В поисках солнца (СИ)

4. Для чего живут на свете Тогнары?

Собранный Райтэном экстренный совет несколько часов чертил, вымерял и высчитывал. Илмарт сперва наоткапывал нужные карты в своих запасах, потом, смачно выругавшись, заметил, что на них, естественно, нет никаких указаний на глубину рек — это были обычные карты для путешественников, которые в лучшем случае отмечали глубину брода или ширину разлива. Не растерявшись, он умчался в соседнее здание, к географам. У тех, правда, не нашлось нужных карт, зато имелись справочники всех мастей, где были указаны конкретные измерения рек в разные года в разных условиях. Набрав столько книг, сколько мог унести, Илмарт притащил всё это к себе, и с Фарсэном они сели сперва за дополнение карт информацией о глубине. Что касается Райтэна, то он убежал домой, чтобы прихватить чертежи своих кораблей.

К ночи большая часть расчётов была завершена, и все трое сошлись во мнениях, что эти корабли должны справиться со своей задачей.

Перевозбуждённый открывающимися перспективами Райтэн хотел было наутро же рвануть в Аньтье — скорее браться за переправку кораблей — но с досадой вспомнил, что в Кармидере его держит тяжёлое дело: Дерек. Бросать друга одного в тот период, когда он чувствует себя столь отвратно, никуда не годилось, и, хотя Райтэн обычно мало внимания уделял чувствам окружающих и полагал, что каждый должен иметь силы сам справляться со своими проблемами, в этом случае его прочно удерживала на месте тревога.

Поэтому вместо Аньтье наутро он отправился к Дереку — тот снимал квартирку в городе, потому что идея пожить в доме тётушки вызвала у него горячий протест.

С собой Райтэн притащил огромные талмуды, касающиеся торговых дел. Поскольку Дерек выглядел более адекватно, чем обычно, ему были подсунуты те, в которых записывались торговые дела с Этрэном, — требовалось разобраться, какие обязательства в плане поставки специй они могут на себя взять. Сам же Райтэн копался в куче бумаг, которые позволили бы ему разобраться, чем можно загрузить свои корабли в Аньтье, чтобы потом выгодно сбыть это в Кармидере, и что взамен взять в Кармидере, чтобы хорошо пошло в Брейлине.

Работая, он время от времени поглядывал на Дерека. Тот корпел над талмудом весьма сосредоточенно: щурил глаза, бормотал под нос цифры, которые выписывал, чесал бровь пером привычным движением — в общем, выглядел так, как Дерек выглядел всегда, когда занимался бумажной работой.

Как будто ничего такого и не происходило.

Это заставляло Райтэна вздыхать. Он и так-то не понимал, почему друг так болезненно отреагировал на всю эту брейлиновскую историю, — а уж тем паче не мог разобраться теперь, достаточно ли он пришёл в себя.

Дерек состояние напарника не заметил, потому что с головой ушёл в цифры. Специи и вообще его интересовали — он любил хорошо приправленные блюда — но ещё больше ему нравилось отслеживать их путь. К Райтэну разные специи попадали из разных источников — к чисто этрэновскому талмуду прилагалась ещё пара книжек потоньше — но и купцы не были первым звеном. Зачастую от собственно производителя до конечного потребителя специи проходили десяток рук — что, естественно, увеличивало их стоимость.

И, хотя обычно безумные коммерческие планы были прерогативой Райтэна, Дерек невольно задумывался о том, нет ли способов сократить эти цепочки и тем самым снизить стоимость и увеличить при том прибыль.

Ничего не придумав, он заинтересовался вопросом, с чего бы Магрэнь закупать у Райтэна в том числе и ниийские специи — если Райтэн перекупал их у Этрэна, а сам Этрэн брал у перекупщиков в Ньоне, то напрямую из Ниии в Кармидер по Рону они должны были приходить дешевле.

Не преуспев и в этих размышлениях, Дерек решил озвучить свой вопрос.

— Потому что я у дядьки Этрэна арендую часть трюма, а не перекупаю, — рассеяно ответил Райтэн, у которого не сходились сроки поставок с предполагаемой датой отплытия. — Плюс, я сделаю ей скидку, если она будет закупать у меня по максимуму.

