В поисках солнца (СИ)

II. Прошлое и будущее. 1. Когда солнце светит внутри тебя?

II. Прошлое и будущее

643 год, лето. Кармидер

Взлетают вороны, кружатся над пепелищем.

Какой ценой досталась мне эта мудрость?

Видимо, чтоб стать светлее и чище,

Нам нужно пройти по горящим углям.

Flёur, «…и Солнце встанет над руинами»

1. Когда солнце светит внутри тебя?

Райтэн вернулся в Кармидер уже летом, нервный и отчасти подавленный, если это слово можно употребить по отношению к его живому характеру. В своём типичном режиме неистовой многозадачности он привык постоянно сталкиваться с проблемами, но этот год получался каким-то уж слишком перегруженным: проблемы сыпались на всех флангах одновременно. Райтэн переживал за затею с кораблями и речным путём: ещё было ничего не ясно, выгорит ли или нет! Пройдут ли корабли все испытания, удастся ли наладить торговлю — да и нужно же ещё подобрать команду людей и руководителей, как на палубе, так и на местах! Ситуация с карьером тоже подвисла на зыбкой грани: отца, конечно, удалось уговорить помочь, но это было временное решение, и нужно было всё же искать управляющего, да и разбираться со сбытом и репутацией. В торговых делах тоже возникли свои проблемы — ситуация с Магрэнь не была единичной — и их требовалось решать, причём, желательно, лично.

Перестановки в семье тоже не давали покоя. Кайтэнь заканчивала университет — непонятно, что она будет делать дальше и какая помощь ей потребуется. Как справится на новом месте Кэн — особенно с учётом того, что отец забрал с собой сильнейшую часть своей команды, и из-за этого Аньтье ходил ходуном, и, возможно, Райтэну стоило бы в кои-то веки вспомнить про свой долг старшего брата и как-то помочь… Да и сам побег отца! Вот взрослый вроде человек — должен же понимать, что!.. А, впрочем, всё равно тут уже ничего не поделаешь. Остаётся лишь надеяться, что он не ввяжется в совсем уж паршивую историю. И, в конце концов, правитель Брейлина — его друг, поможет, если что.

Оставалась ещё тревога за Дерека — с которым непонятно, что происходит, и как его из этого вытягивать, — некоторые проблемы у Этрэна — которого требовалось поддержать, — и, конечно, вся эта история с дорогой в Северную Анджелию, в которую так и не удалось пока толком втиснуться — но очень хотелось.

В общем, пожалуй, в жизни Райтэна ещё не бывало момента, когда буквально во всех сферах всё шло как-то наперекосяк, поэтому уровень его раздражительности был весьма высок.

В Кармидере он незамедлительно с головой погрузился в дела — коих имелась целая гора — и деятельная занятость несколько снизила его тревожность.

Поскольку Дерек тоже не сидел на месте — ему, определённо был свойственен талант ввязываться в чужие проекты, — то первые дни они пересекались лишь на бегу в режиме «передать документы» и «обменяться адресами-именами». Но, наконец, где-то через неделю им всё же удалось сесть за дела совместно — у тётушки в кабинете они принялись разбираться с каменным углём.

За деловыми вопросами Райтэн пытался незаметно приглядываться к другу, чтобы оценить его общее состояние. Проще, конечно, было бы просто спросить, но Райтэну казалось, что вопросы такого рода всегда звучат неприятно, как если человек лезет не в своё дело.

На взгляд состояние Дерека определялось туго. С одной стороны, в нём явно что-то изменилось — не хватало привычной лёгкости и безалаберности, что, впрочем, могло просто сопутствовать деловому настрою. С другой — он казался скорее спокойным, чем безразличным или мрачным.

Так и не определившись с выводами, Райтэн стал всё-таки созревать на прямой вопрос. Как это всегда с ним бывало в таких ситуациях, процесс созревания сопровождался выпаданиями из диалога, тяжёлыми вздохами и уставленными в пространство взглядами — так что у самого Дерека проблем с интерпретацией не возникло.

— Тебя что-то беспокоит? — спокойно поинтересовался он.

