земле. И сам побежал следом за ними.

В полдень к Баллы присоединилась одна из поисковых групп заставы. Когда они все вместе сели перекусить, Коркин, словно чувствуя свою вину, примостился немного поодаль. Хоть и было холодновато, но одежда на Баллы и старшине оказалась мокрой. Пришлось накинуть на себя шубы.

— Сколько, по-вашему, мы уже отмахали? — спросил Баллы у старшины.

— Да, наверно, не меньше тридцати километров.

— Пожалуй, даже больше и к вечеру мы их должны догнать. Они с грузом далеко вперед уйти не могли, — предположил Баллы. — Видите, следы становятся заметнее.

На вопрос, сколько их, нарушителей, пограничники. отвечали по-разному: одни говорили двое, другие утверждали трое. Нарушители шли след в след. Но там, где они отдыхали, можно было точно установить, сколько их.

— Я различаю следы четырех, — заметил старшина.

Баллы кивком головы согласился с ним. А Коркин в недоумении пожал плечами.

Снова заторопились по следу. Баллы с Ивановым опять отдали пограничникам свои шубы. Перед густым кустарником остановились. Здесь к ним подоспели отставшие люди и Коркин.

Старшине и его товарищу нетрудно было догадаться, что в этой густой арче и скрываются нарушители.

— Выходите! — грозно скомандовал Иванов.

Из кустарника выбрались четыре человека с поднятыми руками. Баллы показалось, что трое из них туркмены. Один высокий с полуседой бородой, двое других тоже высокие, худощавые подростки. Оба похожи на бородатого, видно, сыновья. А четвертый — низенький, черноглазый, с большими усами, наверное, курд.

При них ничего не оказалось. Бородатый пристально посмотрел на парня:

— Ты, по всей вероятности, следопыт Баллы, по ту сторону гор говорят, что ты очень жестокий, но это, видимо, неправда. Когда вы сначала вдвоем подошли к кустарнику, я решил было покончить с вами. Потом, к твоему счастью, подоспели вот эти, — он кинул взгляд на пограничников. — Мы-то попались, но ты, парень, смотри не попадайся, кое-кто хотел бы тебя убрать. То, что говорит старый контрабандист, — сущая правда, — закончил бородач свою неторопливую речь;

Баллы улыбнулся словам этого человека и перевод их своим русским товарищам.

В кустарнике были найдены четыре торбы с контрабандным товаром и один карабин.

— Чей карабин? — спросил Коркин.

— Карабин мой. И весь груз мой, а эти три джигита — нанятые носильщики, — ответил человек с полуседой бородой.

«Этот человек берет все на себя, чтобы облегчить вину своих сыновей и молодого курда», — подумалось Баллы.