Тайна Дикой Розы

ГЛАВА 2

В день свадьбы Аугуста действительно постаралась

освободиться от всех тревожных мыслей. Сабина, которая должна была сопровождать ее в церковь, заехала к ней задолго до того, как они должны были выходить из дому.

Взглянув на Аугусту, она осталась довольна ее спокойствием. Аугуста похвалила наряд своей подруги.

— Очень элегантный костюм, Сабина.

Сабина довольно улыбнулась:

— Я же знала, куда приглашена, вот и постаралась выглядеть на уровне. Может, в светскую хронику попаду, где-нибудь с краю снимка.

— Нет, Леонардо обещал мне, что никаких репортеров не будет.

— Обещать такое — все равно, что ручаться за погоду.

— Нет, он как раз все рассчитал. В это время еще в двух соборах города состоятся очень пышные венчания, так что все репортеры и фотографы будут брошены туда.

— Жаль, жаль. Что ж, придется подождать другого случая. Родольфо спрашивал меня, можно ли ему прийти, но я сказала, что реакцию Леонардо на его появление трудно предвидеть.

Обе улыбнулись, вспомнив случай в театре.

— Да ты права, лучше не стоит сердить Леонардо.

Когда они вышли у собора из автомобиля, который прислал за ними Леонардо, Аугуста сразу же натолкнулась взглядом на донью Исабель и девочек и полонилась им. Донья Исабель и Кандида ответили поклоном, Канди даже улыбнулась, но Дульсина, стоявшая рядом с бабушкой, демонстративно отвернулась.

Аугуста сразу почувствовала тяжесть на сердце. Наблюдавшая эту сцену Сабина пробормотала:

— Можешь даже не объяснять мне, кто тут претендент на роль «маленькой змейки». Ладно еще, если она просто грубиянка...

— Она просто ребенок, — пробовала защитить Дульсину Аугуста, но слезы навернулись ей на глаза.

Из-за всего этого Аугуста Санчес и стояла под венцом с тем подавленным видом, который отметила про себя донья Исабель и, возможно, не только она.

После бракосочетания Леонардо и Аугуста отправились в свадебное путешествие в один из небольших курортных городков, который выбрала Аугуста еще до свадьбы.

Леонардо отговаривал ее ехать туда, говорил, что сейчас там мертвый сезон, скучно, пусто, жизнь замерла.

— Мне с тобой нигде не будет скучно, — с легким укором сказала Аугуста.

— Мне тоже, дорогая, — обнял ее Леонардо. — Просто мне кажется, что ты как-то внутренне зажата и стараешься держаться не как хозяйка дома, а как какая-нибудь бедная родственница. Боюсь, что и место для свадебного путешествия ты выбрала по тем же мотивам— как бы меньше обременить меня расходами.

— Дело не только в этом, Леонардо.

— А значит, все-таки и в этом тоже, я правильно угадал? А в чем же еще?

— Мне давно хотелось оказаться в малолюдном и живописном месте. Мне кажется, что самые великолепные пейзажи утрачивают свою красоту, когда там снуют толпы людей, особенно если это толпы шумные и праздные.

— Ох, слышала бы тебя донья Исабель! Это же прямой приговор свету, который она так высоко ценит... А я-то рассчитывал ослепить тебя блеском свадебного путешествия, подумывал даже о поездке в Европу.

— Леонардо, я и в Европе постаралась бы найти тихий, милый городок, весь в зелени. Где-нибудь в Англии или в Германии, — уже мечтательно сказала Аугуста.

— Так за чем же дело стало? — спросил Леонардо.

— Мне кажется, в Европу лучше поехать вместе с девочками. Им это будет не только приятно, но и полезно. А пока лучше съездим хотя бы в Сан-Бенедетто. — Она назвала небольшой городок в окрестностях Вера-Крус.

И вот они прибыли на место. На одном Леонардо настоял — они поселились в первоклассном отеле, который, как властелин городка, высился над ним. Аугуста, будь ее воля, пристроилась бы в одну из небольших старинных гостиниц в колониальном стиле, с небольшим двориком-патио, посредине которого размещался неизменный фонтан и пара апельсиновых деревьев, с галереей для прогулок на плоской крыше, и с индеанками, которые каждый день раскидывали у стен свой нехитрый товар, поджидая заезжих покупателей. Но Августа побоялась огорчить Леонардо.

