Сломай мой лед

Темное королевство

Картер.

Я мудак.

Как бы я не относился к Элли, не должен был оскорблять ее. Да, я вообще не имел права что-то ей предъявлять. Меня просто накрыло, по полной, с головой. Когда мои парни стали обсуждать ее в ключе легкомысленной девицы, я поверил им, а не собственным инстинктам, а все потому что хотел, чтобы они оказались правы. Потому что так, у меня была бы причина ее ненавидеть. Я бы плюнул на все, и перестал искать с ней встречи.

Как же это глупо! Я знаю, что она пользуется своей внешностью только для безобидного флирта, я знаю, что ей не нужно раздвигать ноги, чтобы чего-то добиться от мужчин, у нее блестящий ум и хватка похлеще многих бизнесменов. Я ведь сам свидетель тому, как она ведет дела. И все равно позволил своей ревности совершить самый безрассудный поступок в жизни. Но я все исправлю, я верну ей контракт, посажу Соколова за решетку и сделаю ее своей.

Черт, я говорю, как маньяк. Для начала нужно ее убедить, что любовь всей ее жизни – гнида и насильник, а уже потом предлагать меня в качестве утешительного приза. Докатились, Адамс, теперь ты готов играть на вторых ролях. Великолепно!

Я сворачиваю к дому родителей, мама будет рада меня видеть, а вот отца я планирую застать врасплох.

– Картер, дорогой! – мама обнимает меня раньше, чем я успеваю переступить порог.

– Привет, мам! – я отвечаю и вдыхаю аромат ее волос, пропитанный приятным ароматом корицы и выпечки. – Снова испекла что-то вкусное?

– Ты же знаешь, я без духовки как растение без воды.

– Отец дома?

– Да, в кабинете, но не в духе – она кривится – Я сказала ему, чтобы даже не выходил оттуда, пока не решит свои вопросы, портит мне ауру в доме своей кислой физиономией и фырканьем. – она хихикает и вызывает у меня приятную улыбку, хоть кому-то удается поставить моего отца на место. – Давай проходи, через десять минут будет обед.

Мама убегает на кухню, а я прохожу на второй этаж в кабинет отца.

***

– Ну здравствуй, папа! – саркастично и громко здороваюсь я с отцом и плюхаюсь на кресло напротив его письменного стола.

– О, чувствую сейчас последует очередная претензия, что на этот раз тебя не устраивает? – он что-то пишет в ежедневнике и даже не поднимает на меня глаз.

– Все! Какого хрена с Соколовым подписывают контракт?

– С такого, что он необходимый клубу игрок – лениво отвечает он.

– С каких пор клубу плевать, что за него будет играть преступник?

– Боже мой, Картер, ты все еще не разобрался с этим дерьмом? Обвинений не было, Дайана твоя живет себе припеваючи в Монреале, что тебе неймется?

– То, что она не подала на него в суд, не значит, что изнасилования не было!

– Картер, не веди себя как ребенок.

– Мы с тобой договорились, я просил отменить сделку.

– Я так и сделал, но кто знал, что эта русская курица окажется умной бабой, очаровала Маккадамса и Хардинга, пришлось снова вмешаться.

– Во-первых, она не курица, а профессионал. А во-вторых я просил отменить сделку, а не подставлять агента Соколова, она вообще здесь ни при чем!

– А в первую нашу встречу ты не так пел – отец с прищуром уставился на меня – Ты что? Спишь с ней?

– Нет! Какого хрена ты ее выставил из контракта?

– Соколов отличное вложение, зачем нам делиться потенциальной прибью с кем-то еще, он хотел клуб и согласился бы на любых условиях, я решил это будет отличная возможность получить игрока и нового перспективного клиента для Champion`s Way.

– Одни бабки на уме, да?

– Можно подумать тебя интересует что-то еще, кроме хоккея и денег. Мы с тобой одинаковые, прими это. – заявляет он и тянется к телефону. Все это время он не прекращал работать, общение с сыном для него не более, чем скучные деловые переговоры.

– Не могу поверить, как мама могла полюбить такого как ты. – не выдерживаю я.

– Не дерзи.

– Если Сколов будет играть за клуб, я уйду из команды! – бросаю ему свой последний аргумент.

– Боже мой, Картер, ну что ты несешь, мы оба знаем, никуда ты не уйдешь, что за дешевый шантаж?

– Хочешь проверить? Ты думаешь я не найду клуб, которому нужен игрок с моей статистикой? – я знаю себе цену и будет очень глупо с его стороны дать мне уйти.

– Если ты что-то подобное выкинешь… – начинает он и делает паузу, – Я уничтожу ее карьеру.

В секунду все внутри меня холодеет, если Элли лишится своей карьеры из-за меня, она меня возненавидит, а я никогда себе этого не прощу. Другой вопрос, как мой отец это сделает, она ведь в основном работает в КХЛ.

– Ты не всемогущий, она работает на другом рынке, где у тебя нет влияния – выплевываю я, в надежде, что не выдал свой страх перед ним.

– Серьезно? Один звонок, сынок, и все ее клиенты машут ей клюшкой и едут играть за американские и канадские клубы. Хочешь проверить, насколько преданы будут ей восемнадцатилетние парни, мечтающие о карьере в НХЛ и многомиллионных контрактах?

– С чего ты взял, что мне есть до нее дело?

– Хотя бы с того, что ты даже не уточнил, кому я собираюсь сломать жизнь. – он усмехается – Я знаю тебя, Картер. Нашел новую игрушку? – Играйся! Но давай без этих резких движений и громких заявлений.

