Тайна Дикой Розы

ГЛАВА 21

Роза пыталась сосредоточиться на уравнении. Она искренне хотела порадовать дона Венансио и все правильно решить, но это было невозможно — цифры перед глазами вдруг начали плясать по листу бумаги, они раздваивались, становились то красными, то зелеными, то фиолетовыми. Глаза слипались, и Роза ничего не могла с собой поделать. Через несколько минут безуспешной борьбы глаза ее закрылись, голова склонилась на руки, и она крепко заснула. Ей снилась толстая Сесария, которая тащила сразу две корзины с бельем и приговаривала голосом Чуса: «Я мигом, я сейчас».

Ее разбудил громкий голос дона Венансио и стук учительской указки по столу. В течение нескольких мгновений Роза никак не могла сообразить, где она и что происходит. Наконец, подняв заспанные глаза на грозного учителя, она в полудреме поднялась из-за парты и вышла из класса.

Увидев взъерошенную Розу, ученики весело расхохотались, но девочка даже не обратила на это внимания. Приложив колоссальные усилия, Роза не заснула на следующих уроках, поэтому для нее было полной неожиданностью, когда директор школы заглянул в класс и попросил Розу Гарсиа.

Роза поняла, чего сегодня ей придется высидеть весь день до конца. Но терять ей было уже нечего, и она решительно подошла к кабинету директора, взялась за ручку двери и вошла. Перед ней за столом сидел плотный мужчина лет пятидесяти с сединой в волосах и умными серыми глазами. В школе его побаивались, но уважали. Он обладал громовым голосом и прекрасным даром рассказчика. И ученики, если ему доводилось вести у них какой-то предмет, души в нем не чаяли.

— Я вас слушаю, — сказал директор, не поднимая глаз от бумаг.

— Здравствуйте, сеньор Родригес, вы меня вызывали? Я Роза Гарсиа.

— Присаживайтесь, сеньорита, — он оторвался от бумаг, оперся локтями о стол и положил подбородок на сцепленные пальцы.

— Итак, насколько мне известно, сегодня утром вы заснули на уроке дона Венансио. Вы и раньше недостаточно внимательно относились к его предмету, но то, что произошло сегодня, переполнило чашу его терпения. Как вы объясните свое поведение?

— Видите ли, господин директор, у меня очень болеет мама, — сказала Роза, теребя уголок пояска. — Мне приходится за нее работать, и вчера я легла очень поздно. Ну и не выспалась...

— Вы работаете? — сказал директор. — Это похвально. Не каждый работает в вашем возрасте. И эта докладная, — он похлопал по листку, лежавшему отдельно от остальных документов, — в сущности еще не повод для того, чтобы я вызвал вас к себе. Но я уже много слышал о сеньорите Розе Гарсиа, и боюсь, не самое лучшее. Насколько мне известно, последние две недели вы регулярно прогуливаете уроки, стали крайне невнимательны и даже позволяете себе грубость по отношению к учителям.

Роза молчала, опустив голову.

— Увы, сеньорита, — продолжал директор, — я должен поставить перед вами условие: или вы в ближайшее время исправитесь и начнете заниматься, или я буду вынужден исключить вас. Даю вам месячный срок на исправление. И начинайте не через неделю и не через три дня, а сегодня же.

Роза еще некоторое время молчала, обдумывая поставленное перед ней условие, а затем, гордо вскинув голову, решительно произнесла:

— Тогда я уйду из школы сама. С завтрашнего дня, как вы мне посоветовали.

— Сеньорита Гарсиа, вы твердо уверены в правильности своего решения?

— Да.

— Ну что же, тогда вопрос исчерпан. Тогда завтра зайдите в канцелярию за своими документами.

Сеньор Родригес снова склонился над своими бумагами, давая понять, что вопрос исчерпан. Ему было искренне жаль эту девочку. Он слышал от учителей, что Роза Гарсиа умная и способная ученица, но ей не хватает усидчивости. Но сколько прошло через его школу этих мальчиков и девочек, которые вынуждены начинать работать в десять-одиннадцать лет! Хорошо хоть они научились писать, читать и считать. Вряд ли им удастся продолжить образование — ведь в средней школе за обучение уже придется платить. Поэтому, жалея Розу, он ничем не мог ей помочь. Ее история была самой обычной историей девчонки из Вилья-Руин.

