Сыскарь Его Величества.

Пролог.

- Ну, и скажи мне, мерзавец этакий, кто лаялся принародно?.. – ласково спросил рыжий Степан, сидящего напротив щупленького человека, самого непотребного вида: морда красная, волосы и борода всклокочены, глаза заплывшие, рубаха разорвана…

- Кто?! – удивился человек.

- Нешто я? – вроде даже призадумался Степан.

- Не должно… – растерялся мужик, – Ты, Степан Русланович, человек правильный, обстоятельный… не должно, чтобы ты принародно лаялся…

- Тогда кто же?! – поднажал рыжий.

- Я?! – кажется, дошло до мужика.

- Вот именно! А теперь скажи, прохвост, кто кричал, что супружницу свою на ломти искромсает?..

- Кто?!

- Может, святой Игнатий? – предположил Степан.

- Нет! – открестился мужик, – Зачем святому Игнатию супружницу на ломти?.. И вообще, не помню, была ли у него супружница?..

- Тогда кто?! – сурово сдвинул брови рыжий.

- Опять я?! – совсем ошалел мужик.

- Опять ты, Еремей! – подтвердил сыскарь.

- Нет! – мужику, кажется, совсем поплохело, – Не могёт такого быть! Чтобы я такое, да про супружницу?! Степан Русланович, голубчик, скажи, что пошутил…

- Не шутил я, Еремей! – припечатал рыжий.

- Ох, господи, воля твоя!.. – поднял мужик очи к небу, – Она ж меня сковородкой пришибёт, когда вернусь! Ежели слышала…

- Слышала! – подтвердил сыскарь, – Все слышали! Вся Гончарная улица, и ещё три соседние! И как ты лаялся матерно, и как супружнице угрожал… И, как похвалялся, что у тебя полюбовница есть, и супруга тебе теперь без надобности…

- Кто?! Кто… похвалялся?..

- А ты угадай с трёх раз!

- Э-э-э… обратно, я?!

- Ты, скотина, ты, каналья! И скажи спасибо, что я тебя на ночь в холодную бросил, а то супружница твоя как раз за сковородкой побежала!

- Спасибо, Степан свет Русланович! – всхлипнул мужик, – Спасибо, отец родной!

- Эх, Ерёма… Ну что ты за свинья такая…

- Не я это! – выпучил глаза мужик, – Как есть, не я! Не я это лаялся! Вино, проклятущее, моими устами лаялось! И полюбовницы у меня нет! И отродясь не было! Как бог свят, не было!

- Вино, говоришь? – прищурился рыжий, – И как же оно в тебя попало, то вино?

- Дык… – мужик замялся, – Естественным путём попало! Через горло…

- Мурло ты Ерёма! – не выдержал рыжий, – А в горло-то, кто тебе вино лил? Уж не я ли?! Сам заливал, собственной рученькой! А ведь знал, что во хмелю буйный! И что теперь с тобой делать?..

- Что?!

- А ничего я не буду делать! – решился Степан, – Пшёл вон отсюда! А я, через четверть часика по твоим следам стражников отправлю. Пусть так и запишут в отчёте: убит, дескать, гончар Еремей, прямым ударом сковородкой по лбу!

- Степан Русланович! – взвыл мужик, – Не погуби!!!

- Это не я тебя гублю… – ровным голосом объяснил рыжий, – Вино тебя губит. Которое ты, своей рукой, в своё же горло вливал!

- Зарекусь! – широко перекрестился Еремей, – Видит бог, зарекусь! А, Степан Русланович?..

- Ну, смотри Ерёма! – внушительно ответил Степан, – Поверю тебе. Но, ежели ты своё слово нарушишь… на себя пеняй! Филька! Посади этого сукина кота опять в холодную! Авось, супружница его поостынет малость. Сегодня-то она в бешенстве, завтра будет просто в гневе, послезавтра в себя придёт… А дней через пять сама к нам прибежит, просить, чтобы мы этого оглоеда выпустили. Нельзя бабе без мужа… Ну, потом поучит, конечно, ухватом вдоль спины… но не убьёт ведь насмерть? Решено! Сажай его в холодную, Филька!

- Бу сделано! – радостно оскалился молодой парень, весело наблюдающий за разговором, стоя у дверей.

- Спасибо, Степан Русланович! – у Еремея даже слезинка по щеке побежала, – Спасибо, сокол наш ясный! Век за тебя буду бога молить!

- Пошли ужо… – ухватил Филька Еремея за шиворот.

- И детям накажу! – уже из коридора выкрикнул Еремей, – И детям накажу, чтобы бога за тебя молили!

Рыжий, оставшись один, вздохнул, прошёлся из угла в угол, остановился, поднял вверх указательный палец и значительно произнёс сам себе очень мудрёное слово:

- Прок-фик-лак-тик-ка!

И даже самому себе понравилось! После этого рыжий подошёл к окну и выглянул наружу, высоко ли солнце? Не пора ли обедать? Но тут двери широко распахнулись и в комнату влетел тот самый Филька. Только теперь от его весёлости не осталось и следа.

- Беда, Степан Русланович! – выдохнул он, протягивая рыжему клочок бумаги, – Как есть, беда! Посыльный! Из дворца!

Рыжий торопливо выхватил листок из его пальцев. Корявым почерком было начертано одно только слово: «Срочно!».