Сломай мой лед

Троянский конь

С момента как я узнала о том, что мой звездный вратарь собирается потопить мою карьеру и свалить к новому агенту, прошло две недели. Две недели я не вылазила из офиса, выясняя все детали по своему делу и ища хоть какие-то зацепки, кому было бы выгодно меня устранить из КХЛ. Также прочие рабочие задачи требовали от меня максимального внимания, игроков у меня стало меньше, нужно было икать новых клиентов, охмурять их, выбивать им лучшие условия у клубов, находить жирные контракты, заниматься их продвижением и подрабатывать нянькой, чтобы они не забывали за всей своей звездной жизнью высыпаться, нормально питаться, играть и забивать.

Измотанная, я приходила домой как зомби, меня хватало только на то, чтобы принять душ и дойти до кровати. Однако даже такой уровень усталости и загрузки не мог заглушить ноющее разрастающееся чувство тревоги:

Картер перестал звонить.

Мы уже несколько дней не говорили. Его будто подменили, сначала наши диалоги стали короче и скуднее, он перестал признаваться в любви, реагировать на мои шутки и в целом улыбаться. Я списывала это на напряженный график, финал сезона, тяжелые игры и эмоциональное давление. Но кого я обманываю? Все мы знаем, как ведет себя влюбленный мужчина, и сейчас Картер им не был. Мои вопросы остаются без ответа, он уходит от темы, когда я спрашиваю: что случилось, быстро заканчивает разговор, игнорирует мой флирт и больше не зовет в Канаду. А ведь каких-то пару недель назад, он не отставал от меня, пока я не назову точную дату, когда могу прилететь к нему, чтобы он мог купить билет и подстроить свое расписание.

Он отдалялся. И я не понимала причины, возможно, ему просто надоело ждать, пока я решусь на что-то. Были моменты, когда я настолько по нему соскучилась, что хотел уже на все наплевать и примчаться к нему на ПМЖ. Но я тут же вспоминала о Ксю, у которой жизнь бьет ключом, она заводит друзей, ходит на вечеринки и строит свое будущее. Как я могу разрушить ее жизнь? Вторгнуться со своими желаниями, приказав все бросить и ехать в незнакомую страну, говорить на незнакомом языке и пытаться адаптироваться в чужом менталитете.

Однажды, я уже приходила к сестре с подобным разговором, у меня было не так много отношений после Антона, и одни из них казались вполне приемлемыми для жизни. Мужчина был старше меня, он хотел переехать в Германию, так как там у него был сосредоточен бизнес, но, когда я заикнулась об этом тринадцатилетней Ксю, она подняла такую истерику, что я испугалась за ее эмоциональное здоровье. Она рано осталась без матери, сестра пропадает сутками на работе и сейчас ей предлагают жить в чужой стране, да еще с незнакомым мужиком.

Я отказалась переезжать, и мы расстались. Я не виню сестру, на самом деле, даже благодарна ей, Томас был не тем человеком, с которым мне стоило связывать свою жизнь, и это было бы огромной ошибкой, согласись уехать я с ним.

Ксю подросла, а я влюбилась. Но и сейчас я не могу сорваться к Картеру, как минимум потому что идет разбирательство по обвинению меня в некомпетентности. Какой обсурд! Даже произносить вслух это смешно.

Спустя время Картер не просто перестал звонить, он перестал отвечать на звонки, а потом и на сообщения тоже.

Я:

«Эй, красавчик, я уже забыла, как ты выглядишь! Набери мне после игры, хочу тебя поцеловать на ночь»

Картер:

«Ок»

Я:

«Забыл?»

Картер:

«Да, прости, уснул… была адская неделя»

Я:

«Может быть сегодня вечером назначим рандеву»

Молчание.

Я:

«У тебя что-то случилось? Давай поговорим.»

Молчание.

«Картер, у меня жуткие проблемы на работе, мне нужно с кем-то поговорить, ты можешь найти минутку для меня? Что происходит?»

Молчание.

Боже мой, Элли, тебя, кажется, бросают самым популярным образом!

Он не стоит моих слез. Не стоит. Храбрюсь и снова ныряю с головой в работу, заглушая боль проблемами и бесконечной чередой задач.

***

– О, привет, систер! Не думала, что ты уже дома.

Ксю в игривом настроении заскакивает на кухню и достает бутылку воды из холодильника. Сегодня я пришла пораньше, потому что у нас в офисе отключили свет в связи с какими-то ремонтными работами.

– Как дела? – спрашивает мелкая и сбрасывает с себя спортивный худи.