Райтэн мрачно вздохнул и не стал отпираться:

— Ты меня беспокоишь! — уведомил он таким тоном, что нипочём нельзя было бы разглядеть в нём тревогу — скорее претензию на грани обвинения.

Дерека, впрочем, тон нимало не смутил, и суть беспокойства он сразу уловил точно.

— А, — досадливо махнул он рукой и признался с лёгким смешком: — Ну, со смыслом жизни я явно так и не разобрался, но…

Он смущённо улыбнулся.

Райтэн изобразил лицом вопрос.

Дерек застенчиво взлохматил волосы — снова напомнив, наконец, самого себя, — и к глубокой неожиданности Райтэна спросил:

— А что, у тебя на Магрэнь какие-то планы есть?

Сморгнув, тот язвительно ответил:

— Разумеется. — И быстро добавил: — Торговые.

— Только торговые? — разулыбался Дерек.

Райтэн смерил его недоверчивым и мрачным взглядом, сложил руки на груди, выгнул бровь и досадливо уточнил:

— Мы сейчас про Магрэнь Ринар, да?

Дерек пожал плечами и кивнул — других Магрэней он не знал.

Райтэн наклонил голову набок, разглядывая Дерека так, словно видел его впервые в жизни. Окончательно смутившись под этим взглядом, тот несколько оправдывающимся тоном заметил:

— Ну, мне было показалось, что ты к ней неравнодушен, поэтому я решил уточнить…

Райтэн даже зажмурился, пытаясь уложить в голове полученную информацию, затем неохотно ответил:

— Да не было у нас ничего. Так, я к ней подкатывал лет десять назад, она и развлекается за мой счёт до сих пор. — И холодно добавил: — Не могу не отметить всю роскошь её ума, но, признаться, бесит она меня просто нереально!

— Ну, и слава Богу! — с облегчением рассмеялся Дерек, которого этот вопрос и впрямь сильно волновал. — А то я уже однажды потерял друга из-за того, что влюбился в его женщину, и как-то не хочется повторять!.. — весело выдал он суть своей тревоги и резко осёкся, осознав, что не планировал произносить это вслух.

Отвернувшись, он досадливо нахмурился.

— А! — понятливо протянул Райтэн и отметил: — А я-то гадал, что он должен был вытворить настолько несусветного, чтобы ты его оставил.

У Райтэна было три причины никогда не расспрашивать Дерека о его прошлом. Первая заключалась в том, что эта тема ощутимо приносила Дереку боль — и, собственно, одной этой причины и хватило бы для того, чтобы никогда не лезть в эту сферу и не задавать никаких вопросов. Вторая упиралась в то, что Райтэн мало того, что был анжельцем — он принадлежал к роду, который даже на фоне его вольнолюбивых соотечественников выделялся повышенной жаждой независимости и свободы, поэтому сама мысль о том, что где-то в мире существует что-то настолько отвратительное и противоестественное, как рабство, вызывала у Райтэна зубную боль. И он бы. однозначно, скорее согласился бы отрубить себе руку, чем напомнил бы Дереку о его бывшем ньонском положении.

Ну и в-третьих — Райтэн не то чтобы ревновал, ревнивость как таковая не была свойственна его характеру. Но всё же, он ощущал себя подавленным, невольно сравнивая себя с Грэхардом. В его глазах владыка Ньона был личностью легендарной, существующей в масштабе глобальных исторически значимых величин. На фоне этой эпической громадины он, Райтэн, был слишком мелок, слаб и несущественен — поэтому он испытывал подспудную досаду, понимая, что не может соперничать с такой фигурой, и подсознательно предполагая, что в жизни Дерека он является всего лишь мелкой и неудачной заменой ньонского правителя.

Сочетание этих трёх причин заставляло Райтэна испытывать стыд всякий раз, когда он задумывался о прошлом Дерека — как будто бы даже мысль в этом направлении была чем-то совершенно недопустимым. Те же обрывки информации, которыми он обладал, его совершенно дезориентировали, потому что если и существовала в лёгком характере Дерека какая-то прочная константа, то ею, определённо, была безусловная преданность. И Райтэн просто вообразить себе не мог, какими должны быть условия, чтобы эту преданность поколебать.

