ИСКАТЕЛИ ЛЕГКОЙ НАЖИВЫ

Ночью, дежуря у конторы, Таймаз много думал, всерассуждал. «Быть сторожем — это не дело… Что-то долго нет косе Молла. Когда он приезжает, наступают хорошие дни, но пока его нет… У меня же заработок маленький, а жить на деньги, вырученные женою за лук, не годится. Дочка Сона-джан и учится, и помогает нам, как может, ткет целые ночи. Ей тоже не легко. Что же делать? А, впрочем, ясно что. Только Курбанлы на это не идет. Но ведь и ему живется не сладко. Один сын работает, другой учится, а сам также, как и я, сторожит. Займусь-ка я лучше делами более прибыльными. Разве во всем Аркаче был контрабандист храбрее, чем я?! А теперь вот вынужден охранять порог дохлой конторы. С этим следопытом Баллы прямо беда. Контрабандистам житья от него нет. Но верно сказано: «Волков бояться, в лес не ходить», однако следопыта необходимо убрать. Мяткерим пойдет со мною хоть на край света. Селим-ших тоже. Таких хороших друзей, как они, нигде не сыскать».

Во время каждого ночного дежурства он строил планы, — когда и как заняться этим прибыльным делом. С кем отправиться и к какому знакомому пойдет тем, за линией? Через какие горы переберется и какой дорогой вернется назад? Думал, как обмануть тех, кто охраняет границу…

Однажды после работы он зашел к Селиму. Увидел стаю детишек во дворе.

— Эй, мальчик, позови отца! — крикнул Таймаз.

Старший сын Селима подбежал к калитке.

— Папы нет, на работе.

— Как только вернется отец, скажи ему, что приходил Таймаз, пусть обязательно зайдет к нам.

— Хорошо, скажу.

Таймаз просидел дома до сумерек. И вот кто-то постучал в дверь.

— А, Селим-ших, проходи, проходи! Сюда ко мне иди.

— Аннагозель, принеси нам чай! А ты Сахатли, сбегай к Мяткериму, да поживее, — скажи папа зовет.

Не успели Селим-ших и Таймаз выпить по пиале чая, как явился Мяткерим.

Таймаз налил в свою пиалу зеленого чая и подал вновь пришедшему.

— Ну, друзья, рассказывайте, как вам живется.

— Если ты спрашиваешь у меня, — повернулся к хозяину Селим, — то я живу в общем неплохо: жена ходит каждый день на работу. Ее заработка нам хоть и с трудом, но хватает на пропитание. Сам же я захочу — иду на работу, не захочу — лежу дома. Сейчас платят хорошо. Поэтому я и хожу ежедневно. Расходы у меня небольшие, нас я не употребляю и вообще не курю…

Рассуждения Селима не понравились Таймазу:

— Значит ты, Селим-ших, своей жизнью вполне доволен? И заработать, скажем, за недельку сотню тысяч рублей, ты бы не согласился?

Селим внимательно посмотрел на Таймаз-котура:

— Как сказано в святой книге: «Путь не далек, мзда большая». Но одна лиса проще заявила: «Как бы чего не вышло, откуда тут быть курдюку?». — Вот я и спрашиваю: не спрятан ли капкан под этими несметными деньгами, а?

— Верно, угадал. Капкан есть, — подтвердил опасения. Селима Таймаз, — но его можно и обойти.

Мяткерим уже понял о чем идет речь:

— Таймаз-хан, я с вами. Положение мое отчаянное, Я курю терьяк, заработка на пропитание не хватает. Доходов никаких. Гульханум ежедневно ругает, требует забыть о терьяке. А я привык, трудно бросить. Для этого тоже нужно иметь силу воли…

— Ну а ты, Селим-ших, как видно не пойдешь с нами? — спросил Таймаз.

— Так сразу и не пойдешь, — заколебался Селим. — В конце концов, там, где вы пройдете, я тоже проберусь. Только ведь надо учесть и погоду.

— Погода дело преходящее, — рассуждал Таймаз. — Наступает весна. Даже белые макушки гор начали буреть. На днях я специально схожу в горы, разберусь, что к чему там.

— Как говорится: «Бесплатно и в Бухаре ничего не добудешь». Нельзя же идти на ту сторону с пустыми. руками. Там ведь товар придется покупать, — раздумывал Селим. — У меня лично нет ни гроша, думаю, что и Мяткерим не имеет богатств. И потом, Таймаз-хан, как вы собираетесь идти, — продолжал Селим, — с оружием или без него? Кое-кто не берет оружия и при встрече с пограничниками безоговорочно поднимает руки. Другие хорошенько вооружаются. И в случае чего — отстреливаются, не сдаются живыми. Нам тоже не мешало бы сразу решить: брать или не брать оружие?