Дерек хмыкнул и подумал, что в делах коммерции он так и не научился ориентироваться по-настоящему.

Это заставило его задуматься, что коммерция, судя по всему, всё же не совсем его дело.

Мысль была революционный — поскольку последние годы он только этим и занимался, — но отчасти утешительной. Возможно, он не полный неудачник, а просто занимается не тем?

Отложив перо, Дерек подпёр подбородок ладонью, поморщился на непривычные ощущения от наличия бороды и уставился в окно, размышляя.

В своей жизни ему приходилось заниматься бесчисленным количеством всевозможных дел, и, так или иначе, он в них преуспевал.

Впервые ему пришла в голову мысль, что то, что тебе что-то хорошо удаётся, ещё не означает, что это именно то, чем ты хочешь заниматься.

Между тем, так и не сведя сроки, Райтэн досадливо отбросил свой лист и обратил внимание на состояние друга.

Картина была уже привычной: отключившийся от реальности меланхоличный Дерек. Райтэн досадливо вздохнул: ему-то показалось, что наметился какой-то прогресс.

Против ожиданий, вздох вывел Дерека из созерцания. Почти не повернувшись, он, тем не менее, обратил взор на Райтэна и грустно вопросил:

— Тэн, а может, я просто не коммерсант?

Скорчив недовольную рожу, тот незамедлительно ответил:

— Я тебе с самого начала говорил, что ты растрачиваешь свои мозги на ерунду. — И, сложив руки на груди, язвительно продолжил: — А ты, понимаешь ли, завёлся со своим каменным углём!

Дерек аж подскочил от возмущения:

— Я завёлся со своим каменным углём?!

— Ну не я же, — равнодушно пожал плечами Райтэн, отчаянно давя улыбку: уж очень праведным негодованием воспылало лицо друга. Видеть столь яркие эмоции после долгого периода меланхолии было отрадно.

Вскочив на ноги, Дерек открыл было рот, чтобы выразить всю глубину своего возмущения…

Но тут же его и закрыл. Потому что Райтэн, действительно, пусть и сделал всё, чтобы поднять каменноугольное предприятие, уделял ему не больше внимания, чем любым другим своим проектам. Это Дерек вертелся на месте круглый год и постоянно что-то организовывал и улучшал; Райтэн же проводил за работой на карьере хорошо если треть года.

— Эм, — растерявшись, Дерек запустил руку себе в волосы и задумался.

— Отлично, — воодушевился Райтэн. — Значит, пока я смотаюсь в Аньтье и Брейлин, ты как раз разберёшься со смыслом жизни…

— Что? — потерянно переспросил Дерек, выбираясь из своих мыслей на тему «куда это завернула моя жизнь и туда ли я хочу».

— Со смыслом, — невозмутимо повторил Райтэн, деловито собирая свои бумаги. — Жизни. Ну, знаешь, — с шутовской интонацией помахал он в воздухе свободной рукой. — Это когда человек отвечает на вопрос, зачем он живёт. — Смерив друга скептическим взглядом, он прищурился: — Во всяком случае, я надеюсь, что ты с этим справишься!

Дерек выгнул бровь.

Райтэн ответил ему насмешливым взглядом и продолжил собирать свои вещи.

Хмыкнув, Дерек уточнил:

— А ты уже справился, выходит?

— Разумеется! — отмахнулся Райтэн.

Не дождавшись пояснений, Дерек поторопил:

— И?

Со вздохом поставив книги на край стола, Райтэн распрямился, повернулся к другу и торжественно провозгласил:

— Я живу, чтобы привнести хоть немного порядка в этот мир победившего идиотизма! — после чего с полной невозмутимостью подобрал собранное и двинулся на выход с напутствием:

— К тётке загляни, она обрадуется!

Дерек заморочено кивнул.

— И к Фарсэну! — из прохода донеслось до него.

— Обязательно! — согласился Дерек.

Затем сморгнул и попытался понять, зачем ему к профессору и почему он согласился.