Роза нерешительно остановилась перед дверью. Она никак не могла придумать, что сказать Томасе. Так ничего и не придумав, она решила, что расскажет обо всем попозже, как-нибудь на днях, а пока сделает вид, что все идет нормально. Она с наигранной веселостью вбежала в дом, подошла к креслу, где укутанная в шерстяной платок сидела крестная, и поцеловала ее.

Томаса, внимательно взглянув на девочку, сразу же смекнула, что с ней что-то не так, однако промолчала. Целый день поведение Розы казалось ей подозрительным. Томаса заметила, что когда она смотрит на крестницу, та все время радостно улыбается, но стоит ей забыться, и ее лицо тут же грустнеет.

— Что стряслось? — наконец не выдержала Томаса.

Вопрос застал девочку врасплох. Она и не думала, что крестная что-то замечает. Роза так растерялась, что сама того не желая, выдала себя, поспешно ответив:

— Нет... ничего особенного.

— Так что же? — нахмурилась Томаса. — Я ведь все равно узнаю, говори.

— Меня исключили из школы, — Роза чуть не плакала.

— Что? — этого Томаса никак не ожидала.

— Я сегодня утром на уроке заснула, ну а дон Венансио, знаешь, он какой... ну и вот.

У Томасы защемило сердце. В который раз она стала думать о том, насколько лучше могло быть ее Розите в родном доме. Там ей не пришлось бы стирать белье и ходить по адресам, там она могла бы учиться, и не только в школе, а, возможно, и в университете. Если бы не жестокосердные Монтеро! Неужели она, Томаса, вырастит девочку такой же прачкой, как она сама? Нет, этого не должно случиться.

— Роза, — твердо сказала она, — завтра же ты пойдешь в школу и попросишь, чтобы тебя взяли обратно. Ты меня понимаешь?

— Я никуда не пойду, — ответила Роза. — Пойми, Манина, там надо будет хорошо учиться, не пропускать уроки. А я не могу этого обещать. Понимаешь? Я приду и снова буду учиться, как и раньше. Какой в этом смысл?

Томаса хорошо знала свою непреклонную крестницу, и поняла, что девочку ей не переспорить. Да и что могла она сейчас, почти прикованная к креслу? Если Роза не будет работать, то очень скоро им станет нечего есть.

И вот через день Роза на удивление всей компании вновь появилась на пустыре.

— Ну что, крестная выздоровела? — спросили мальчишки.

— Да нет, — преспокойно ответила Роза, — просто я школу бросила. - Она улыбнулась и оглядела друзей. — А вы? Не скучали тут без меня?

— Конечно скучали! Мы так рады, что ты вернулась, — сказал малыш Палильо.

— Да это я так, забежала на минутку. У меня очень много дел.

— А мы тебе поможем!

Вечером того же дня, когда Роза сложила отглаженное белье в корзину, явились мальчишки.

— У-у, всего одна корзина, — недовольно протянул Палильо.

— Хорошо, завтра будет две! — засмеялась Роза.

Мальчишки убежали, а Роза вернулась к стирке. Работа была тяжелая, но Роза вдруг подумала, что она счастлива. Во-первых, потому что помогает крестной, а во-вторых, оказалось, что вокруг так много хороших людей. Взять, например, Сесарию. Роза раньше и представить себе не могла, что она на самом деле такая добрая.

Не успела Роза об этом подумать, как дверь открылась, и на пороге появилась могучая фигура соседки.

— Работаешь! — гаркнула она на всю комнату. — Ну-ну, а где твоя крестная?

— Здесь я, Сесария, — отозвалась Томаса, сидевшая на кухне поближе к теплу.

— Я по вашу душу, — сказала соседка. — Мы вот тут с мужем посоветовались... — Она замолчала, немного смутившись, что было трудно предположить в такой уверенной в себе особе. - Вы про лекарство рассказывали... — снова начала она. — Ну так... В общем, вот оно. — Она положила на стол перед ошеломленной Томасой картонную коробку, на которой было написано что-то непонятное. Принимать три раза в день, так в аптеке сказали.

— Это то самое, что доктор выписал? — не верила своим глазам Роза.

— Ну так - кивнула головой Сесария. — В аптеке говорят, новейшее средство от ревмы. Вмиг на ноги ставит.

— Но... Сесария... — тихо сказала Томаса, — оно ведь очень дорогое…

— Да чего же теперь?- ворчливо ответила Сесария. — Раз уж купили. Я же его пить не буду. Так что уж пей ты, Томаса, да и меня вспоминай.

Томаса ничего не могла ответить. Ее душили слезы.

— Дон Сенобио!