Я сверлю его взглядом и взвешиваю все «за» и «против» ударить собственного отца. Сдерживаю свой порыв, молча покидаю его кабинет, не забыв, как следует хлопнуть дверью. Он не дождется от меня проявления такой слабости, я выше этого.

– Картер, – мама ловит меня у порога – Ты? Ты не останешься?

Ее расстроенное лицо режет без ножа. Что я за сын такой? Заехал поругаться и свалить? Дома мне уже давно не комфортно именно из-за вечных выяснений отношений с его величеством Генри Адамсом, но мама, она здесь единственный лучик света, вниманием которого я постоянно пренебрегаю.

– Прости… – я вздыхаю и опускаю глаза как в детстве – Мам, я просто так устал!

– Милый – она ласково проводит ладонью по моему лицу – Пойдем со мной, расскажешь всё.

***

– Итак, чем отец заслужил кабинет без двери? – спрашивает мама, как только я приземляюсь за высокий стол на кухне.

– Что ты имеешь в виду?

– Бедная дверь не выдержит еще одного такого разговора, ты так ею хлопнул, я думала в ванне плитка обвалилась – она смеется, так как уже устала быть буфером между нами.

– Он поступил как скотина – не подбирая выражений сообщаю я маме.

– Воспитывать тебе уже поздно, поэтому пропущу на первый раз твое ослабление, что он сделал?

– Выкинул из контракта хорошего человека – размыто отвечаю я, заедая обиду горячим рогаликом.

– А этот хороший человек тебе друг?

– Нет, просто знакомая – я пожимаю плечами придавая Элли максимально безразличный статус.

– Это ты так из-за просто знакомой злишься?

– Да, почему не могу? – я вскидываю на нее непонимающий взгляд.

– Может, потому что я не помню, когда последний раз ты так сильно орал на отца, тут явно замешано что-то больше, чем обычное благородство.

– Ты меня хорошо воспитала, мама – я пытаюсь откатиться назад и не дать ей вывести меня на чистую воду.

Мама вздыхает, дает мне немного времени признаться самому, пока она достает остальную выпечку из духовки. Старый прием, который она проворачивала со мной, еще когда я был еще ребенком, Она пару раз бросает на меня мимолетный хитры взгляд и, не получив ответа, продолжает.

– Она тебе нравится?

– Нет!

– Слишком быстро.

– Потому что это правда!

– Ты ее любишь?

Вот, она всегда так делала, в детстве, устраивала блиц-опрос и неожиданно ловила меня на каверзном вопросе. И сейчас я хочу сказать «нет», но не могу. Потому что не знаю ответа, не думал, не признавался самому себе. Но и ей врать не хочу, да и кажется, ответ на этот вопрос точно не отрицательный.

– Мама – набираю в легкие воздух – У нас… мы не пара, у нас нет… Боже мой, зачем ты завела этот разговор?

– Можешь закончить, мне все понятно – она подмигивает мне и снова отворачивается к плите, чтобы положить мне на тарелку лазанью.

– И что тебе понятно? – устало спрашиваю я.

– Мой мальчик влюбился – она вся искриться от счастья – Я все переживала, что у тебя этот период затянулся, но напрасно.

– Какой период?

– Такой, когда девушки для тебя лишь физическое удовлетворение.

– М-а-а-м – а прячу лицо в ладонях.

– Что? Ты сам спросил – она хихикает и ее настроение согревает меня как никогда. Вот что мне нужно было, просто обрадовать маму. И пусть она не знает, чему радуется, пусть думает, что ее мальчик влюбился, раз это делает ее такой счастливой.

– Скажи ей – мама выдергивает меня из моих размышлений.

– Что сказать и кому?

Она бьет меня полотенцем по плечу.

– Прекрати включать дурака! Этой своей «знакомой» скажи, что чувствуешь! А то я тебя знаю, до последнего будешь молчать, пока все не станет слишком поздно.

– Я ничего к ней не чувствую – говорю я как заведенный, будто если еще сотню раз повторю, то это станет правдой.

– Да, конечно – мама вновь смеется, не восприняв мои слова всерьез ни на секунду – Ешь лазанью, не отвлекайся.

Я пытаюсь сдержать улыбку, несмотря на то, что она разворошила мне и так свежую рану и устроила допрос, все равно скрасила этот, казалось бы, уже безнадежный день. Благодарен ей, что не стала давить дальше или допытываться. Хоть и откровенного разговора не получилось, мне стало легче. Я почувствовал ее поддержку, молчаливый ответ на вопрос, который сам никогда не смогу ей задать. Не смогу произнести вслух, но ей этого и не нужно, ей достаточно моих глаз, и она уже читает меня как открытую книгу, понимающе вкладывая в нее записки с советами по личной жизни. Она всегда знала, как добиться от меня нужного поведения без применения наказания или жесткого прессинга. Я бы хотел, чтобы у моих детей была такая же мама.

Элли.

Нет, не Элли!

Черт, нет, н-е-е-т!

Но мой мозг уже нарисовал ее у плиты, готовящую какое-нибудь русское блюдо, которое я полюблю всей душой или на льду, строго ставящую наших детей на коньки, как профессиональный тренер. Она будет болеть за меня с трибун, а я по возможности встречать ее дома после тяжелого дня, скидывать ее убийственные шпильки и делать массаж ног, который плавно перетечет в стоны в спальне.

Где та кнопка что выключает наше воображение? Мне срочно нужно врезать по голове, чтобы прекратить мечтать о том, чего никогда не будет. Или будет? Как бы там ни было, сначала нужно начистить перья этому русскому павлину. Соколов не заслуживает и мизинца Элли, и если не я, то точно не он тот, кто ей нужен.