— А как ты полагаешь? — спросил в свою очередь Таймаз.

— Лично я без оружия и шагу не сделаю. Поднять перед пограничниками в страхе руки, сдать им без боя товар, а потом дрожать на суде, — все это не по мне, лучше уж никуда не пойду.

— Молодец, угадал мои мысли! — обрадовался Таймаз и дружески похлопал Селима по плечу.

— Я тоже без оружия не пойду! — сказал Мяткерим.

— В таком случае нам нужно найти еще и оружие. У меня его нет. Мяткерим, наверно, оружие тоже не хранит.

— Откуда ему у меня взяться, Селим-джан, — развел руками Мяткерим.

— Так вот, если мы решимся на это дело, то должны будем где-то раздобыть и деньги, и оружие, — продолжал Селим, — у Курбанлы, наверно, есть и то, и другое. Но ни меня, ни Мяткерима он даже слушать не станет. Если ты желаешь быть нашим руководителем, Тайм аз-хан, сам должен будешь позаботиться обо всем этом.

Друзья молча взялись за пиалы. А Таймаз в это время начал рассуждать:

— Если я скажу Курбанлы о своих планах, он не только ничего нам не даст, но и может просто не пустить меня в такую дорогу. Брат до сих пор благодарит судьбу, что я благополучно ушел от пограничников тогда у пещеры Асман. Если бы я не подстрелил Баллы, нам бы, возможно, не удалось уйти. Но этот подлец оказался счастливым. Он был только ранен. Пуля попала не туда, куда я целился. А раньше ведь я никогда не промахивался. Впрочем, когда тебя этак ловко преследуют, рука может невольно дрогнуть. Тут появляются и тревога, и торопливость. Словом, негодяй увернулся от моей пули.

Думаю, что Курбанлы тоже не питает к нему нежности. Хотя однажды и отговорил меня, сказал: пока не трогай, а то, если его не станет, обязательно подумают на нас…

— Попробую уговорить Курбанлы, — тяжело вздохнул Таймаз.

— Пошли нам, аллах, удачи, — снова вступил в разговор Селим-ших, — Курбанлы сам боится этого следопыта. От страха перед Баллы забросил всякую торговлю, хлеба себя лишил. Оставил все свое хозяйство в Тязе-Кала и переехал в город. Да вот и я: могу в темную ночь перейти границу, если на ней даже через каждые десять шагов стоит по пограничнику. Могу обмануть любую сторожевую собаку. А с Баллы не знаю, что делать. Не погружу же я свои следы в заплечную сумку? Этот злодей раз увидят их, и семь лет будет помнить.

— А если мы возьмем по две обувки, чтобы сбить с толку следопыта? — простодушно спросил Мяткерим.

— Э-э, — отмахнулся Селим-ших, — не помогут и пятьдесят пар. Он угадывает тебя по походке, по весу, по размеру шагов. Он узнает человека по следу лучше, чем по лицу.

— А если невдалеке от границы пересесть на лошадей или верблюдов? — не сдавался Мяткерим.

— Следы животных он узнает еще вернее, — безнадежно проговорил Селим-ших и рассказал, как он когда-то украл верблюда и как Баллы его выследил.

Мяткерим слушал рассказ Селима охотно и внимательно. А Таймаза, видимо, сейчас другие заботы одолевали. И он перебил рассказчика:

— Да не это сейчас главное. Уговорить бы Курбанлы и добыть у него оружие, деньги. Но как это сделать? Надо подумать. Сейчас ведь он тоже перебивается, дотрачивает запасы. Я-то его хорошо знаю. Если мы ему скажем: «Дай сейчас нам деньги, оружие, а мы тебе чуть позже долг вернем товаром», он возможно и согласится.

— А мы скупиться не будем, — почти одновременно повторили Селим и Мяткерим.

— А чтобы не выследила нас эта собака Баллы, — добавил Таймаз, — сделаем вот что: на той стороне границы как следует отдохнем, потом перемахнем через нее и быстро — до поезда или автобуса. А там уж ни Баллы, ни его родичи нас не найдут. Ну, а если что — при переходе будем отстреливаться. Нас этому не учить. Да и лазить по отвесным кручам мы не разучились.

Друзья советовались до полуночи. Все вроде продумано, обговорено, а заснуть не удается, тревожные мысли мешают, от них, как от клопов, целую ночь ворочался с боку на бок Таймаз. А на рассвете он отправился в Тязе-Кала. Вышел за город и на попутке добрался до селения. А там уже пешком — и до бывшего своего двора.