Учитель обернулся. Перед ним стояла его бывшая ученица Роза Гарсиа. Он знал, что девочка бросила школу, и очень сожалел об этом, ведь она была одной из самых талантливых его учениц.

— Здравствуй, Розита.

— Дон Сенобио, можно мне один раз прийти к вам на урок? Мне нужно кое-что нарисовать.

— Ну, вообще-то школьные правила запрещают посторонним бывать на уроке, но для тебя я сделаю исключение, — кивнул головой учитель.

— А то у меня дома-то ни красок, ни кисточки, — объяснила Роза. — Да и бумаги-то нет, не будешь же рисовать на газете.

Когда урок закончился, Роза со всех ног бросилась к дому, где жил Чус.

— Привет, Роза, а Чус еще не пришел, — приветливо сказала ей Сесария, когда девочка появилась на пороге.

— Донья Сесария, а я к вам, — и Роза смущенно что-то протянула. — Вот возьмите.

Сесария взяла в руки лист бумаги для рисования. На ней был изображен букет красных роз.

— Надо же, как живые, — прогудела Сесария. Действительно, розы были нарисованы замечательно.

Так и казалось, что сейчас подует ветерок, и они зашевелятся, и капелька росы скатится на руку.

— Там еще на обороте, — пробормотала Роза. Соседка перевернула рисунок и прочла:

«Дорогой донье Сесарии в благодарность за доброту и помощь от Розы Гарсиа».

— Спасибо, Розита, — обрадовалась Сесария. Она поставила рисунок за стекло серванта так, чтобы каждый, кто входит, мог сразу же его увидеть. — Сохраню на память, — сказала соседка. — Вдруг ты когда-нибудь станешь знаменитой.

— Куда уж мне! — махнула рукой Роза.

— Ну все равно, буду смотреть на этот рисунок и вспоминать о всех вас, о том, как мы жили в Мехико.

- Донья Сесария, вы что, уезжаете? - даже испугалась Роза.

- Муж нашел хорошую работу в Куэрнаваке, так что мы скоро переезжаем туда.

- Мне очень жаль, донья Сесария, - сказала Роза. - Нам тут будет вас не хватать. И Чуса, - добавила она.

Роза вошла в дом и бросила пустую корзинку на пол.

— Розита, что-то опять случилось? — спросила Томаса, которая после того, как стала принимать лекарство, купленное Сесарией, заметно пошла на поправку и теперь делала работу по дому сама.

— Да ничего, просто Сесария сегодня уезжает. Уже и вещи собрали.

Томаса стала искать шаль.

— Да куда ты, Манина, оставайся дома.

— Нет-нет! — решительно сказала Томаса. — Я хоть и с палочкой, но провожу людей, которые так много для меня сделали.

Они шли к дому Сесарии, где уже стоял грузовик, куда грузили вещи. Вот знакомый обеденный стол, вот сервант, где по-прежнему красуются нарисованные Розитой красные розы. Сесария деловито руководила погрузкой.

На проводы собралась чуть ли не половина жителей Вилья-Руин. Оказывается, Сесария, которая громогласно все время ругалась или кого-то поносила, на самом деле помогала чуть ли не каждому из соседей, попавших в беду.

Вот погружен последний стул, последний узел с бельем. Сесария оглядела собравшихся соседей и вдруг на удивление всем прослезилась.

У Розы в горле застрял противный горький комок. Сесария начала обниматься с соседками. Вот дошла очередь до Томасы и Розы.

— Ах, Розита, — воскликнула Сесария, обнимая девочку. — Береги свою кормилицу! Таких людей, как она, не найдешь. Да и тебе, Томаса, повезло с крестницей. Ну, не поминайте лихом!

Наконец, Сесария с трудом забралась на грузовик. Все расселись, и машина тронулась.

Мальчишки бежали и кричали: «Привет, Чус, не забывай!», женщины украдкой смахивали слезы, мужчины молчали. И вот уже грузовик скрылся за поворотом.

Роза почувствовала, как кто-то тянет ее за рукав. Она обернулась — рядом с ней стоял малыш Палильо.

— Розита, — сказал он, — не расстраивайся, давай сходим за сливами.

— За какими сливами, глупый?

— За обычными. Хорошие, спелые. Мальчишки вчера туда лазили. Большущий богатый дом, вокруг сад. Это не очень далеко, я знаю, как пройти.

— Нет, Палильо, — мотнула головой Роза. — Сейчас мне некогда. Но вот поправится крестная, — девочка засмеялась, слезы на ее глазах просохли, — я обязательно полезу с вами. Вот увидишь.