Тайна Дикой Розы

ГЛАВА 4

Лучиано не звонил. Дульсина извелась, часами карауля у телефонного аппарата, но все напрасно. Может быть, он позабыл о ней. Кто знает, понравилась ли она ему, ведь минул целый месяц. Да, он защитил ее от тех негодяев, станцевал один танец, но ничто в его поведении не давало зацепки, чтобы понять, понравилась ли она ему. Все было в рамках приличия, дружеского общения с дочерью старых знакомых.

Но Лучиано справлялся о ней у сеньора Кастаньоса. Может быть, только потому, что ему любопытно было, кого выбрал Алехандро? Пришел ей на помощь. Возможно, всего лишь участие благородного человека. Взял номер телефона, дав надежду на новую встречу. Неужели это только вежливость?

Устав от бесплодных ожиданий, Дульсина решила наведаться к Фернандесам. Предлог был найден. Отцу нужен хороший врач, а кто, как не дон Хуан Фернандес, знает в этом толк? Кто, как не он, так удачно порекомендовал в их дом доктора Рамиреса? «И так неудачно», — невесело усмехнулась Дульсина, подумав о неутешной Кандиде. Надо быть начеку. Лучше, если новый доктор окажется пожилым и женатым.

Они побеседовали с сеньором Фернандесом в его кабинете. Дородный хозяин мерил тяжелыми шагами комнату, останавливаясь у дубовых шкафов.

— Да, от доктора Рамиреса я никак не ожидал такой прыти, — сердился сеньор Фернандес. — Я ввел его в приличные дома, а он уехал чуть ли не в одночасье. Словно за ним гнались. Я уж грешным делом подумал, не натворил ли он чего. Нет, все им довольны, единственная претензия — то, что он уехал. Где теперь найдешь ему замену?

— Я думаю, подошел бы врач с большим опытом, постарше. Ему легче будет понимать интересы и настроение отца, — предложила Дульсина.

— Кто бы спорил, — дон Фернандес плюхнулся в массивное кресло. — Но после Роберто трудно будет угодить пациентам. Славный парень! Я ведь сразу понял, какой это врач. То-то его переманили в Европу.

Было решено, что пока к дону Леонардо будет захаживать врач самого сеньора Фернандеса, а тем временем старый бизнесмен кого-нибудь подыщет. У него обширные связи, знакомства, да и супруга имеет свой круг общения.

— В нашей работе всегда много риска, — заметил сеньор Фернандес, — так что сердечников хватает, а значит, найдем и хорошего кардиолога. Конечно, такого, как доктор Рамирес, не обещаю.

Дульсина была приглашена на кофе, на что она и рассчитывала. Сеньора Фернандес засыпала ее вопросами об отце, Кандиде и мальчиках. Поинтересовалась она и новой горничной.

— Смотри, не распусти ее, девочка. С горничными сразу надо держать себя построже. А то нам однажды попалась отменная плутовка. Помнишь Диану? — обратилась она к мужу.

— Дорогая, ты была к ней слишком строга.

— Зато ты чересчур любезен, — строго напомнила супруга, вогнав дона Хуана в краску.

«Ах, вот оно как,— вздохнула Дульсина.— Может быть, все они таковы». Невеселый вывод не оправдал в ее глазах ни отца, ни Леопольдину. Она решила, что теперь самое время перейти к тому, ради чего она пришла.

— Дон Хуан, а вы не знакомы с сеньором Лучиано Мартинесом?

— Отличный малый! — отозвался сеньор Фернандес. — Уважаю таких. Дело знает, с клиентами ладит, и всегда можно на него положиться. Весь в отца. А вы что, хотите купить дом?

— Да нет, я с ним недавно познакомилась, — Дульсина увидела, как брови сеньоры Фернандес взлетели вверх. — Он помнит мою мать, — поспешила добавить девушка.

— А где вы познакомились? — в глазах доньи Долорес горело любопытство.

— Мы вместе поужинали в кафе, — уклончиво ответила Дульсина.

— Ну слава Богу. А то ведь я подумала, что он вступил в монашеский орден. Столько лет — и никакого внимания к женщинам. Как бы огорчилась бедная Джульетта, — всхлипнула сеньора Фернандес. — Это мать Лучиано, — уточнила она. — Ты знаешь, она так ужасно погибла.

— А что произошло?

