Сыскарь Его Величества.

Глава 9 (вместо послесловия).

- Степан Русланович, прощения просим! – степенно поклонился рыжему могучий, чернобородый дядька, в кожаном доспехе, с отточенной секирой в мощной, волосатой руке, начальник городского патруля в столичном городе.

- А что такое, Фрол Емельянович? – насторожился рыжий, – Никак, случилось чего?

- Нет, слава богу, ничего такого! – отмахнулся тот, – А только ставлю я в патрулирование по рынку двух стражников. Молодые ещё, на рынок впервые идут. Так ты бы поучил их маленько? Порядок-то они на улицах смотреть умеют, да только рынок – дело совсем другое! Вот ты и рассказал бы им, что да как, по своей, по уголовной части? Как ты там говоришь? Прок-фик… забыл далее…

- Прок-фик-лак-тик-ка! – значительно поднял палец вверх Степан, – Ладно, давай сюда твоих молодцев!

Из-за широкой спины Фрола Емельяновича робко выглянули два молодых парня. Тоже в кожаных доспехах, тоже с секирами, только вид у них был не столь внушительным. Рыжий молча постоял, всматриваясь, потом шагнул ближе.

- Ну, кому в рыло дать за грязь на прилавке, про то рассказывать не буду, – внушительно начал он, – Про то вам пусть Фрол Емельянович рассказывает. Как и про всякий обвес, обмер, да обсчёт покупателей. А я вам расскажу про покражи. Самое частое, что на рынке случается! И тут у меня будет любопытный вопрос: сколько народу на твой кошелёк зарятся? Ну-кось, вот ты?

И он ткнул пальцем в первого попавшегося.

- Это в каком же смысле?.. – заволновался тот, – Сколько воров всего на рынке бывает?

- Нет, – спокойно пояснил рыжий, – Я спрашиваю: вот, к примеру, вор хочет у тебя кошелёк срезать. Сколько человек ему помогать в этом будут?

- Да кто же ему в таком деле помощник? – криво улыбнулся стражник, – Он же вор! Он ото всех, наоборот, таиться должен!

- Ты тоже так думаешь? – покосился Степан на второго, дождался его растерянного кивка и вздохнул, – Эх вы, молодёжь!.. Тогда считайте!

Есть человек, который кошелёк режет. Ежели по-воровскому – тырит. И название тому человеку соответственное – тырщик. О-о-очень уважаемый человек среди воров! Ну и, берегут его всячески. К примеру, не ножиком он кошель срезает, а остро заточенной монеткой – пиской. Ежели его схватят, он только руками разведёт: тут же, на рынке, давеча яблочко наливное прикупил, так мелочи на сдачу дали. А он и не приметил, что одна монетка сточена. Что ему предъявить?.. Это, значит, раз!

Помогают ему притырщики. Может, один, а чаще – двое. Это те, кто к тырщику будущую жертву притирают. Да не просто так, а чтобы тырщику удобнее работать было. Кто-то, может, жертву вопросом окликнет, чтобы тот повернулся удобным к тырщику боком, кто-то, вроде случайно, на плечо жертве обопрётся на секунду… Тут две хитрости: из-за его действий жертва на месте замирает, пока тырщик работает, и второе – жертва больше притырщика чувствует, чем тырщика. Более сильное воздействие скрадывает более слабое. Кстати, часто с притырщиками симпатичные девушки работают. Приятно ответить на вопрос, который задаёт симпатичная девушка! Потому, жертва чаще остановится, повернётся. Ну и, коли на тебя «случайно» симпатичная девушка, споткнувшись, припадёт, то ты её простишь. Даже улыбнёшься вслед… Это, получается, два и три.

Есть ещё оттырщики. Тоже, бывает, по двое ходят. У этих задача обратная – оттереть от тырщика лишних. Дать ему в толпе достаточно места для работы. Загородить собой от возможных свидетелей. Есть ещё одна задача, но об этом позже. Итак, уже четыре и пять.

Следующий помощник тырщика – перетырщик. Это тот, кому тырщик быстро и незаметно срезанный кошель передаёт. Перетырщик, вроде бы, к жертве не приближался, маячил за спиной тырщика, потому на него и подозрений поначалу не падает. Ан, он главную улику у тырщика принял! И вывинчивается тихонько из толпы… Это шестой.

