В поисках солнца (СИ)

5. Где кончаешься ты и начинается твоя привычка?

Следующие пару дней прошли довольно комфортно — немного в стороне от болотистого берега Фаньи, на возвышенном хребте, шла дорога-колея. Часть пути они даже проехали на телеге — на редкость оживлённое движение для этих краёв!

Атмосфера в группе тоже посветлела. Олив перевела спутников в разряд тех, кому есть основания доверять, и, хотя до этого её напряжение считывал разве что Илмарт, что-то неуловимо изменилось в её манере и тоне голоса. Если до этого она беседовала в основном с Дереком, и именно он вёл нить разговора, то теперь она полюбила завлекать в продолжительные дискуссии и Райтэна — его в принципе невозможно было остановить, если уж зацепишь за живое! Кстати, к большому недоумению Райтэна, у Олив обнаружились неплохие мозги — возможно, сказывалось аристократическое образование. Иногда ей даже удавалось осадить собеседника меткой цитатой, которую он не мог опровергнуть, потому что не читал упомянутый труд.

По этому случаю он выпросил у Илмарта пару листов бумаги и стал тщательно заносить туда список того, что обязательно прочтёт, когда доберётся до Кармидера — местная библиотека уступала разве что столичной.

С Илмартом же у Олив установилось и вообще крайне неожиданное обыкновение — по вечерам они стали сходиться в рукопашных схватках. Несмотря на ловкость и неплохое знание болевых захватов, Олив ещё ни разу не смогла одолеть противника, но, кажется, была вполне довольна своим прогрессом, и пыталась вовлечь в дело и остальных спутников.

— Совершенно не моя стихия! — смеялся Дерек, шутливо поднимая руки в жесте капитуляции.

Райтэн же долго отнекивался, и когда, в конце концов, решился попробовать, столкнулся с неожиданным препятствием: своей неспособностью драться с девушкой. Возможно, если бы это было хотя бы его любимое фехтование, то всё получилось бы. Но прямой контактный бой оказался ему не по зубам — он никак не мог отделаться от мысли, что перед ним женщина, и ей нельзя причинять боль. Несмотря на очевидную сноровку и неплохо прокаченные мышцы — Олив была лучницей, и её плечевой пояс был прекрасно развит, — она казалась ему слишком хрупкой и уязвимой, и он не мог заставить себя прикоснуться к ней иначе, чем с осторожной опаской. В итоге дело закончилось тем, что Олив дважды выкрутила ему руку и один раз повалила подсечкой, после чего обиженно заявила, что он поддаётся. Райтэн развёл руками и заявил, что драться с женщинами — явно за пределами его кодекса чести.

— В Мариане, — хмыкнул на это Илмарт, — либо ты дерёшься с женщиной, либо ты труп.

— Хвала Великому Пламени, что мы не в Мариане! — передёрнуло Райтэна.

— Аминь, — степенно подтвердил Илмарт.

За всеми этими делами к броду они подошли незаметно для себя — точнее, конечно, не к самому броду, а к деревне перед ним, где Олив запланировала ночлег.

Пока её спутники устраивались и ужинали, она успела опросить знакомых и узнать, что с бродом всё в порядке и никаких особых препятствий для его преодоления нет. С этой радостной новостью она и явилась ужинать, назначив переход на следующее утро.

Илмарт тут же закопался в свои заметки — завтрашнее предприятие его ни капли не страшило, поскольку ему в его жизни доводилось форсировать огромное количество ручьёв и рек. Дерек тоже был довольно беззаботен, хотя ему ничего подобного раньше делать не доводилось. Но у него в жизни и вообще всё всегда было просто и однозначно: поставлена цель — прём вперёд! Что нужно преодолеть на этом пути к цели, его никогда особо не волновало, потому что большую часть жизни у него не было выбора, идти или нет. Если цель поставлена — цель должна быть достигнута, а проблемы следует решать по мере их поступления.