Спальня в номере «люкс» занимала чуть ли не больше места, чем вся квартира Аугусты. Но эта женщина умела обживать любое пространство. Через несколько часов ее пребывания даже номер «люкс» обрел теплоту.

Несколько дней они не могли по-настоящему приступить не только к изучению городка, но даже к подробному знакомству с отелем, в котором они жили. Вот теперь Леонардо гораздо больше напоминал молодожена, чем во время бракосочетания. Счастливая Аугуста все больше успокаивалась и входила в роль жены, которая подходила ей гораздо больше, чем роль любовницы, хотя бы потому, что она страстно мечтала иметь детей.

Они впервые могли говорить об этом открыто, хотя Аугуста, когда разговор заходил на эту тему, предпочитала шептаться.

— Дорогая, — убеждал ее Леонардо, как будто все зависело от каприза Аугусты, — ты сама видишь, что нам нужен сын. У меня уже есть две дочери, и, должен признаться, слушая их разговоры между собой, я все сильнее жажду увеличить количество мужчин в доме.

Оставив шутливый тон, он заглянул Аугусте в глаза.

— Аугуста, я так мечтаю о сыне.

— Я буду молить Бога о сыне, Леонардо. Но если родится девочка, ты ведь тоже будешь ее любить, правда?

— Если она будет похожа на тебя, дорогая.

...Аугуста в глубине души страшилась встреч со знакомыми Леонардо из высшего общества, с теми, кто неизбежно стал бы сравнивать ее с Луисой. Леонардо не вполне понимал, что творится в душе Аугусты, но также не испытывал желания кого-либо видеть. Ему хватало Аугусты.

Некурортное время года, казалось, надежно охраняло их. Аугуста почти освоилась в отеле и стала получать удовольствие от всего, что он мог предоставить — ресторан с великолепной кухней, бары, бассейн,— и, в отличие от администрации отеля, радовалась, что все эти места были полупустыми, а иногда и почти совсем пустыми, в зависимости от времени суток.

Но однажды в баре, когда они уже собирались уходить, их настиг мужской голос, радостно восклицавший:

— Линарес! Леонардо Линарес! Кого я вижу!

Из глубины зала к ним направлялись, сияя улыбками, господин и дама.

— Счастливый молодожен ничего вокруг себя не видит, — жеманно, нараспев проговорила женщина, целуя Леонардо и в то же время цепким взглядом оценивая Аугусту.

Ее муж тоже смотрел на Аугусту, улыбаясь ей, как старой знакомой.

— Познакомь же нас с твоей прелестной супругой, — потребовал он.

Леонардо с явно показным воодушевлением сделал то, что от него требовалось: представил Аугусту супругам Ремедиос.

По-вечернему декольтированная сеньора Ремедиос, почти демонстративно игнорируя Аугусту, а заодно и своего спутника, обращалась исключительно к Леонардо. Она вываливала на него кучу информации о том, что сделали, куда поехали, что продали и чем поразили высший свет их общие знакомые.

Аугуста со стыдом заметила, что уже некоторое время она стоит с деланной приветливой улыбкой, чувствуя себя совершенно лишней. Она считала, что сеньор Ремедиос мог бы проявить такт и затеять с ней вполголоса параллельную беседу на какую-нибудь отвлеченную тему, но ему это, по-видимому, не приходило в голову. Он не столько сглаживал, сколько усугублял неловкость ситуации, многозначительно поглядывая на Аугусту с видом заправского соблазнителя.

Внезапно сеньора Ремедиос перешла на французский язык. Очень хорошо, что эта ритмическая перебивка в ее речи невольно приковала внимание Аугусты и заставила ее прислушаться к словам собеседницы. Та вдруг повернулась к ней и на французском языке спросила, согласна ли с ней мадам Линарес. Леонардо напряженно застыл, только сейчас поняв, что вся эта непринужденная болтовня по-французски была способом как следует щелкнуть по носу его жену.

Аугуста знала цену своему произношению, поэтому спокойно ответила по-испански, что городок им с мужем очень нравится, и что они, наоборот, находят, что он только выигрывает от малолюдья, но, разумеется, чтобы судить объективно, стоит посмотреть на него в разгар сезона.