И ещё один есть, седьмой – затырщик. Это тот, кто у перетырщика кошель примет. И тихонько с рынка уйдёт.

Что получается? Идёт купчина по рынку, приценивается. Вокруг народ снуёт… базарный день! Видит купчина, что возле одного прилавка народу более всего крутится. Что такое? Что за товар ходовой? Прижимает купчина кошель рукой к телу покрепче, да в толпу. А тут с боку радостный голос: «Никак, Микита Сысоевич?! Здрав буди!». И рукой кто-то по плечу купчине – хлоп! Оборачивается купчина на голос. Стоит мужик незнакомый, радостно скалится… потом улыбка у него гаснет. Бормочет, что прощения, де, просим, обознался со спины… И тут, прямо в грудь с разлёта купчине какая-то девка, споткнувшись – шмяк! И купчина, непроизвольно – тут не до умствований! – под локотки её подхватывает. А та на него и не смотрит! Глаза глупые, явно, торопится куда-то. И от купчины вбок и далее. Возвращается рука купчины к кошелю… ан, кошеля-то уже и нету! Разворачивается купчина на каблуках – хвать первого попавшегося, кто сзади стоял! А тот на него смотрит, словно баран на новые ворота: чего тебе, дескать, мил человек?! Купчина во весь голос: «Стража, стража, вора споймал!». А тот стоит, не вырывается, только глазами удивлённо лупает. И хоть до исподнего его раздень, всё одно, кошеля не сыскать. Далеко уже тот кошель…

И пусть стража схватит того, кто купчину окликнул. А тот плечами жмёт: обознался! И пусть девку глупую задержат. Она только зыркнет из-под бровей, ну споткнулась, ну налетела… толкаться меньше надо! А то, приличной девушке и пройти невозможно!

Но, вот ещё вариант! Когда купец развернулся, да не тырщика ухватил, а перетырщика! Или тырщика, когда тот от кошеля избавиться не успел! Что тогда ворам делать? А помните, я говорил, что у притырщиков да оттырщиков ещё одна задача есть? Вот она самая! Купец кричит: «Стража, стража, вора споймал!». И притырщики с оттырщиками тут же в голос: «Вор! Вор!», и давай толпу расталкивать! Вроде, догоняют кого. И этим отвлекают внимание на себя, помогая тырщику таки отдать незаметно кошель! Или, в крайнем случае, попросту сбросить ворованную вещь на землю. И опять, концы в воду.

Что вы на меня уставились? Думаете, что коли всё так ловко придумано, так и вора не поймать? Поймать! Есть и у этой схемы слабые места. Надо только глядеть умеючи, да слушать знаючи. Перво-наперво, этим ворам надо меж собой договориться, у кого они кошель резать будут. А значит, будут друг дружке знаки подавать. Со стороны незаметно, но ежели смотреть знаючи, то уловить можно! Так-то они делают вид, будто и не знакомы друг с дружкою но, то кивнут в сторону жертвы украдкой, то слово друг дружке шепнут. А вы, стража, должны насторожиться. Опять же, какие слова шепчут? Воровские! Услышал ты, к примеру, мельком, слово «ржавьё». И тут же насторожиться должен! Какое такое ржавьё на рынке?! Нет на рынке ничего ржавого! А вот то, что воры «ржавьём» золото называют… Или про клей чего услышали. «Склеить» по-воровскому, это значит, украсть. Ну и, сразу бдительное внимание за теми, от кого такие слова услышали! Во все глаза! Чтобы, если брать, то брать с поличным, доказательно! Дескать, своими глазами видел, как вот этот кошель резал, потом вот тому передал, а тот вот этому! А помогали этот, этот, и эта! А ещё перед этим, слышал, как сговаривались! И слово своё под присягой подтвердить могу!

Нет, ребята, по-первости вы никого не заметите, не поймаете. Тут опыт нужен. Но, не думайте, что толку от вас мало! Как раз, наоборот! У вас взгляд молодой, острый. Только не стесняйтесь свои подозрения старшим товарищам рассказывать! Даже, если ошибётесь вы, даже, если посмеются поначалу над вами… Девять раз посмеются, а на десятый, глядишь, и воров настоящих поймаете?