— Автомобильная катастрофа, — хмуро сказал сеньор Фернандес. — Темная история, они оба погибли в Италии сеньор и сеньора Мартинес. До нас мало что дошло, то ли мотор отказал, то ли тормоза. Лучиано говорит, что несчастный случай. Не знаю, не знаю... У сеньора Мартинеса перед поездкой были дурные предчувствия, а он был не из тех, кто верил в провидение. Он опасался чего-то реального. Ума не приложу, кому он так мешал?

— Не преувеличивай, дорогой. Вы все плохо осведомлены, вот и накрутили невесть что. Вспомни, что говорил дон Рауль. Если сеньор Мартинес кому-то пришелся не ко двору, то с ним посчитались бы здесь. У него не было иностранных клиентов, а тащиться за ним так далеко...

— Вот именно, что далеко, легче спрятать концы в воду. Да не волнуйся ты так, Дульсина, — он забеспокоился, увидев, как она побледнела. — Все это только догадки. Сеньор Мартинес недолюбливал Италию, ему очень не нравился климат. Может быть, он тревожился за свое здоровье, он ведь не был крепким мужчиной.

— А у Лучиано были подозрения? — поинтересовалась Дульсина.

— Если и были, то он их прекрасно скрывал, — ответил дон Хуаи.

— Дорогой, ну что ты говоришь? Бедный Лучиано так страдал, он безумно любил свою мать. Если бы у него были сомнения, он бы этого дела так не оставил. С тех пор он и превратился в отшельника. Мне казалось, что со смертью бедной Джульетты умерло и его сердце. Так вы были в кафе? Он ухаживал за тобой?

— Нет, мы были только однажды.

— Знаешь, девочка, если он опять тебя пригласит, ты уж постарайся смягчить его сердце. Мы с Джульеттой были подругами, — сеньора Фернандес вновь всхлипнула, — у нее хороший сын, мне тяжело думать, что он еще не сладил с горем. А ведь мальчику уже за тридцать. Ты такая хорошенькая, он должен в тебя влюбиться.

— Не слушай ее, Дульсина, — вмешался сеньор Фернандес. — Женщины обожают сватать. Это для них как пасьянс разложить. Слушай свое сердце, оно не обманет.

По дороге домой Дульсина перебирала детали разговора. Надо же, такая трагедия, а он и словом не обмолвился. Наверно, ему до сих пор больно, конечно, больно. Она почувствовала к нему нежность. А для сеньоры Фернандес все проще простого. «Если опять пригласит...» Хотя бы разок позвонил. Оказывается, он сторонится женщин, а тогда в кафе их свели только обстоятельства. «Нет, донья Долорес, никакого «если» не будет», — думала Дульсина, но сердце ее отказывалось верить.

В тот же вечер Дульсина все рассказала Кандиде. Сестры повздыхали вместе и даже всплакнули. Когда Дульсина не скрыла, что все еще ждет звонка, сестра призналась, что ждет письма. Нет, они с доктором Рамиресом ни о чем не договаривались, между ними вообще не было никаких признаний, но ведь он мог бы написать о своих делах не ей, так дону Леонардо. Дульсина поддержала надежду сестры, этим она подкрепляла и собственные надежды. Кандида не осталась в долгу. Вдохновленные девушки повеселели и даже решили завтра же, с самого утра вновь начать регулярные занятия в бассейне. Тем более — не преминула вспомнить Кандида — доктор Рамирес очень рекомендовал.

Лучиано позвонил через неделю, когда Дульсина была в бассейне. Она уже теряла интерес к плаванию, как теряла надежду. Девушка выскочила из воды и, даже не обтеревшись полотенцем, побежала в дом. Селия, которая подошла к телефону и позвала Дульсину, получила выговор от новой горничной.

— Надо было сказать, что сеньорита занята, — ворчала Леопольдина. — Сеньор мог бы перезвонить и попозже, у этих господ нет срочных дел.

А Дульсине с укоризной было указано на лужу, которая натекла на полу за время разговора. Дульсина фыркнула и тотчас забыла о замечании служанки. Ей было не до того.

Через день они встретились на концерте фольклорного ансамбля. Дульсина сначала порывалась надеть колье с изумрудом, но, поразмыслив, инстинктивно почувствовала, что оно будет некстати. Она не ошиблась. Лучиано как бы невзначай оглядел ее наряд и одними глазами одобрил. Он даже задержал взор на воротничке тончайшего кружева, так удачно облегавшем ее девичью шею. Они сидели рядом, иногда обмениваясь взглядами, и Дульсина ждала, что он возьмет ее за руку. Нет, не взял. Она надеялась, что после концерта он пригласит ее поужинать. Нет, не пригласил. Он посадил ее в свою машину, спросил адрес и повез домой.

