Следопыт

КАЛИТКА ВО ДВОР ОТКРЫЛАСЬ

Поезд, следующий из Ашхабада до Теджена, подъезжает к Душаку ночью. Все пассажиры его спят. Одна Акнур никак не может вздремнуть. Перед ее закрытыми глазами то и дело предстает мертвый Молла. Лицо покойника серое, словно посыпанное саксаульным пеплом, рот открытый. Испугавшись этого видения, она. сразу открывает глаза и садится на полку.

Истину говорят: «Кувшин из-под воды разбивается в воде». Всю жизнь, занимаясь контрабандой, он и умер на границе. Несчастный, да разве бы он умер так рано, если бы не промышлял таким способом?

Акнур хочется спать, она зевает, ложится. Но снова перед глазами мертвец с выступающими скулами, торчащими передними зубами. Она в испуге опять садится на полку. «Неужели я схожу с ума? Все время вижу одну и ту же страшную картину. Что же мне делать?

Надо будет добыть талисман. Ведь, если человек не может отдыхать, он или умирает, или же сходит с ума.

В вагоне многолюдно. Здесь я могу сидеть и не бояться. Но, возможно, еще затемно одна сойду в Теджене. Что тогда делать? Наверно, сердце у меня разорвется. А что, если остаться в поезде? Так и сделаю, сойду где-нибудь днем».

Поезд остановился в Теджене ночью. На перроне поблескивают лампочки. Но безлюдно. Пассажиры сходят с поезда и сразу исчезают во тьме. А Акнур все не решается сойти на перрон.

Какой-то высокий джигит бегает от вагона к вагону. Подбежал к окну Акнур. Ой, да это же Махтум! Акнур побежала к дверям. Быстро вышла из вагона.

— Махтум, Махтум-джан!

Джигит, видимо, услышал ее зов и бросился к подножке вагона. А она устыдилась, что назвала его Махтум-джан, даже покраснела. Но он не видел ее смущения и с волнением заговорил:

— Вернулись благополучно, Акнур? У меня дело было в Теджене. Потом подумал, что, возможно, сегодня вас встречу. Вот и пришел на вокзал.

— Очень хорошо сделали, я так боялась.

Акнур растерялась, сама не знает что говорит.

Поезд отправился. На станции они остались вдвоем, Махтум чуть слышно проговорила:

— Акнур, поедем?

— Куда?

— Как куда, домой, я ведь попросил колхозную машину.

Акнур боится идти позади своего спутника; Семенит рядом с ним. От страха даже хочется взять его за руку, но стыдится.

— Вот наша машина. Садись рядом с шофером.

Машина едет быстро. Шоферу хочется скорее вернуться домой и хотя бы немного поспать.

Махтума сильно трясет в кузове, но ему все нипочем. Ведь он встретил Акнур.

«На мое счастье она приехала сегодня. Пришлось бы и завтра просить машину. Назвала «Махтум-джан". Или мне так послышалось? Эта стеснительная, женщина, наверно, так просто не назовет "джан».

Акнур неподвижно сидит в кабине. Боится даже взглянуть куда-либо в сторону, в темноту, с дрожью думает: «Как же я одна зайду ночью в дом».

Машина остановилась.

— Приехали, сестра, — сказал шофер.

Другого выхода нет, — надо слезать. Шофер торопит, а она просит:

— Вы постойте, пока я зайду в дом, боюсь я.

— Нечего бояться. Вот же рядом ваша калитка, сестра, мне тоже надо немного поспать. — Машина тронулась.

— Махтум! — неестественно громко крикнула Акнур и даже испугалась собственного голоса. Махтум на ходу выпрыгнул из кузова.

— Что случилось? — подошел он к Акнур, — не бойся!

Во двор они зашли вместе. Открыли дверь в дом, зажгли керосиновую лампу.

— Махтум, проходите, садитесь и оставайтесь здесь пока не рассветет. Я боюсь. Никогда в жизни не смотрела так близко в лицо мертвеца. Совсем близко. Он умер… Я теперь в этом доме не смогу жить. Покойник всегда будет перед моими глазами. Раньше не боялась, а теперь боюсь.

— Не бойся, Акнур, привыкнешь, все страхи пройдут со временем.