Знаю я случай один… Послал купец своего приказчика на рынок коней сторговать. Денег дал. Много… А у того кошель и срезали. Что делать? Вернуться к купцу – так тот самого приказчика в воровстве обвинит, да в Сибирь сошлёт навечно. Не вернуться – и того хуже, в розыск по всей стране объявят, словно беглого. Ну, вот, тот приказчик с горя свил петельку, да удавился. И жена осталась, и дети малые, и душу свою загубил…

Вот, ежели вы, хошь бы один раз из десяти, воров угадаете, да поймаете, сколь вы жизней честных сохраните? То-то… А потому – пущай и посмеются, коли что. На вороту не повиснет. Результат дороже!

Молодые стражники ушли притихшие, задумчивые. Фрол Емельянович задержался на мгновение.

- Благодарствую! – поклонился он, – Умные слова, да к месту сказанные, и самому слушать приятно было!

- Так, на то она и есть – прок-фик-лак-тик-ка! – солидно ответил рыжий.

И опять мудрое слово прозвучало весомо, значительно, основательно…

* * *

Лошадь седлать Степан не стал. Тут и ходьбы-то – за город выйти. С неизменной сумкой через плечо он брёл, напряжённо раздумывая, пока не дошёл до нужного места. Постоял, разыскивая глазами нужную оградку, увидел. Подошёл ближе и склонился в поклоне:

- Ну, здравствуй, Прохор Силыч…

Могилка была ухожена: и холмик ровный, и травка на нём зеленеет, и скамеечка рядом вкопана, чтобы, значит, можно было присесть, помянуть.

Степан шагнул внутрь ограды и медленно опустился на скамью.

- Ты извиняй, Прохор Силыч, что я к тебе вот так, незваный, да с наскока… разговор у меня к тебе есть, да просьба великая.

Дружбы мы с тобой не водили, да и знали друг друга едва-едва. Я и отчество твоё только недавно узнал, когда семью твою навестил, про тебя пораспрашивал. А так все тебя попросту Прошкой кликали. А ты, оказывается – вона как! – с самим батюшкой государем в богатырские походы хаживал! Оруженосцем при нём был! С Ильёй Муромцем ручкался! И погиб геройской смертью, царя-батюшку своим телом защищая.

Про семью не беспокойся. Всё в твоей семье хорошо. И дети здоровы, и супружница твоя честно траур носит… Всего им хватает, да кроме того, я упросил, чтобы от меня пять золотых монет приняли, которые мне ещё в прошлый раз султан отсыпал. Мне-то столько к чему? Чтобы обвешаться ими, словно цыганка на рынке? Так что, не серчай, не подозревай меня в коварстве, отдал я твоей жене деньги от чистого сердца.

Поговорить я пришёл. Душу облегчить. Так получается, что не с кем мне больше про такие вещи поговорить. А на сердце висит тяжким камнем. Так вот, решил с тобою…

Ведь, как оно получается, Прохор Силыч? Смерть твоя геройская, спору нет. Только, за что ты свою жизнь положил? А получается так, что погиб ты за возможность оттяпать у гражданина Кащея заливные луга? А я и эту возможность разрушил… Нет, с султана тоже какой-никакой навар поимели. Опять золотом султан откупился. В государеву казну. И, получается, погиб ты, а богаче стал государь-батюшка? Вот оно как!

Ты не думай, в нашем государстве ещё по-божески. Если бы ты знал, что в других королевствах творится – жуть! Был бы ты жив, я б тебе об этом и словечка не имел бы права сказать. Государственная тайна! Ну, а так, могу поведать, как в королевстве Василисы одним махом полтора десятка недовольных дракону скормили! Без разбору: мужчины, женщины… И того, кто Василисе в этом помогал, тоже убили. Следы заметая. И, заметь, это королевство Светлыми землями называют! Что же тогда про Тёмные земли говорить?!

Я, Прохор Силыч, не первый год по земле-матушке хожу, многого повидал. Я таких злодеев да душегубцев видел, что другому кому рассказать – и не поверят. Но когда в политические интриги окунулся – меня оторопь взяла! Такая… такое… не вымолвить!