Райтэн единственный был крайне недоволен перспективами: ему не хотелось лезть в воду. Казалось бы, чего тут опасаться-то, после болота! Но вопрос о том, форсируют ли брод в сапогах или всё-таки делают это босиком, его до некоторой степени волновал. С одной стороны, логическое мышление подсказывало, что босиком это делать сподручнее, чтобы не замочить сапоги, но, поскольку он никогда ничем подобным не занимался, то, с другой стороны, предполагал, что в деле могут обнаружиться какие-то подводные камни — в том числе и в прямом смысле слова. Вдруг, положим, у Кантаэнь крайне скалистое дно, и поэтому её пересекают исключительно в обуви, чтобы не пораниться?

Казалось бы, дело выеденного яйца не стоило, и достаточно было бы просто уточнить этот момент у Олив — но Райтэну категорически не хотелось этого делать, потому что он боялся выглядеть глупо. Причём он даже не мог сходу решить, что было бы глупее: предположить, что кто-то вообще переходит реки вброд в обуви — или не знать, что как раз обувь-то тут непременно нужна!

В итоге настроение его до того испортилось, что он даже лёг спать раньше всех — чтобы, во всяком случае, отделаться от глупых мыслей.

Однако наутро оказалось, что планы их несколько изменились. За завтраком Олив сообщила, что переправу придётся перенести на завтра, а этот день они проведут здесь, поскольку она плохо себя чувствует, и сегодня ей требуется покой.

— Что-то серьёзное? — в простодушии встревожился Дерек, которому, и впрямь, показалось, что девушка излишне бледна.

Та лишь отмахнулась со словами:

— Да нет, обычное дело!

Райтэн возвёл глаза к потолку и наставительным тоном изрёк:

— Потому что нечего постоянно босиком расхаживать! Так и простываешь!

Олив посмотрела на него с большим недоумением. Илмарт вторил ей столь же недоуменным взглядом.

— Пойду полежу, — наконец, решила Олив, захватила с собой бутерброд и ушла с терраски, где они завтракали, внутрь избы.

— Как бы не расхворалась, — проводил её встревоженным взглядом Дерек. — После всех этих болот!

Райтэн согласно покивал.

Илмарт попереводил взгляд с одного на другого, приподнял брови и поинтересовался в пустоту между ними:

— Вы сейчас серьёзно, да?

Дерек ответил незамутнённым недоумением, Райтэн — тяжёлым недовольным взглядом (поскольку в тоне собеседника ему почудилось, что тот усомнился в его умственных способностях).

Проморгавшись, Илмарт пояснил:

— Ну ладно ещё Анодар, он у нас тот ещё наивный одуванчик, — Дерек поперхнулся от такого определения, — но ты-то, Тогнар! — попенял Илмарт. — О твоих похождениях весь Брейлин гудит, да и сестра, опять же…

Вопреки его ожиданиям, первым сообразил Дерек: у него в юности тоже была сестра. Сперва просветлев — от того, что всё же понял, — он тут же покраснел и закашлялся, осознав, что именно понял.

Райтэн посмотрел на него с раздражением, но именно благодаря смущению друга и до него дошло. Ассоциации прятались слишком далеко: Тэнь была сильно младше, и он успел уйти в свободное плавание до того, как она повзрослела. Но вот благодаря любовницам — а Райтэн, хоть и не был моряком, предпочитал иметь по одной постоянной любовнице в каждом городе из тех трёх, между которыми разрывался, — кое-что всё-таки знал.

Илмарт с раздумьем поразглядывал, как мучительно краснеют его спутники, не понимая, впрочем, что именно так их смутило. На заре своей юности, ещё до того, как попасть в марианскую армию, он вдоволь напартизанил в кустах с двумя своими сёстрами и женой брата, так что женское недомогание казалось ему вещью совершенно обыденной.

Похмыкав сам с собой, он достал котомку со своими набросками и вышел на солнышко — вносить правки и собирать их в нечто цельное. Райтэн же потащил Дерека на разведку — вызнавать, чем живёт местное население и какой гениальный план можно попытаться претворить в жизнь, используя полученную информацию.