— Вам понравился концерт, Дульсина?

— Очень. Знаете, я особенно люблю песни. Эти ребята из Гвадалахары были чудесны. Какие голоса!

— Да, даже древностью повеяло, временами майя или ацтеков, когда они царили в наших краях. Наверно, нечто подобное звучало во время их ритуалов.

— Не говорите так, Лучиано. У них были ритуалы с человеческими жертвами.

— Думаете, сейчас нет подобных ритуалов? На них тоже звучит самая прекрасная музыка, танцуют лучшие танцы. А жертву приговаривают к мукам, которые древним индейцам и не снились. И все это в угоду самому могучему богу на свете, имя которому золотой телец.

— Лучиано, вы святотатствуете, а я считала вас христианином.

— Я и есть христианин. Но разве вы не знаете, что христианский мир кишит людьми, которые поклоняются многим богам, не только милосердным, но и жестоким, беспощадным? И эти люди не забывают ходить в церковь, причащаются, исповедуются... Уж не думаете ли вы, Дульсина, что и я таков? — засмеялся он, увидев ее испуганные глаза.— Но когда занимаешься сделками с недвижимостью, то иногда видишь, как из-за холодных камней, увенчанных крышей, люди подчас готовы глотку друг другу перегрызть, брат брату, сын отцу, внук деду. Извините, Дульсина, эта музыка возбуждает глубокие чувства, хочется верить в прекрасное, святое. И становится особенно грустно, что мир несовершенен. Мы, кажется, подъехали к вашему дому?

— Да, к холодным камням, увенчанным крышей.

— Камни холодны, но их согревают души обитателей. Надеюсь, когда-нибудь вы позволите мне посетить ваш дом и встретиться с доном Леонардо. Я очень давно не имел чести его видеть.

— Мы можем зайти сейчас, отец еще не спит. Он будет рад увидеть сына... — Дульсина запнулась, вспомнив о рассказе Фернандесов, — старых друзей.

— Спасибо, но уже поздно.

Лучиано помог ей выйти из машины и, целуя руку, сказал:

— Всего доброго, Дульсина. Я провел с вами чудесный вечер.

Кандида ждала возвращения Дульсины и с нетерпением поспешила за ней в комнату. Увидев огорченное лицо сестры, Кандида подумала, что либо дело идет к концу, либо Дульсина не получила сразу того, на что рассчитывала. Если так, то все не страшно. «Дульсина хочет всего сразу, а надо уметь ждать. Да, ждать», — печально подумала Кандида.

— Он даже не заикнулся о новой встрече, попрощался и только. — Дульсина готова была расплакаться. — Все у него «когда-нибудь», «как-нибудь», и ничего определенного. А я не могу жить ожиданием неизвестно чего.

— Но ведь я могу, — в голосе Кандиды прозвучал вызов.

— Ну и дура, — в сердцах крикнула Дульсина.

— Успокойся, сестренка, — начала Кандида, — ты же сама говорила, что он много лет избегал женщин. И ты хочешь, чтобы он сразу преобразился? Мне кажется, ты ему понравилась, но...

— И разонравилась, — оборвала ее Дульсина. — Ни намека о встрече!

— Погоди, он приглядывается к тебе, потому и не спешит. А намек, наверно, был, только ты его упустила. Я ведь тебя знаю.

— Да-да, — припомнила Дульсина. — Он сказал, что хотел бы встретиться с отцом. Он же его раньше знал. — Лицо Дульсины оживилось.

— Вот видишь, — обрадовалась Кандида. — А у Алехандро и мысли не было познакомиться с нашим отцом. Лучиано относится к тебе серьезно, и то, что он не спешит, доказывает, что он не играет с тобой.

— Что с того, что твой... — Дульсина чуть не брякнула «коротышка», — твой доктор прекрасно знал отца? — она не удержалась от ехидства. Но увидев, как потемнело лицо Кандиды, поспешила смягчить свою грубость. — Раз он не посчитался с уговорами нашего отца и так быстро уехал, значит, были очень веские причины. У него что-то стряслось, и ему, наверное, сейчас ни до кого. Успокойся, Кандида, все уляжется, и он напишет.

Сестры расстались, получив друг от друга новую порцию надежды.