Я же себя умным да хитрым мнил! Ну, как же! Кащея вокруг пальца обвёл, перстень Сулеймана себе выпросил, за то, что докажу его невиновность. Мол, султан-то может потребовать за свою помощь всё, что хошь? А вдруг он потребует царскую корону?! Она-де тоже в сокровищнице хранится! Так корона-то не только больше каменьев содержит, она ещё и символ власти! А моя-де помощь гораздо дешевле обойдётся. Ну и… обманул. И султана обманул – из-под носа у него добычу увёл. Да ещё раз обманул, сказав, будто копию того перстня сделал. Вот каков я хитрец! Только я тебе так скажу: по сравнению с теми, кто на тронах сидит – младенец я сущий! Как есть, младенец! Любой королевич, не то что король, таких как я, десятками на завтрак кушает. И не подавится. Они не просто хитры – они коварны! Вот, скажи, Прохор Силыч, тебе бы пришло в голову, чтобы будучи званым на почестен пир, туда в кольчуге идти? Во-о-от! А для них это норма. Привычка.

Опять же, безнаказанность. Вот, поймал я на базаре вора, который чужого петуха стащить собирался… Что тому вору будет? Правильно: в первый раз принародно на площади бичевать будут без жалости, во второй раз и руку отрубить могут, которой воровал… Это за петуха! А когда гражданин Кащей у нашего царя-батюшки ценнейший артефакт спёр, что ему было? Не знаешь? И не узнаешь! Государственная тайна! Но, коли ты усопший, коли в могилке лежишь, я тебе скажу. Ничего ему не было. Как есть, ничего. Так, пустяками откупился. Шапкой-невидимкой, которую, поднапрягшись, он себе другую наколдовать может. Ну, знамо дело, не простое колдовство, сложное, но сумеет. Опосля, может, дня три в лёжку пролежит, но шапку наколдует. И, значит, пустяком откупился. Тремя днями трудов. А знаешь, почему ему пустяком откупиться позволили? А они все такие. Они все готовы друг у друга и артефакты, и земли, и всё, что хочешь, уворовать. Потому друг дружку и прощают. Понимают друг друга насквозь. Покушения друг на друга прощают, а не то что вещи уворованные…

Честно тебе скажу, Прохор Силыч, тяжко мне с ними. Каждый раз, когда государственное следствие затеваю, ровно как в дерьмо с головой макнулся! Оно, конечно, иногда выглядит патокой, вроде того, когда мне сразу двух молодок под бок подсунули, делай, дескать, с ними что хошь! Лишь бы в следствии не напрягался. И девки были хороши, не отнять. И на любые фантазии готовые. И всё же, не патока это, если разобраться как следовает, а самое настоящее дерьмо! Разврат, блуд и беспутство. Какая уж тут патока?..

Так за что же ты жизнь отдал, Прохор Силыч? Нешто за то, чтобы наши цари войной друг другу угрожали? А ведь, на волоске висело! Я, вишь, тот ультиматýй, что Кащею прислали, сам не читал, да и Кащей мне его не пересказывал. Потому не знаю, сколь многого с него наши цари стребовать хотели. Но, подозреваю – много! Причём, заранее требовали больше даже, чем хотелось. Дескать, потом уступку сделаем, во время торговли. Ну, а ежели бы не сторговались? Ежели бы не пришли к согласию? Тогда война, как есть война… И пошли бы воины строем на строй, грудью на грудь. Сиротить друг у друга жён да детишек малых. За что?! За заливные луга?! Без которых мы тыщу лет жили и ещё столько же беззаботно проживём?!

Смурно мне на душе, Прохор Силыч…

Чувствует, видимо, сердечко, что не раз ещё придётся мне в это болото по самую маковку влезать. И никуда не денешься – работа такая. Разбирать в этом гадюшнике, которая из гадюк самая виноватая, а которые только кольца вили, да пока не кусали…

Они же ещё про эти подлые интриги книжки пишут! Делятся, стало быть, друг с другом, как друг друга ловчее обмануть! А обманы те, не то, чтобы с чужого огорода огурец уворовать. И даже не то, что чужую избу поджечь! Те обманы самые страны раскачивают, да кровью во все стороны плещутся. Страшное дело, Прохор Силыч, страшное дело…

Я вот, для увеличения кругозору, одну такую книжку прочёл. «Государь» называется, а написал какой-то Макивель, что ли? Так веришь, пока читал, несколько раз чуть не стошнило. Такие ужасы человек пишет! Что де, государь должен быть жестоким, тогда его уважать будут. А мягкого да доброго, дескать, заклюют. А также ещё всякого прочего. Ну, не знаю! Начитаются наши правители таких вот Макивелев, да и творят чёрт знает что! А простой народ расхлёбывает.