Впрочем, деревенька оказалась до того унылой, что даже склонный к феерическим идеям на ровном месте мозг Райтэна не сумел разродиться ничем гениальным. Так что, в конце концов, он осел пить пиво в компании местного кузнеца.

Поболтавшись в одиночку по деревне и не найдя себе дела, Дерек решил вернуться в избу, давшую им приют — может, Олив потребуется какая-нибудь помощь, или, в конце концов, у хозяйки найдётся дело. Они, конечно, платили за постой, но Дерек был непрочь пристроить руки к делу.

Хозяйка неожиданному помощнику крайне обрадовалась — по мелкому хозяйству ей помогали дети, а вот взрослые мужские дела порой скапливались, поскольку супруг-рыбак с раннего утра и до обеда, а также с вечера и до заката пропадал на своём промысле, а ночью и днём пытался кое-как выспаться, и до дома у него руки не доходили.

Дерек, весело напевая себе под нос, прибил, где просили, поправил, что перекосило, перетащил какую-то бочку — тут пришлось попотеть и проявить предельную смекалку — и даже подпёр новыми надёжными опорами забор. Хозяйка в восторге охала и подсовывала пирожки, а старший сын — шестилетка — с самым серьёзным выражением лица пытался помогать, но больше мешал.

Глава семьи вернулся с промысла к обеду, но обеда как раз и не получил: раздухарившаяся супруга погнала Дерека на чердак, и он теперь исправно таскал оттуда какие-то старые котелки, а убирал сломанные ухваты и другую утварь, которую можно было бы починить, но всё руки не доходят. Разбор старой-новой посуды (какую-то на чердак закинули ещё далёкие предки) так увлёк хозяйку, что она совершенно забыла о времени.

— Что ещё такое? — недовольно прогудел хозяин, сдавая жене улов — его планировалось прокоптить и отправить на продажу в Фанью.

Прихватив рыбу, хозяйка словоохотливо принялась делиться своими радостями — не замечая, что у супруга её вдохновенный монолог находит самый негативный отклик.

Он, конечно, помнил, что его уже шесть раз просили поправить ставень, третий день непрестанно напоминают про бочку, а про посуду на чердаке начинают вздыхать сезонно, каждый раз по весне и два раза — по осени. И у него, безусловно, были веские причины откладывать всё это — но тем неприятнее было понимать, что какой-то чужак тут за одно утро навёл свои порядки.

Уловив мрачный взгляд хозяина, Дерек незамедлительно скатился с лесенки, по которой лазил на чердак, и в своей живой обаятельной манере принялся за удивительную повесть о том, как на этом самом чердаке обнаружилось ласточкино гнездо и — подумать только! — пусть и совсем древняя, но полностью рабочая прялка.

Улыбчивая физиономия смазливого чужака, который шарится по его чердакам, хозяина не вдохновила, но срывать злость на госте, который платит за постой, было опрометчиво, поэтому под горячую руку попала жена:

— Сэнь, где щи?! — высказал свою основную претензию голодный и злой муж.

Та ахнула и прижала ладони к покрасневшим щекам: про то, что планировалось сварить прекрасные зелёные щи, она совершенно забыла.

— Я сейчас… пирогов… — пробормотала она и дёрнулась в сторону кухонного угла.

Супруг перехватил её за локоть жестом весьма грубым и принялся доходчивого втолковывать — в основном матом — что пироги щам не замена.

Дети привычно попрятались по углам, жена сжималась и никла, а Дерек стоял в растерянности и не знал, что предпринять, чувствуя себя безмерно виноватым.

— Господин Мертар, — попытался он спокойным жестом и тоном отвлечь внимание распалившегося рыбака от супруги, — это целиком и полностью моя вина…

Тот обернулся и посмотрел на гостя взглядом настолько звериным, что Дерек аж тревожно сглотнул, внезапно заподозрив, что его сейчас будут бить.