Ах, дорогие сердцу места. Здесь когда-то он жил, не зная забот. Курбанлы почтительно звали ханом. И Тай-мазу, тогда еще молодому джигиту, издали кланялись. Да и как не кланяться этому удачливому батыру, храбрецу, пальваиу; А он, бывало, сядет на великолепного серого скакуна и любые расстояния ему нипочем. Для кого-то возможно и далеко они в песках — Гибик, Буссы… А для него — рукой подать.

А пожелаешь и серый скакун очутится на той стороне. Побываешь в Хайдарабаде, проедешь селения Какули, Зидар, Рават, Рифан… и доедешь до Гоншана. Оглохнешь здесь хорошенько и отправишься в Буджпурд. «Эх, вернуть бы золотые дни!» — почти выкрикнул Таймаз, оглянулся, не услышал ли кто? Никого не видно.

Вошел во двор. Здесь некогда вершились крупные торговые сделки, всегда в этом дворе было многолюдно. А теперь пусто и тихо.

В глубине дома послышался детский плач. Таймаз чуть приоткрыл дверь, — трое детишек заняты игрой. Когда он вошел, дети перепугались. Но старшая девочка его узнала.

— Таймаз-ага, проходите, садитесь! Я сейчас вам чай вскипячу, — сказала девочка и, прихрамывая, направилась к двери.

— Ты чего это хромаешь? — спросил гость.

— К нам забежал какой-то незнакомый дяденька и выстрелил. Они подрались с папой. Потом этого дяденьку арестовали и увели.

— Кто арестовал?

— Пограничник и тот Баллы, у которого родился сын, знаете? Они связали незнакомому руки и увели его.

Таймазу хотелось поподробнее узнать об этом событии.

— Иди, дочка, ставь чайник! — велел он, а сам опустился на кошму. Он пытался до конца понять то, о чем рассказывала девочка. «Неужели какой-то контрабандист? А, может, косе Молла? Но зачем он тогда стрелял в девочку, почему дрался с Баратом?

«Его увел тот Баллы, у которого родился сын». Значит, контрабандиста выследил следопыт Баллы? Не дай аллах, чтобы наш Молла попался…»

Девочка принесла чайник, подала пиалу и сахар.

— Когда и откуда приезжал тот незнакомый дядя? — стал расспрашивать Таймаз.

— Да когда выпал глубокий снег, оттуда, — ткнула девочка пальцем в горы.

— А хоть помнишь какой он на вид?

— Худой, высокий.

Таймаз испугался: «худой, высокий», похоже Молла, С затаенной тревогой спросил:

— А не знаешь туркмен он или другой?

— Не туркмен. Не знаю, — растерянно ответила девочка.

— Ну а ты его видела раньше? — уточнял Таймаз, ведь если это был Молла, то она могла его помнить.

— Нет, я его никогда не видела.

— А груз у этого человека был?

— Да, был. Два пистолета, нож, фотоаппарат и раскрашенная карта…

Таймаз удивился: «Неужели шпиона поймали!..»

— Папа-то узнал этого человека?

— Нет, папа его никогда не видел. Он какой-то не здешний.

— Так говоришь у Баллы-следопыта сын родился? — переспросил Таймаз.

— Да, сын. И он устроил той, и пограничники были. А мой папа поедет в Москву. И Баллы тоже. И еще много пограничников.

— А твоего отца зачем везут в Москву?

— Он схватил за руку этого, как его, шпиона, а потом головой об стенку стукнул.

— Когда же они едут в Москву?

— Завтра.

— Ай, не ври, пожалуйста! — недоверчиво покосился на девочку Таймаз.

— Честное слово. Им будут показывать Москву, — говорят, там еще холодно. Вон пограничники папе принесли даже новые сапоги.

Возле стенки и в самом деле стояли новые сапоги.

Вошла мать девочки, поздоровались.

— Ненегуль, жива, здорова? — коротко спросил Таймаз.

— Слава аллаху. Здоровы ли Аннагозель, Сахатли-джан, Сона-джан? — стала расспрашивать женщина.

— Все здоровы, передавали привет, — ответил Таймаз и перевел разговор на то, что его интересовало: — Барат, говорят, в Москву едет.

— Завтра отправляются: и он, и Баллы, и пограничники.

— А Барата-то за какие заслуги берут?

— А за такие, что забежал к нам какой-то шпион, выстрелил в нашу девочку, а Барат его схватил. За это и берут в Москву.

— Передай Барату привет, приехал я к своему родственнику, да по пути и к вам заглянул. Хорошо что живы и здоровы. Ну, до свидания.

Загрузка...