— Я и в поезде не могла уснуть. Закрою глаза, а перед взором — побледневшее лицо мертвеца. Зубы торчат. И снова от страха открываю их.

— Все же вы, Акнур, немного поспите, — сказал он, подавая ей подушку. — Не стесняйтесь, так прямо и ложитесь.

Женщина нерешительно опустила голову на подушку и услышала:

— Не бойтесь и спите. Я же сижу возле вас. Хотите, расскажу вам что-нибудь. Вчера ночью Ходжакули-джан спрашивал: «Куда ушла моя мама? Когда она придет?»

Акнур быстро заснула. Парень сидел молча. Потом поднялся, взял подушку и, не гася света, лёг возле нее. Он тоже в ожидании Акнур не спал всю ночь. И теперь заснул очень быстро.

Раньше Акнур работала в детском саду. Председатель сельского Совета Набат сочла, что в большом коллективе женщина быстрее свыкнется с людьми, станет смелее, и перевела ее в полеводческую бригаду Махтума.

И Набат не ошиблась, куда девалась замкнутость недавней вышивальщицы халатов.

Акнур была из рода Махтум, считавшегося святым. Родилась она в селе Гозган Каахкинского района. После окончания семилетки в неполных семнадцать лет ее родители решили: «Ай, да ладно, лишь бы доченька нужды не знала» и выдали девочку замуж за тридцатилетнего, уважаемого Моллу. Она прожила с ним около трех лет.

С малолетства Акнур внушали, что она из святого рода. Запрещали играть с соседскими детьми. Потом она уже сама избегала людей. Жила, не выходя из дому. Росла слабой, как камыш в густой тени.

Сейчас Акнур работает в колхозе. Теперь она хорошо знает, что такое полевой ветер и степное солнце. Стала и здоровее, и смелее. Кругом ведь товарищи по работе.

Привыкшие к вышиванию руки также аккуратно прореживают хлопчатник. Беспорядочно поросшее поле становится похожим на искусно расшитую ткань. Бригадир с восхищением смотрел на прополотые ею ряды.

Акнур вдруг проснулась. Ее взгляд упал на сладко спящего Махтума. Коснулась его длинных черных волос. И вдруг застыдилась. Быстро поднялась и вышла во двор, умылась, поставила чай. Потом она вернулась и еще раз взглянула на спящего. «Какой красивый джигит». Женщина глубоко вздохнула. «Сын очень похож на Махтума. Как же мне его разбудить?»

Она расстелила дастархан, достала каурмы.

— Махтум, вставай, пожалуйста, опоздали на работу.

Он открыл глаза и улыбнулся:

— Хотел вас уложить, да вот и сам уснул. Я побегу. Ходжакули дома один. Отведу его в садик, а оттуда на работу.

Махтум быстро поднялся, умылся, выпил пиалу чая. Когда он уходил, Акнур попросила:

— Махтум, ты меня освободи от работы, пока не пройдет семь дней со дня его кончины.

— Хорошо, Акнур.

— Сегодня третий день. Где же я найду барана?

— У меня есть старая овца, по пути на работу я тебе ее приведу. Кого-нибудь попроси, чтобы зарезали, а мне нужно в поле.

— Спасибо. Я потом расплачусь. А вечером приведи Ходжакули, с ним веселее.

Акнур накинула пуренджек и соблюдала траур по мужу все сорок дней. С нею почти всегда находился маленький Ходжакули. Незнакомые люди думали, что он ее сын. И сам малыш называл ее «мама».

Махтум старался пореже к ней заходить. Опасался, чтобы о такой чистой женщине, как Акнур, не поползли грязные слухи.

Время траура давно миновало. Заткнув за пояс конец старенького платка, наброшенного на голову, Акнур пропалывает хлопчатник, взрыхляет почву. К вечеру колхозники стали расходиться.

«Сегодня мне не надо печь чурек, можно и попозже вернуться. Ходжакули-джан теперь и сам может приходить домой. Достанет игрушки и начнет возиться с ними на полу. Поминки по Молла я справила. В писании сказано: «Умрет муж, жена свободна». Как говорит Набат, и я могу теперь выйти за кого хочу. Ай, нет, стыдно. Да и что я видела от первого замужества?..