Растерянно захлопав ресницами, он тщетно пытался придумать в своей голове, как разрешить конфликт относительно мирно — но беда была в том, что он не очень-то уловил, в чём, вообще, суть конфликта.

Наверно, тут бы ему и попасть в неприятную драку, но из тёмного уголка неожиданно появилась бледная Олив.

— Мертар, — зло заявила она, глядя на хозяина исподлобья, — ты что ж думаешь, раз я баба, я тебе не наваляю, да?

Тот застыл, переведя кипящий гневом взгляд на гостью, но не спеша, впрочем, переходить в атаку.

Олив, меж тем, подошла к печи, нашла там блюдо с остатками пирогов, решительно ткнула им в Мертара — ударив заодно этим блюдом под дых — и ледяным тоном сказала:

— Ешь, что дают.

Понаблюдав, как лицо собеседника заливает краска гнева, раздумчиво прибавила:

— Будут тебе твои щи, к ужину. Как проснёшься — тут-то и свеженькие! — махнула она рукой, показывая, что беседа окончена, и удалилась обратно в свой уголок.

Пообедав пирогом, хозяин завалился спать в противоположном углу — на рыбалку он сегодня встал ещё до света. Подхватив улов, хозяйка с детьми отправилась на задний двор — потрошить.

Дерек остался неприкаянным, да ещё с очень противным чувством, что хотел, мол, помочь, а в итоге наворотил каких-то дел. Впрочем, долго ему придаваться терзаниям не пришлось: Олив тихо его окликнула и попросила принести какого-то отвара — там, у печки, под голубеньким полотенцем.

Дерек принёс.

Скрючившаяся в три погибели Олив попыталась устроиться поудобнее, с благодарностью приняла кружку и принялась сосредоточенно пить. Растерянно топтавшийся рядом Дерек снова чувствовал себя не у дел — и хотелось чем-то помочь, и было совершенно непонятно, как и чем.

Из-за того, что он опять глубоко ушёл в свои мысли, он не сразу заметил, что Олив покончила с питьём и теперь разглядывает его как-то странно и задумчиво. Присев прямо на пол — чтобы быть с нею взглядами на одном уровне — Дерек вопросительно поднял бровь.

Олив хмыкнула, отвела глаза, вздохнула, провела пальцем по каёмке кружки, наклонила голову, бросила на него беглый взгляд, чуть улыбнулась, снова хмыкнула и, наконец, поделилась своей мыслью:

— Деркэн, это, конечно, вообще не моё дело, кого ты годами долго и упорно убеждал в своей собственной безобидности, — передёрнула она плечом и скривилась от стрельнувшей в животе боли, — но, кажется, эта необходимость осталась для тебя далеко в прошлом. — Она прямо посмотрела на него и резюмировала: — Необходимость-то прошла, а манеру ты так и не изменил.

Спрятав глаза, Дерек тоже хмыкнул, потом отстранёно поинтересовался:

— А ты что же, полагаешь, что я не безобидный?

Ответом ему был взгляд столь скептический, что невольно напомнил о Райтэне — и Дереку даже показалось, что с уст Олив сейчас слетит поговорка друга про мозги.

Однако Олив лишь бледно улыбнулась и заметила:

— Ну, это уж тебе решать. — Затем распрямилась на своей лавке и сказала в потолок: — Я лишь хотела убедиться, что ты знаешь, что тебе уже не обязательно быть таким.

Дереку не нашлось, что ответить. Забрав пустую кружку, он встал и пробормотал: «Спасибо!». Она пробурчала что-то неразборчивое и вяло отмахнулась.

…наутро Райтэн и Дерек наперебой придумывали важные причины задержаться в деревушки ещё на денёк, но Олив сходу раскусила их уловки, и, закатив глаза, сдержанно отметила, что она женщина, а не калека, так что брод был успешно преодолён.

Как оказалось, делать это нужно всё-таки в обуви.