– Нормально – вру, у меня как угодно дела, но точно не нормально.

– Как у вас с Картером?

– Никак – отрезаю и стараюсь побыстрее свалить из кухни, чтобы не подвергаться допросу сестры.

– Он не звонил тебе? – она задает вопрос мне в спину.

– Ксю, отстань, нет настроения говорить о нем.

– Вы поссорились?

– Нет… – я уже дохожу до своей комнаты и собираюсь закрыть дверь перед носом сестры.

– А что тогда? – не унимается она, придерживая мою дверь.

– Ничего, у меня рабочий звонок, не беспокой меня час, пожалуйста.

– Элли, но я хотела…

– Ксю, не сейчас! – все же захлопываю дверь, потому что еще секунда и я разревусь.

Я люблю сестру и ценю ее сострадание, но жалось и сочувствие вызывают у меня приступы гнева. Я все еще нахожусь на стадии отрицания, незнание ситуации дает мне надежду, что Картер не последний трус и мудак, что у него хватило бы мужества и смелости признаться мне глядя в глаза, что разлюбил и хочет расстаться.

Да, что ты о нем знаешь, Элли?

Я закутываюсь в плед и открываю рабочую почту, у меня нет срочных задач, но я больше ничем не умею отвлекаться или работа, или рыдания в подушку. Я всегда выбираю первое.

«Босс, я кое-что выяснил, но тебе это не понравится»

Сообщение от Кости на меня никак не действует, я уже ничему не удивлюсь, хуже уже не будет.

«Рассказывай»

«Я пообщался с ассистенткой Локомотива, и она мне нашептала, что видела пару раз Звонарева и Романова вместе, они что-то обсуждают, а после довольные расходятся»

Бл*ть.

Это все-таки Звонарев!

Какая же я наивная дура, решившая, что могу найти друга в лице конкурента. Опрометчиво поверила в его «давай будем друзьями», придумала себе пакт о ненападении, а оказалось это был банальный троянский конь, чтобы усыпить мою бдительность. Я не злюсь на Артура, от него вполне можно было ожидать подобной аферы, я злюсь на себя, на свою слабость и мягкость, жизнь ничему меня не учит. Я позволила чертову хоккеисту снова разбить мне сердце, позволила беспринципному сексисту, который никогда не скрывал своего отношения ко мне, обвести меня вокруг пальца. Я снова проиграла, упала как тогда на Олимпиаде, и сейчас лежу на холодном льду с расшибленным лбом, истекая кровью.

***

Душный зал суда постепенно наполнялся какими-то зеваками и работниками судебной системы. Мы с Савой сидим за столом напротив стола Шаталина и Романова, между нам пространство для выступления адвокатов и кафедра, где свидетели дают показания. Я пытаюсь собраться, придумать трогательную речь, которая убедит судью в том, что вся эта история сплошная фикция, ради достижения коммерческой выгоды истца.

– Не волнуйся, у нас все под контролем, я написал Стриженову, он готов выступить с показаниями.

– Да, Стриженов нам очень поможет из-за океана – комментирую я, абсолютно не веря в успех своего дела. Честно сказать, мне даже все равно, чем закончится суд. Упоминание Стриженова тут же посылает мне иглу в сердце, ведь он сейчас, наверняка, где-то рядом с Картером, общается с ним, наверно, смеются над дебильными мужскими шутками и совершенно не вспоминают обо мне.

Вычеркнули из своих жизней как ненужную вещь. Получили все что хотели и до свидания, Элли. Больше в твоих услугах мы не нуждаемся.

– Элли, выше нос! – тихо подбадривает меня Сава и я посылаю ему дежурную улыбку с кивком.

– Встать, суд идет!

Все поднимаются со своих мест и приветствуют судью. Дальше все идет в лучших традициях: Шаталин брызжет необоснованными обвинениями, а Сава мастерски их оспаривает, единственным камнем преткновения все еще остается двойственная трактовка в моем договоре с Романовым. Да, я в какой-то мере отвечаю за безопасность хоккеистов, но не гарантирую ее, я ведь не его телохранитель или охранное бюро, тем более не могу гарантировать состав и сроки хранения пищевых продуктов компании, с которой заключен контракт.

По ощущениям счет 0:0. Ни одно обвинение Шаталина не произвело должного эффекта на судью, но при этом у нас все еще не было железных аргументов потопить Романова с его нелепым иском.

– Истец вызывает свидетеля Звонарева Артура.