Наличие в этой истории женщины делало картину более ясной — тем более, что Райтэн, пусть смутно, но помнил Эсну: он присутствовал на приёме на каравеллах и даже обменялся с нею какой-то фразой о поэзии. Правда, поскольку в зону его интересов она никак не входила — он больше разглядывал владыку Ньона, — то в памяти его только и отложились, что роскошные золотые волосы.

— А, я её однажды видел, да, — зачем-то решил проинформировать он. — Красивая.

По лицу Дерека скользнула светлая улыбка.

— Ну, дело-то не в красоте, — с еле различимым смехом в голосе заметил он. — Эсна… — попытался сформулировать он, но так и не сумел найти слов. — Она… — и вдруг, совершенно непонятно, для чего, начал живо и как-то лихорадочно рассказывать: — Как-то ей втемяшилось что-то узнать, так она, ты представляешь, тайком, босиком, пробралась поближе к совету, спряталась за портьерой и — до сих пор не понимаю, как! — выловила именно того, который ей был нужен! — глаза его рассиялись яркими солнышками. — Да ещё, знаешь, тип-то был из таких, к кому и подойти боязно, су-уровый! Как она его затащила только туда, за портьеру! — он тихо рассмеялся. — Пафосный такой князь, и женщин ни в грош не ставил, а ведь пошёл!

Райтэн растеряно покивал, не понимая, чем вызвана такая откровенность.

— И ведь вызнала всё, что хотела, — тихо заключил Дерек между тем, и улыбка почти сразу угасла на его губах — он припомнил, чем именно закончилось то давнее расследование.

Впрочем, на грустных воспоминаниях он задерживаться не стал.

— А я ведь тебе не рассказывал, как мы к ней на стену лазали, да? — переключился он и, получив отрицательный знак, вскочил и пылко, в лицах стал пересказывать этот эпизод.

Чем больше он воодушевлялся, тем больше недоумевал Райтэн. По правде сказать, лазающий через стены владыка Ньона и вообще не умещался в его картине мира — но ещё больше в ней не умещался такой вот Дерек, у которого, кажется, и голос изменился, а уж лицо светилось чуть ли не по-настоящему видимым образом.

В какой-то момент, правда, Дерек вдруг как будто споткнулся. Оборвав себя на середине фразы, он как-то растерянно погас, присел на краешек стола и огорчённо спросил:

— Даже и теперь заметно, да?

— Очень, — сухо подтвердил Райтэн, начиная догадываться, почему друг проявлял завидное упорство, сопротивляясь любым попыткам устроить его личную жизнь.

— Ну вот и Грэхард заметил, — убито заключил Дерек.

Ему было крайне неприятно, что даже спустя годы воспоминания об Эсне так глубоко затрагивают его за живое.

Райтэн тактично промолчал, внутри себя размышляя, как бы изящно перевести разговор на какую-нибудь не столь драматичную тему.

Глубоко задумавшийся Дерек внезапно тихо рассмеялся и с какой-то дикой смесью восхищение и злости вдруг продолжил:

— Ох и звезданул он меня тогда! До сих пор не верю, что зубы сохранил, — он даже пощупал собственную челюсть и рассмеялся немного истерично, затем резко замолчал, впервые за разговор посмотрел прямо на Райтэна — остро, пронзительно, — и тихо заметил: — Вот, наверно, тогда я впервые и почувствовал себя рабом.

Задумался, сморгнул и добавил:

— Ладно, что звезданул, с кем не бывает? Он в ревности всегда соображал туго. — И с горечью пояснил: — А вот то, что я не мог звездануть в ответ — это уже совсем другая грустная история.

Вдруг он тихо рассмеялся своим мыслям и весело спросил:

— А интересно, что было бы, если бы я ему тогда дал сдачи? Увернуться-то я не успевал, а вот если бы ему — раз! — и он обозначил кулаком какой-то гипотетический удар.

— Судя по всему, он не обрадовался бы, — рискнул вмешаться в эти фантазии Райтэн.

— Ещё слабо сказано! — фыркнул Дерек. — Небось, на месте бы и пришиб!

Райтэн изобразил лицом крайнюю степень презрения, кою он считал подходящей для людей, которые позволяют себе такие фокусы, как бить тех, кто не может ответить. В его воображении фигура Грэхарда как-то резко потеряла большую часть своего сияния.