Сеньора Ремедиос была неприятно поражена: оказывается, ее собеседница поняла все до единого слова, а по-испански отвечала, возможно, чтобы проявить свою независимость. Аугуста увидела, как с облегчением расслабился Леонардо, и мысленно поблагодарила Сабину за «французские» и «английские» дни, которые она устраивала сама для себя в пансионе, обрушивая на Аугусту иностранную речь. Сейчас Аугуста от души пожалела, что отводила себе на этих «днях» только роль слушательницы.

В конце беседы выяснилось, что супруги Ремедиос в тот же день намерены покинуть городок, не в силах перенести тоску межсезонья. Так что можно было считать, что на этот раз Леонардо и Аугуста выдержали схватку с честью и продолжения не предвидится.

После встречи с четой Ремедиос супругам Линарес было над чем задуматься.

Леонардо понимал, что такое поведение не было случайным. Анита Ремедиос никогда не позволила бы себе подобной развязности, демонстративного пренебрежения и, наконец, такого «экзамена» по отношению к Луисе Линарес. «Это первая ласточка,— думал Леонардо.— Когда мы вернемся в город, выразить свое отношение к моему браку подобным образом захотят многие. И сделают это так тонко, что мне не в чем будет их упрекнуть. Но жизнь Аугусты, да и моя тоже, станет невыносимой».

Аугусту поразила не только скрытая враждебность по отношению к ней. На нее тяжелое впечатление произвел весь тон разговора, в котором наигранное оживление и деланное дружелюбие сопровождались потоком сплетен, в грязи которого сеньора Ремедиос за десять минут успела измазать многих.

Аугуста со стыдом вспомнила свою приветливую, никому не нужную улыбку и активное участие мужа в этой беседе. Она понимала, что своими заинтересованными восклицаниями Леонардо так же, как и она своей улыбкой, изо всех сил демонстрировал лояльность по отношению к тому, чего в глубине души не мог одобрять. Аугуста многое бы отдала, чтобы избежать в будущем такого общения, но не собиралась уклоняться от него, если этого потребует от нее ее положение в качестве госпожи Линарес. Придя к такому выводу, она уснула.

Леонардо, который понимал, что ему придется определить для себя и для своей семьи, как им быть дальше, тоже долго не мог заснуть. Он вспоминал, как вела себя Луиса в первые годы их женитьбы. Она неуклонно «шлифовала» мужа и до свадьбы, и после. Правила высшего света были тем законом, которому пришлось подчиниться Леонардо. И Луиса добилась своего. Свет принял Леонардо Линареса.

Согласен ли он теперь подчинить все той же самой цели на этот раз в отношении Аугусты? Нет. Определенно, нет. Луиса была искренне предана ценностям «высшего света» и заставила его поверить в избранность людей этой касты. От этой веры у Леонардо давно уже ничего не осталось, да и Аугусту не обмануть — у нее отличное чутье на то, как отличить дурное от хорошего. Кроме того, у Леонардо не было ни малейшего желания дрессировать Аугусту так, как его самого в свое время «воспитывала» Луиса, пусть земля ей будет пухом. А вот уберечь жену от злословия, унижений и огорчений ему очень хотелось. По отношению к Луисе ему не приходилось выступать в роли защитника, а вот Аугуста — другое дело. Леонардо чувствовал, что его долг— сберечь ее душевный покой.

Но, может быть, не все поведут себя так, как супруги Ремедиос? Может быть, стоит сделать еще одну-две попытки?

Нет, ответил он сам себе. Тогда эти люди смогут сказать, что они отторгли Аугусту Линарес, поставили ее на место. Будет достойнее, если новая супруга Линареса просто не заметит этот высший свет, предпочтя ему узкий семейный круг. А его самого, счастливого супруга, никто не осудит за то, что он будет редко и неохотно покидать этот семейный круг. Таким образом, не бросая никакого вызова свету (это, кстати, было бы неразумно, кроме всего прочего, еще и с точки зрения его бизнеса) они с женой тихо и незаметно самоустранятся из него. «Надо будет спросить жену, согласна ли она», — подумал Леонардо, засыпая, но, честно говоря, в ответе он не сомневался.