Следопыт

ОН НЕ УГОМОНИТСЯ

Подруги все лето готовились к экзаменам. Ходили в мединститут на консультацию. Сона теперь по ночам не садилась за станок, а читала нужные ей книги. Иногда задумывалась: «Скоро вернется отец, что тогда будет. Он ведь не говорил «не поступай в институт». Сказал только: «Сюда больше не заявляйся, не приноси передач».

Баки тоже подал заявление в мединститут, но неожиданно пришла повестка из военкомата. Когда его провожали, Дуньягозель тонюсеньким голосом запричитала: «Мой же ты богатырь, мое же ты сокровище! Да сохранит тебя аллах».

— Не каркай! — оборвал ее Курбанлы. Дуньягозель боязливо взглянула на мужа, умолкла и еще тише засеменила короткими ножками.

— Возвращайся домой! — не поворачивая головы, буркнул Курбанлы, — я сам его провожу.

Однажды под вечер в ворота Аннагозель постучали. Сахатли выбежал за калитку. Молодой парень Протянул ему маленькую бумажку и попросил расписаться. Сахатли принес бумажку сестре. Это была повестка. Таймаза призывали в армию.

— Ты сказал, что папа еще не вернулся? спросила Сона у брата.

— Я же не знал, что это за бумажка, дали, я и взял, — виновато оправдывался он.

На следующий день возвратился Таймаз. Аннагозель и дети сгрудились возле отца, вместе поели.

— Зарежем барана и пригласим гостей, — радовалась Аннагозель. — Да, я забыла сказать, что вчера какой-то молодой парень принес и вручил Сахатли-джану вот эту повестку. Тебя, оказывается, вызывают, в военкомат. Поэтому барана надо резать как можно скорее.

Таймаз рассвирепел.:

— Зачем вы ее приняли, когда меня нет дома? Пойди-ка сюда, Сахатли! — крикнул отец. Гневный взгляд его заставил мальчика съежиться.

— Ты сказал, что отец еще не вернулся из заключения?

— Сказал. Но он меня даже не слушал. Тут же ушел.

— Не слушал, — передразнил он сына, назвал дураком и тыльной стороной ладони ударил прямо по лицу: Сахатли отлетел в сторону, заплакал и выбежал со двора. Сел на противоположной стороне улицы, — опустив ноги в сухой арык.

Сона вышла и в сумерках обыскала двор. Потом заметила, что калитка открыта. Сквозь тьму разглядела на противоположной стороне улицы черную точку. Узнала братишку:

— Сахатли-джан, пойдем домой. Отец ведь может и рассердиться, и поругать. Но он уже остыл. Послал меня за тобой. Пойдем, братик, пойдем.

Но Сахатли не соглашался с сестрой.

— Он никогда не остынет. Он во всем считает нас виноватыми. Даже в том, что его призывают в армию. Отец постоянно ищет повода для придирок. Если бы не повестка, нашел бы другое, накинулся бы на тебя, — не успокаивался парень.

— Умненький ты мой, братик! Глупенький мальчик! Пойдем все-таки домой, не хорошо сидеть на улице, — продолжала уговаривать Сона. А брат упрямился.

— Я домой не пойду, до утра здесь просижу, а завтра поступлю в ФЗУ.

— Ну а мать-то куда денешь? Она в тебе души не чает.

К калитке подошел незнакомый человек и спросил:

— Это ли дом Таймаза? Я вторично принес повестку из военкомата. Если и на этот раз он не явится, будет плохо.

— Идите и сами отцу скажите, — посоветовала Сона, — собак нет, проходите спокойно.

Человек вошел во двор и быстро вернулся назад. Видимо, спешил к другим.

— Отец опять будет бушевать. Пойдем к Джерен, что ли, — взяла она брата за руку.

В это время они услышали доносящиеся со двора шаги и раздраженный голос отца.

— Им мало того, что я столько просидел без всякой вины, теперь хотят меня послать на верную смерть, но черта-с два я туда пойду! — сердито проворчал Таймаз и растворился в темноте.

«Он, видимо, хочет увильнуть от поездки на фронт. Стать дезертиром. И так на нас люди косятся», — думала Сона.

Сестра и брат вернулись домой.

— Идите сюда, дети! — сказала Аннагозель, вытирая слезы.

— Что, мамочка, опять тебя папа побил, — бросилась к ней Сона.

— Нет, дочка, хуже, чем побил. Мы должны оставить наш дом, сад, двор и переехать.

— Куда и почему мы должны переехать? — застыли в недоумении дети.

— Попрошу вот квартиру на фабрике, может дадут, а это, — она указала на двор, дом, сад, — отец собирается продать. И корову, и теленка. Говорит, ему, нужно много денег. Но для какого дела — утаивает. Наверное, для чего-то недоброго.

А Таймаз уже сидел у Селим-шиха и беседовал с хозяином.

— Я теперь идти домой не могу, — говорил он другу, и армия меня не дождется, буду скрываться. Чем быстрее продашь мой дом с хозяйством, тем лучше. Двор у меня, сам знаешь, большой, с фруктовым садом, виноградником. Есть там и урюк, и яблоки, и алыча. Корова породистая, молодая. Второй раз будет телиться. Но и сейчас уже дает много молока. Потом еще овцы есть. На все хозяйство найди покупателя, да поскорее.

— Это можно, — успокаивал его Селим-ших, — скот сейчас в цене. За одного барана можно взять тысячу. Завтра же найду покупателя и на дом, и на скот. Но где же ты теперь будешь жить? — насторожился он, у нас нельзя. Сам прячусь от этих повесток. Если жена узнает, беда будет.

Таймаз задумался.

— А если я пока отправлюсь в Теджен? Там тоже есть друзья. Могут подсобить деньгами. А я им пообещаю привезти товару с той стороны…

— Если даже и поедешь, то не заходи домой к Акнур. После смерти Моллы она вышла замуж, — предупредил товарища Селим-ших.

— Что, косе Молла умер? — задыхаясь от волнения, спросил Таймаз.

— Да, бедняга простился с этим светом, — подтвердил хозяин и рассказал Таймазу, как и когда его убили пограничники. Но проговорился. — После этого ночью мы с Моллой зашли к Акнур.

— Постой, постой, — перебил его Таймаз, — если Молла умер, как же вы могли с ним зайти к Акнур?

— Что? — растерялся было Селим-ших, — я сказал, что мы с Моллой заходили? Нет, я один заходил к Акнур. Тогда новый муж ее обманул нас, сказал, что она вышла замуж и переехала. Но потом я узнал, что это не верно.

— Значит, бедняга Молла умер. Жаль. Да будет земля ему пухом. А я хотел разыскать его на той стороне. Он бы мог нам помочь. Выходит — не судьба.

Таймаз помолчал.

— Так ты уж твердо решил снова туда сходить? — спросил Селим.

Таймаз удивленно на него уставился?

— А для чего же я продаю хозяйство, возьмем еще и Мяткерима, и втроем махнем на ту сторону.

— Посмотрим, возможно, я еще и не смогу с вами пойти, — сказал Селим.

— Это почему же? — покосился на него Таймаз. Но тот быстро переменил тон.

— Не знаю, может и пойду…

— То-то же, — подобрел гость, — но сначала продай все, что я говорил.

— За этим дело не станет, — пообещал Селим-ших, да, скорее всего я и сам пойду с вами.