Дерек, которого воспоминания стали потихоньку отпускать, это выражение заметил и ухмыльнулся как-то грустно.

— Грэхард никогда не умел выстраивать отношения, — словно извиняясь за того, пояснил он.

Нахмурившись, Райтэн возразил:

— Тут дело не в умении что-то выстраивать, Дер. Я вон, — он развёл руками, словно приглашал полюбоваться его персоной, — тоже совсем не умею выстраивать отношения, если ты не заметил.

— Нашёл, с кем сравниваться! — отмахнулся Дерек. — Я человека деликатнее тебя отродясь не встречал!

— Деликатнее? — совершенно опешил Райтэн, не зная, смеяться или возмущаться, поскольку был привычен к славе человека весьма бесцеремонного и грубого.

Посмотрев на него растерянно, Дерек пояснил:

— Деликатность, Тэн! Ты, — он пощёлкал пальцами в воздухе, подбирая слова, и с сентиментальной какой-то улыбкой высказал: — Ты очень остро воспринимаешь понятие свободы, да? Не только своей. — Лицо его снова засветилось: — Ты очень аккуратно относишься к тому, чтобы ни в чём не нарушить чужую свободу.

Райтэн растеряно кивнул. Он так и не понял, причём тут деликатность.

— А у Грэхарда, — беспечно заключил Дерек, вставая со стола, — и представления-то такого не было, как чужая свобода! Он, точно, и осознать бы такую дикость не смог!

— По твоему описанию он выходит крайне неприятным человеком, — сдержанно отметил Райтэн, чувствуя иррациональное желание врезать этому непонятному Грэхарду так, чтоб в голове зазвенело.

Нетипичное для Райтэна желание, поскольку в мордобоях он не участвовал даже в детстве — сыну и наследнику правителя Аньтье не пристало, — а позже он в любой непонятной ситуации предпочитал дуэль.

Аккуратную, по всем правилам искусства, до первой крови и без членовредительства.

— Ну, почему сразу — неприятный… — задумался Дерек, подёргав себя за край бороды. — Впрочем, вы бы друг друга не поняли, это точно, — уверенно заключил он.

— А ты, значит, понимал? — с некоторой досадой язвительно переспросил Райтэн.

— Было бы, что понимать, — пожал плечами Дерек, чувствуя в тоне друга какие-то странные интонации и не умея их расшифровать.

Повисшее в кабинете молчание было довольно тягостным. Дереку казалось, что он сказал что-то, что Райтэна задело, но он так и не смог понять, что именно, и это его весьма угнетало. Сам Райтэн же, размышляя, встал, подошёл к окну, долго смотрел туда, прикусив губу, затем повернулся и безразличным тоном неожиданно заявил:

— Знаешь, иногда тяжело быть атеистом.

Брови Дерека поползли вверх. Столь резкий переход оказался ему совершенно непонятен.

Райтэн, меж тем, тихо и медленно продолжил озвучивать свои размышления:

— Ты его понимал, и ты всю жизнь бы провёл при нём, несмотря ни на что, если бы не цепь непредвиденных случайностей. Да даже если бы! — взмахнул он в воздухе рукой и горячо принялся пояснять: — Ты мог сбежать в Ниию, в Даркию, куда угодно! Да хоть и в Анджелию! — он рассмеялся и повторил: — Хоть и в Анджелию, просто не с Этрэном! Понимаешь? — пристальный мучительный взгляд. — Понимаешь, Дер? Сотни, тысячи случайностей! — он снова рубанул воздух рукой и тихо заключил: — И девяносто девять шансов из ста, что мы бы так и не встретились.

Дерек растерянно сморгнул; он никогда об этом не задумывался раньше.

В конце концов, он действительно бы предпочёл Ниию, если бы не удачно подвернувшийся корабль Этрэна.

— Я мог бы тогда назначить встречу не у Годэна, — отвернувшись к окну и сложив руки на груди, продолжал перечислять Райтэн, — или мы могли там же поссориться, или поссориться позже… И я не представляю… — и тут же перебил сам себя: — Точнее, слишком хорошо представляю. Всё могло бы быть так же — но без тебя.

