Следопыт

ЖИЗНЬ СЛОЖНА

Акнур не могла ни спать, ни шить от волнения. Оставалось отделать карманы зеленого суконного халата. Но ей не хотелось этим заниматься. Обычно она работала допоздна, затем тушила свет и засыпала. Сейчас же, боясь темноты, даже свет не погасила.

Она впервые видела военных. Они еще с вечера что-то поискали в доме Акнур и тут же ушли. Но ей казалось, что они снова вернутся. К рассвету Акнур немного забылась. Рано утром убрала в комнате, попила чаю и хотела было уйти из дому. Но ее окликнула соседка.

Акнур тихо подошла к ней и зашептала:

— Вчера вечером к нам в гости приехал знакомый Моллы Таймаз-котур. Не успел он попить чаю, как пришли пограничники. Обыскали дом. Спрашивали про Моллу. Я сказала, что Молла уже два года не показывается. Гость испугался и убежал. С ними была и одна женщина. Назвалась председателем сельсовета. Мне велела сегодня утром придти к ней.

— Это Набат тебя звала. И ты сейчас пойдешь к ней?

— Звала же она меня.

— А халат готов?

— Сегодня закончу.

— Хорошо, сходи к ней. Потом скорее заканчивай работу. Муж пообещал еще достать сукна. Акнур-джан, ни о чем не тревожься, лишь работай, старайся, и мы с тобой не пропадем.

Акнур вошла в дом, где работала Набат. За столом над бумагами сидел молодой парень. Он перестал писать и ответил на приветствие.

— Проходите, сестра, и садитесь вон на тот стул.

— Меня вызвала Набат, — почти шепотом сказала Акнур. — Она здесь?

— Здесь, сестра. Но сейчас у нее люди. Подождите, пока они уйдут.

— Хорошо.

Акнур села. Парень снова принялся писать.

— Вы, сестра, откуда? — не отрываясь от работы, спросил он.

— Здешняя.

Парень внимательно посмотрел на Акнур.

— Сестра, не надо меня обманывать. Я три года работаю секретарем сельсовета и ни разу не встречал вас в этом селе.

Открылась дверь кабинета председателя. Оттуда вышли две женщины и мальчик. Потом еще плечистый симпатичный мужчина. Он пристально посмотрел на Акнур. Она опустила глаза. Из двери выглянула Набат, увидела смущенную женщину:

— А-а, гелин, жива, здорова? Заходи. Садись вот здесь, напротив…

Акнур стеснительно присела на краешек стула. Коснулась мягкого синего сукна на столе председателя.

— Что это за гость был у тебя вчера?

— Я хорошо не знаю этого человека. Один раз он с Моллой заходил к нам домой…

— Опять ты говоришь то же самое! Но где же, в конце концов, Молла? Скажешь ты мне правду?

— Не знаю. Уже много времени он домой не является.

Поняв, что от Акнур она сейчас не добьется вразумительного ответа, Набат перевела разговор на другое.

— Если ты, гелии, хочешь жить в нашем селе, то должна трудиться в колхозе. Ты еще молодая, нехорошо уклоняться от работы.

— Мне никто не говорил о работе. Мне вообще никто ничего не говорил. А скажите куда и когда пойти работать, не откажусь.

— Я так и думала. Пошли, с сегодняшнего дня ты будешь няней в детском саду.

С этого дня, собственно, и началась ее трудовая жизнь.

Она любила детишек, дети любили свою няню. В комнате, где находилась детвора, всегда чисто. Посуда на месте. Игрушки не раскиданы.

Она прекрасно ладила и с детьми, и с их родителями, и с другими работниками детского сада.

Все ребята приходят в садик с матерями или сестрами. Но плотненького смуглого мальчонку приводит отец. Каждый раз он приветливо здоровается с Акнур. Она этого джигита видела у кабинета Набат. Однажды, не выдержав, спросила у ребенка:

— Ходжакули-джан, у тебя есть мама?

— Мама пошла на базай, — ответил трехлетний малыш.

Наутро отец снова привел мальчика в сад. Ласково поздоровался с Акнур:

— Ходжакули вас любит. Каждый вечер рассказывает про свою няню. Спасибо вам за заботу о детях.

Акнур промолчала, опустив голову.

Когда отец мальчика ушел, она снова спросила:

— Ходжакули-джан, мама пришла с базара?

— Нет, мама пошла на базай.

— Мамы нет дома?

— Нет, мама пошла на базай.

— Мама болеет?

— Нет, мама пошла на базай.

Акнур поняла, что у Ходжакули нет мамы. С ним всегда приходит отец. Каждое утро он здоровается с ней и говорит слова благодарности. «Наверное, ему трудно смотреть за мальчиком», — думала она и начинала испытывать что-то большее, чем жалость и к малышу, и к его отцу.

— Ходжакули-джан, мама твоя с базара пришла?

— Нет, мама пошла на базай.

— Ходжакули-джан, у тебя есть братишка?

— Нет, у меня есть папа.

— А сестричка у тебя есть?

— Нет, папа есть.

«У мальчика, видимо, кроме папы никого нет. Отца мальчика, наверно, зовут Махтум, потому что в списке указано «Ходжакули Махтумов». Какой вежливый джигит этот Махтум».