Махтум, конечно, славный джигит. Старается не подавать виду, что любит меня. А как же это я из рода святых могу выйти за простого смертного? Наверно, грех».

— Не переутомляйся, Акнур! — тихо прозвучал знакомый голос.

Женщина вздрогнула.

— Ой, Махтум, это вы? Спасибо. Решила закончить начатый ряд.

— Ладно. Заканчивайте. Но я сегодня попозже хотел бы к вам придти. Нужно поговорить.

— Хорошо, приходите… — зарделась она.

«О чем же он собирается говорить со мной?» — растерянно подумала женщина, сама еще не зная, радуется ли она или боится этой встречи. Посмотрела вслед уходящему Махтуму. Ей почему-то расхотелось работать. Неужели сделает предложение? Лучше я пойду домой и немного приготовлюсь к его приходу, сварю обед…»

Акнур подогрела в самоваре воду и выкупалась в большом тазу. Вымыла длинные черные волосы, аккуратно их причесала, заплела в косички и накинула на голову синий шелковый платок. Надела новенькое платье из кетени. Нарядилась как на свадьбу.

Растопила масло, бросила в казан мясо, лук, морковь… Рис положила позже. Все время поддерживала огонь в самоваре.

Ждет… Мысленно представляет облик Махтума. Высокий, смуглолицый, богатырского сложения. Одним словом, пальван. Глаза темные, как ночь. Зубы ровные, белые. Густые черные волосы всегда аккуратно зачесаны.

Сколько лет она безвыходно просидела в доме, когда был жив муж. Теперь — свободна. Может выйти за того, кто ей по душе. У Акнур нет близких родственников. Родители давно померли. Никто не станет возражать, вмешиваться в ее дела.

Покормила и уложила Ходжакули. В большой комнате постелила красивые ковры. Бросила на них подушки. На дастархане — свежий чурек, пиалушки. «Открою-ка я калитку. Пусть среди ночи не будет слышно стука. Неудобно. Соседка Товшан может разнести недобрые слухи». Подошла и отодвинула крючок на калитке. Выглянула, никто не идет. Вернулась в дом, Прислушалась. «Интересно, как он начнет разговор? Неужели прямо и открыто скажет: «Выходи за меня замуж!».

Вроде кто-то вошел во двор. Акнур поднялась. Нетерпеливо встала у двери. Сердечко стало биться часто-часто. Она и сама не знает, радуется или грустит… Только стоит вся напряженная, как птица, готовая вспорхнуть.

По приближающимся шагам догадалась, что это Махтум. Осторожно открыла дверь в комнату.

— Можно войти?

Растерявшаяся Акнур даже не ответила на вопрос, только и произнесла: «Махтум». Собственный голос как-то странно зазвенел в ушах.

Рукава белой сорочки закатаны до самых локтей, как у пальвана, приготовившегося к схватке.

— Я, кажется, заставил ждать.

— Ничего, проходите, садитесь! — не показывая радости, сказала она.

Махтум снял обувь и шагнул на ковер. В открытую дверь увидел спящего в соседней комнате Ходжакули. «Какая умная женщина, не дает ребенку почувствовать, что у него нет матери. А что если скажет: не пойду за тебя! Вроде она говорила, если будет человек не из святого рода, я за него не выйду. Бедняжка так воспитана. Акнур ни в чем не виновата. Если бы она раньше пришла в колхоз, может быть, и вела бы себя по-иному… Но другой такой чуткой мне не сыскать. А что если соврать? Сказать, что мой род ведет начало тоже от махтумов, что он могущественный и святой».

— Чего же вы стоите, присаживайтесь к дастархану, — нарушила ход его раздумий Акнур.

Махтуму стало смешно от собственных мыслей, и, опустившись на ковер, он принялся переливать чай.

«Когда нет поблизости собеседника, порою сам своим мыслям улыбаешься, — подумала она, глядя на гостя. — Наверное, я долго задержалась во дворе», — и, словно извиняясь, подошла к гостю:

— Вы, наверное, устали, прилягте немного.

Он отпил глоток чаю и поднял глаза на хозяйку:

— Там на поле я счел неудобным начинать об этом разговор. Вчера вечером меня вызвал к себе председатель и сказал: «Ты должен ехать в Теджен на шестимесячные курсы трактористов». Я дал согласие, ведь получу специальность. Через день я могу приезжать домой на мотоцикле. Что вы думаете насчет моей поездки на курсы?