Это прозвучало, определённо, как «и зачем бы оно всё тогда вообще — было?»

Не дождавшись продолжения столь патетично заявленной темы, Дерек вздохнул и признал:

— Ну да, верующему так-то проще. Я-то знаю, что Бог как-нибудь, да устроит, чтобы выпал тот самый единственный шанс, — улыбнулся он. — Даже если он единственный на миллионы, или вообще — невозможный.

— И ведь выпадает же! — резко повернулся к нему Райтэн.

В растерянном выражении лица его читался вопрос: есть ли хоть какое-нибудь рациональное объяснение тому, почему всё в жизни складывается так, как складывается?

Дерек пожал плечами и выдал то, что казалось ему глубочайшей банальностью:

— Мы никак не можем доказать, есть ли Бог или нет Его. Но, собственно, если мы верим, что выпадает именно тот самый шанс — получается, это и есть вера в Бога, да?

Для Райтэна это, определённо, не было банальностью, потому что он всерьёз задумался, и только спустя минуту ответил:

— Во всяком случае, жить в мире, где самые важные для тебя вещи зависят от тысяч никак от тебя не зависящих случайностей… — замолчал и с королевской интонацией через губу отметил: — Неприятно, да.

— Ну, — утешительным тоном протянул Дерек, — тут-то все эти случайности сложились весьма удачно, и, как видишь, я здесь! — с весёлым видом раскланялся он так, будто сам эти случайности и складывал.

Райтэн улыбнулся краешком губ, а потом вдруг спросил:

— А ты… ты никогда не сомневался?..

Он имел в виду, не сомневался ли Дерек в существовании Бога, и Дерек вполне этот вопрос понял. Лицо его помрачнело.

— Сомневался, да, — тягостно подтвердил он и пояснил холодно: — Война. Я не понимаю, Тэн.

На лице его застыло тяжёлое муторное выражение. Словно пытаясь стереть его, он провёл рукой по лицу, затем продолжил:

— Если Бог есть, как же Он допускает войну?

Перед глазами его стояли кошмарные картины его прошлого.

Досадливо нахмурившись — Райтэн не ожидал, что его вопрос вызовет такой пласт мыслей, — он напомнил:

— Войну создаёт человек, Дер. Свобода воли же. Насколько я помню, Бог, в которого ты веришь… — чуть улыбнувшись, он ввернул: — Весьма деликатен, да?

Несколько секунд Дерек смотрел на него с большим ошеломлением; затем рассмеялся.

— Ох, Тэн! — воскликнул он. — Впервые вижу атеиста, который так хорошо разбирается в богословии!

Райтэн усмехнулся вполне отчётливо и просто отметил:

— Должен же я знать, что именно я отрицаю, да? Иначе какой из меня атеист!

— Лучший на свете! — горячо заверил Дерек, как если бы в его глазах быть атеистом являлось весьма почётным званием.

— Деликатный богоподобный атеист, — сочувственно покивал Райтэн и, не выдержав, сам расхохотался.

Отсмеявшись, они вернулись к бумажной работе и некоторое время занимались каждый своим делом в тишине. Точнее, Райтэн-то занимался, а у Дерека не получалось — нынешний разговор перевернул в нём что-то важное, что-то зажёг внутри, и ему теперь отчаянно хотелось это как-то выразить — но все слова, которые приходили ему на ум, звучали жалко, или слишком сентиментально, или, хуже того, пафосно и фальшиво.

И, уже совсем отчаявшись нужные слова найти и уверившись, что таковых нет, он вдруг вспомнил, что, слава Богу, в мире ещё существует анжельский язык со всеми его тонкими нюансами, как будто специально для такого случая изобретёнными.

— Знаешь, — тихо привлёк он внимание друга, встретил его серьёзный взгляд и выразил, наконец, то, что так мучительно просилось наружу: — Когда ты рядом, у меня внутри светит солнце.

Райтэн удивлённо распахнул глаза; лицо его на несколько секунд совершенно застыло, после чего он привычно хмыкнул и отметил:

— Да, я тоже замечаю на себе этот эффект, братишка!

Они — совершенно счастливо — рассмеялись.