Однажды Акнур купила в магазине пачку печенья, подозвала мальчика, посмотрела на него ласково и решилась:

— Ходжакули-джан, ну-ка, обними меня!

Ребенок подошел и обвил шею Акнур своими маленькими теплыми ручонками.

— Сынок, вот я и пришла с базара. Принесла тебе печенье. Я же твоя мама. Ты меня не узнаешь?

Ходжакули немного отошел и пристально посмотрел на женщину. Потом осторожно взял протянутое ею печенье.

— Ходжакули-джан, ну-ка разверни бумажку.

Мальчик не смог этого сделать и протянул пачку Акнур.

— Открой! — попросил он и обнял ее снова.

Мальчишка все больше и больше привязывался к «маме».

Однажды вечером в дверь Акнур постучали.

«Кто бы это мог? Неужели Молла? Ко мне вечером никто не приходит. Наверное, он». Женщина хорошенько и не понимола, радуется ли она или огорчается. Только знала, от радости так не холодеет в груди.

— Кто это? — подошла она к двери.

— Я, Акнур-джан, Набат. Но не одна. Примешь гостей?

Акнур увидела рядом с Набат Ходжакули с Махтумом и радости не было предела.

— Заходите, заходите! — взяла она за руки мальчика. Потом вышла вскипятить чай. Ходжакули поплелся за нею.

— Ну что, она тебе нравится? — спросила Набат у спутника.

— Эх, Набат-эдже, мало сказать нравится! Но при мне, пожалуйста, ничего ей такого не говорите. Просто потолкуем за чаем о том о сем.

— Ладно, Махтум-джан, я потом у нее спрошу.

Вернувшись с Ходжакули, хозяйка стала разливать чай. А малыш подошел к отцу.

— Папа, она моя мама? — спросил ребенок.

Акнур от смущения покраснела.

— Конечно же, мама, — опередила Махтума Набат.

— Она пришла с базая? — снова посмотрел на отца мальчик.

Но Махтум опять в сильном смущении не знал, что сказать сыну. А тот с любопытством ждал ответа.

— Да, — снова вмешалась Набат, — твоя мама пришла с базара.

За чаем гости мирно беседовали. Набат, как бы невзначай, поведала, что жена Махтума умерла. Акнур жалостливо покачала головой:

— Наверно, вам нелегко растить ребенка самому.

— Конечно, нелегко. А когда работаю ночью, одного оставляю. Но что поделаешь? У меня есть гельнедже. Только ребенок никак не привыкает к их дому.

Акнур застенчиво и тихо сказала:

— Если понадобится, приводите сына ко мнею Я охотно с ним побуду. А то ночью одной даже боязно бывает. С Ходжакули-джаном мне не будет страшно.

Ребенку разговоры взрослых были непонятны и скучны. Он начал засыпать. Акнур постелила малышу постель, сняла с него одежду и уложила.

— Мы, пожалуй, пойдем, — поднялся Махтум, — если Ходжакули-джан разоспится, домой не доберемся.

— Да что вы домой? — запротестовала хозяйка, — плов уже почти готов. А Ходжакули может сегодня и у меня остаться.

Гости с нею согласились и разошлись только за полночь.

Но Акнур еще долго не могла уснуть. Мысленно представляла смуглое, симпатичное лицо Махтума, его темные глаза, густые черные волосы.

Утром они с Ходжакули умылись, позавтракали. Показалось, что к калитке кто-то подошел и тихо толкнул ее. «Ай, если кому надо, постучится», — решила Акнур. Одела мальчика, сама оделась. На улице их поджидал Махтум. Они поздоровались.

— Я очень беспокоился, как вы там? — Немного постояли, поговорили, потом разошлись. Махтум — на работу, а Акнур с мальчиком в садик.

Однажды вечером Набат снова пришла к Акнур с малышом:

— Вот привела твоего сына, отца вызвали в района. Вы с Ходжакули, кажется, сдружились. Надо бы тебе и с отцом его найти общий язык.

Но Акнур от этих слов лишь молча краснела. Тогда пожилая женщина заговорила резче и прямее:

— И долго ты собираешься вот так одиноко жить в своем доме, как кукушка в темном лесу? Взялась бы за устройство личной жизни.

— Вах, Набат-эдже, я и сама недовольна своей жизнью, но что поделаешь, знать такова воля аллаха.

— Твоего Моллы нет в наших местах. Власти его ищут. Если поймают, сразу же упрячут. Не связывай ты свою дальнейшую судьбу с преступником. Приходи завтра ко мне. Я напишу от твоего имени заявление. Оформи развод и избавься от этого бандита. В нашем селе немало славных парней. Выбери кого-то из них и живи, как человеку подобает.

— Пока он жив, я не могу этого сделать.

Набат даже обозлилась:

— Где он жив, я тебя спрашиваю? Почти три года ожидаешь!

— Таков закон шариата. Я должна ждать семь лет.

— Не жалко бы ждать, если бы это был хороший муж. Но он же мерзавец, враг, — понимаешь?

— Не ругайте его, Набат-эдже, он все-таки мой муж, я с ним связана браком.

Сколько ни атаковала Набат, не помогло. Трудно было сразу вырвать Акнур из плена религиозных предрассудков.