Акнур поняла, что Махтум стесняется прямо сказать: «Я люблю тебя, выйди за меня замуж», поэтому завел разговор издалека.

— Вы о Ходжакули не беспокойтесь, я присмотрю за ним, пока будете учиться…

— Спасибо, Акнур, но у меня во дворе есть также корова с теленком, овцы.

— Приведите и их, я научусь готовить тырт для коровы, рвать траву для овечек. В общем о животных тоже не беспокойтесь…

Акнур спохватилась и побежала посмотреть, готов ли плов.

Махтуму кажется, что она ушла во двор, чтобы, дать ему возможность собраться с мыслями. «А что если прямо сказать? По всему видно, она меня тоже любит».

Хозяйка вернулась и села на прежнее место, недалеко от Махтума. Но он опять заговорил о другом.

— Акнур, вы из какого села? Говорят, ваш род святой.

— Да. Мы из каахкинских махтумов. А что? — встрепенулась женщина. Она испугалась, что он вдруг скажет: «Если вы из святого рода, то я человек простого происхождения, не смею вам делать предложение», и уйдет.

— Ай, ничего. Так спросил. Происхождение у нас примерно одинаковое. Я из Багира, тоже из рода махтумов.

Акнур прыснула в кулак и выскочила за дверь.

— Эх, не вышло, — подумал Махтум и сам засмеялся.

Услышав, что Махтум смеется, Акнур вернулась в комнату и расхохоталась.

— Я же знаю о вашем происхождении. Ваш род ганджик. Но ведь это не так важно. — Теперь они вместе смеялись. Махтум осмелился и обнял Акнур.

— Я люблю тебя, выходи за меня замуж, Акнур-джан.

Она от волнения побледнела и еле выговорила:

— Хорошо.

А он поднял ее на руки, стал целовать в щеки, губы. Акнур снова ожила, обхватила руками шею любимого.

— Завтра распишемся в ЗАГСе, справим той, — почти шепотом заговорил Махтум, когда они снова подсели к блюду с пловом.

Вдруг они услышали, что вроде бы скрипнула калитка. Быстро закрыли дверь на крючок и погасили свет. Оба подошли к окну. Ночь лунная. К дому идут двое. Один высокий. Другой низкий, полный. Высокий остановился чуть поодаль. Но она узнала его сразу.

— Это Молла!.. Воскрес! — прошептала Акнур, прижавшись к Махтуму. — Я боюсь, это же он!.. Он.

Высокий отступил в сторону и Махтум не видел его лица. А Акнур повторяет: «Он!» И вся дрожит от страха. Низкий подошел и тихо постучал в дверь.

— Кто там? — громко спросил Махтум.

— Это дом Мовламберды Моллы?

— Да, когда-то был его, но сейчас здесь живет другой человек.

— А где жена Моллы?

— После того, как Молла умер, она продала дом и переехала в другое место.

— А вы не знаете, куда она переехала?

— Вышла замуж и куда-то уехала.

— Может, знаете, когда умер Молла и как он умер?

— Когда переносил через границу контрабанду и вступил в перестрелку с пограничниками. Одного пограничника он ранил, собаку убил ножом, и сам погиб от пули. Жена специально ездила и опознала его труп. Потом она, бедняжка, соблюдала сколько положено траур, справляла поминки. А после того, как выполнила свой долг перед покойным, вышла замуж. За кого вышла и куда уехала — не знаю. С тех пор прошло больше года. А как вас зовут?

— Меня зовут Селим-ших.

— Вы родственник Моллы?

— Нет, я его приятель. Он мне должен был немного.

— Ай, тогда вам следует позабыть об этом долге.

— Верно говорите. Придется позабыть. Ну, будьте здоровы.

— Прощайте!

Высокий и низкий направились к калитке.

— Это он! — не успокаивалась Акнур, — и походка его.

— Много на свете похожих людей. Но оба мы прекрасно знаем, что мертвые не воскресают. Да и его товарищ говорит, что ищет Моллу. Нет, мертвые не воскресают, будь спокойна. А мы завтра распишемся в ЗАГСе и справим той, верно?

— Верно, — ответила Акнур все еще тревожным голосом.