– А вот и всадник ада прискакал – тихо комментирует Сава – Элли, я самолично выбью ему зубы, после заседания.

– Не нужно, у него есть причины меня подставлять.

– Нет, они пробили дно, то что исполняет Шаталин достойно главного номера в цирковой программе.

– Ответчик, соблюдайте тишину!

Резкий голос заставляет нас с Савой заткнуться и наблюдать за тем как в зал входит Звонарев со своей ослепительной улыбкой победителя. Он подходит к кафедре и подмигивает мне.

У него хватает наглости мне подмигивать?

Ладно, не такая уж и плохая идея была выбить ему зубы.

– С тебя зубы, с меня – его яйца. – тихо говорю я Саве, и он тут же понимает, о чем я, даже без использования глаголов.

– Договорились – он тянет ко мне кулак, и я даю ему «пять» своими костяшками.

– Представьтесь, пожалуйста – работник суда просит Звонарева.

– Звонарев Артур Олегович, спортивный агент КХЛ.

– Артур, скажите, пожалуйста, в каких отношениях вы с Эльвирой Золотовой? – задает свой первый вопрос Шаталин.

– Ни в каких, мы конкуренты – бесцветно отвечает Артур, подчеркивая максимальное отсутствие каких-либо эмоций по отношению ко мне.

– Как вы можете охарактеризовать ее работу? Какой у нее подход? – продолжает спрашивать адвокат Романова.

– Эльвира бульдог в КХЛ, если ей приглянется какой-то хоккеист, то она не побрезгует никакими методами, ради достижения своей цели.

– Хотите сказать, она беспринципна в своих действиях?

– Думаю, да! – кивает Звонарев, выставляя меня перед судом законченной сукой.

– То есть, она вполне могла пренебречь безопасностью своего клиента, ради заработка крупной суммы денег?

– Пренебречь безопасностью? – переспрашивает Звонарев для чего-то, будто в его спектакле не хватает драматичной паузы.

– Да, именно, могла ли Эльвира Золотова предложить клиенту контракт с компанией, не проверив предварительно качество ее продукции?

Артур расплывается в хитрой улыбке, и по мере того как она растягивает его губы у меня внутри все скручивается. Что он задумал, какую бомбу он хочет сбросить на меня на этот раз? Я перестаю дышать и жду вердикта, который скорее всего положит конец моей карьере.

– Давай уже… – шепчу я напряженно наблюдая за тем как Звонарев окидывает своим взглядом зал, готовясь к своему сольному выступлению. Хренов артист.

– Конечно, нет! – выпаливает Артур.

– Нет? – переспрашивает Шаталин, не ожидавший такого ответа.

НЕТ? Он имел в виду «нет, не могла пренебречь безопасностью» или «нет, конечно, могла!». Весь зал суда в замешательстве, и пока Шаталин не успел задать уточняющий вопрос, Звонарев продолжает:

– Элли один из самых внимательных агентов, которых я когда-либо встречал. Для нее интересы клиентов всегда выше ее собственных, поэтому она не то, что бы пренебрегла безопасностью хоккеиста, она скорее ценой собственной жизни предотвратила бы любую угрозу. Обвинить ее в халатности или мошенничестве все равно что обвинить в том, что она женщина, а не мужчина. Единственное, в чем виновата Эльвира Золотова, так это в том, что она блестящий профессионал, которого просто невозможно обойти.

О. Мой. Бог.

– Я хочу запечатлеть лицо Шаталина и повесить к себе на стену в офис – ржет Сава в кулак.

Весь зал застыл, обрабатывая выпаленную свидетелем истца информацию. После таких слов мне становится ясно, что Артур не уводил у меня Романова и уж точно не подавал на меня в суд. Почему он выступил так, уже другой вопрос. Он ведь мог спокойно потопить меня и забрать себе перспективного вратаря клуба-победителя.

– Суд удаляется для принятия решения. – сообщает нам сотрудник и все встают проводить судью и его помощников.

Все молчат, у Шаталина хватает гордости не набрасываться на Звонарева при всех, который явно наплел ему, что будет обливать меня грязью до последнего.

– Я так понимаю, зубы у Артура остаются на месте? – Сава склоняется ко мне с плохо сдерживаемой улыбкой.

– И яйца пока тоже – хихикаю и переглядываюсь со Звонаревым, который молчаливо кивает, сообщая мне, что на моей стороне.

А, знаете, даже если мы сегодня проиграем, мне плевать. Я оказывается не так безнадежна, у меня все еще есть друзья, готовые порвать за меня любого и это, черт возьми, так приятно, господа.