А с другой стороны, каждый должен свою работу делать. Пахарь – пахать, сапожник – сапоги тачать, государь-батюшка – международные интриги плести. Ибо, если он их плести не будет, то чужие короли нас этими интригами так оплетут, что и не вздохнуть будет. Уж это поверь мне на слово. Успел, навидался.

И тогда получается, что не зазря ты свою грудь под вражеские стрелы подставил. Не зря отвагу да геройство проявил. Не зря присягу честно выполнил. Не зря нашего государя-кормильца от супостата спасал. А для-ради государственной безопасности и процветания всего нашего царства. А стало быть, и мне это пример. Чтобы, значит, сопли не распускал, а работал. Мало ли что мне не нравится? Стиснул зубы покрепче, да делай своё дело. Дело-то, вишь, я своё люблю…

Это, ровно как мозаику собирать. Видал, поди? Набросаны кучей всякие цветные камешки. А подбирает их мастер, по форме, по цвету… глядь, ан уже целая картина собралась! Вот и у меня так же. Там слово, тут фраза, а порой даже молчание… здесь след отпечатался, там взгляд мимолётный… А потом как-то так – раз! – и цельная картина в голове: кто виноват, почему виноват, каким образом преступление делал, да для какой такой надобности… И на душе ликование: сам додумался! Своим собственным умом дошёл! Н-да… Цели преступления только смущают, особенно, когда дело политическое. Гнилые какие-то цели получаются, ну да не моя в том вина.

Ну вот, поговорил я с тобой, Прохор Силыч, и вроде как отлегло. Ты не сердись, что я покой твой тревожу. Очень мне нужно выговориться было. Очень!

А ещё, помнишь, просьба у меня была? Не догадываешься?

Сделал мне-таки ювелир копию перстня! Когда денег полно, всё сделать можно… Тут, вишь, дело какое: не верю я, чтобы султан бросил тот перстень искать. Не бросит. А значит, будет ко мне всяких лихих людишек подсылать. И для воровства, и для грабительства, а может, и убивцев всяких. Так я рассудил, что не должен заветный перстень султану достаться! Ни в коем случае! Ежели перстень и впрямь джиннами повелевать может, да султан этим перстнем завладеет… реки кровью переполнятся! Не пожалеет султан ни друзей, ни приятелей. Вообще никого не пожалеет. Тоже, поди-ка, Макивелю читал, что государь должен быть жесток…

Я тебе по секрету скажу: я две копии перстня заказал! Потому как не уверен ни в себе, ни в собственном государе-батюшке. Ну, как опомнится он, да прикажет мне перстень отдать? Не возразишь! Или люди султановы начнут меня пытками пытать? Вдруг не сдюжу? А я тогда им вторую копию как настоящий перстень выдам! Со слезами, со стонами, с жалобными хрипами. Ну и… пусть себе пробуют! А самый настоящий перстень я, ежели позволишь, тебе на сохранение отдам. В твоей могиле спрячу. Не знаю, навсегда ли, или до поры до времени. У тебя-то точно искать не будут! Мы с тобой хлеб-соль не водили, близкой дружбы не держали? Вот никому на ум и не придёт!

Степан посидел ещё немного, грустно свесив рыжую голову, потом присел на холмик и, торопливо оглянувшись по сторонам, вытащил из сумки малого размера лопатку, и быстро-быстро выкопал ямку в головах. Сунул туда свёрнутую тряпицу, и засыпал ямку землёй. Аккуратно расправил травинки, так, словно и не было ничего. Потом накрыл это место блюдечком. Если, паче чаяния, трава поверх ямки посохнет, пусть думают, что это блюдечко траву от солнца загородило! На блюдце поставил стакан, в стакан налил вина из специально принесённой бутылки. Накрыл стакан ломтем хлеба. Поднялся, отряхнул колени, поклонился поясно, и тихо пошёл прочь. Дел впереди было – огромный воз и ещё маленькая тележка. Работа, она сама себя не сделает!

Уважаемые читатели! Любимые наши подписчики!

Авторы с надеждой и волнением ждут Ваших откликов на эту книгу. Черкните, хотя бы пару слов! Вам не сложно, а нас вдохновляет и мотивирует! Даже отрицательный ответ для нас будет полезен, хотя бы потому, что мы учтём Вашу критику в будущих книгах. А уж если Ваш комментарий будет положительным... это же какой чудесный стимул будет! И-эх, красота!!!