Долго размышлять ему не дали, потому что голова Райтэна просунулась в дверной проём и строго добавила:

— И с Магрэнь поаккуратнее, а то не успеешь оглянуться, как она тебя в оборот возьмёт!

Поморщившись, Дерек махнул рукой:

— Да поезжай уже, сам разберусь!

Согласно хмыкнув, Райтэн кивнул на прощание и, наконец, удалился.

Дальнейший путь его лежал в Аньтье: разбираться с кораблями. Всю дорогу он продумывал в голове те или иные нюансы, и пытался рассчитать, застанет ли в городе Этрэна — от этого многое зависело. Однако, в любом случае, в первую очередь он решил зайти к отцу — всю авантюру всё равно пришлось бы проворачивать с его участием — и тут-то его ждал сюрприз.

Вместо отца он неожиданно обнаружил в знакомом кабинете брата.

— Кэн? — аж споткнулся на пороге Райтэн, заметив у шкафа прилизанную макушку младшенького.

Тот обернулась; на лице его читалась радость.

— Какие люди! — воскликнул он, делая пару шагов к визитёру.

Впрочем, Райтэн, как и всегда, не выглядел как человек, который готов на радостях обниматься. Мрачно сложив руки на груди, он смерил брата испытующим взглядом и холодно спросил:

— Что с отцом?

К его удивлению, этот вопрос вызвал заметную досаду и раздражение. Резанув рукой воздух резким движением, брат язвительно поведал:

— Ты знаешь, он как-то не удостоил меня чести обладать этой информацией!

Райтэн медленно моргнул, пытаясь понять, что, вообще, происходит. Сколько он себя помнил — отец безвылазно торчал в своём городе, и любые поиски его персоны ограничивались тремя направлениями: дом, администрация или особняк Этрэна.

— Рассказывай, — наконец, велел Райтэн, в несколько быстрых шагов подходя к привычному месту для визитёров и устраиваясь там.

Брат стол обогнул, но садиться на место отца не спешил. Хмыкнув, он поделился с большой иронией в голосе:

— Прямо на праздновании своего юбилея, где-то между вторым блюдом и десертом, он вдруг встал, заявил, что пятьдесят пять лет — это отличный возраст, чтобы начать новую жизнь, похлопал меня по плечу, велел принимать город — и ушёл.

— В смысле? — глупо переспросил Райтэн.

Кэн передёрнул плечами, сел и не ответил.

— Хм, — глубокомысленно изрёк Райтэн.

Кэн хмыкнул и развёл руками.

— Как это!.. — начал было один, но закончил за него другой:

— По-семейному, да?

Помолчав, Райтэн вынужден был согласиться:

— Ну да.

После чего с большим недоверием и скепсисом смерил взглядом брата. На фоне остальных Тогнаров он теперь казался подозрительно не склонным к чудным поступкам.

— Я единственный образец здравомыслия в нашей безумной семейке, да! — прекрасно расшифровал этот взгляд Кэн.

Поразглядывав его с минуту, Райтэн заключил:

— Просто твоё время ещё не пришло.

На самом деле, в обозримой истории — на пару веков назад — ни один Тогнар не мог похвастаться тем, что прожил скучную благовоспитанную жизнь, ни разу не ударившись в какие-то совершенно неожиданные авантюры. Они, конечно, как-то умудрялись при всём при этом сносно управлять Аньтье — но каждые лет сорок очередной Тогнар пытался избавить род от этой чести. Пока безуспешно: жители города были согласны видеть правителем только потомка основателя этого самого города, старшая ветвь рода этого основателя благополучно сбегала до того, как их поймают и облагодетельствуют соответствующим прошением, и спустя несколько лет беспорядков и безвластия очередной Тогнар, скрипя зубами с досады, под восторженные крики горожан принимал эту ответственность на себя.

Райтэн сам с собой сделал внутри ставку на то, что Кэн сбежит до того, как его дети успеют повзрослеть — пока-то у него в активе имелся только орущий младенец женского пола. Внутренне содрогнувшись, Райтэн пообещал сам себе, что, когда у него появятся дети, он будет держать их подальше от Аньтье. А может, и вообще даст им фамилию жены. Ну вдруг, чисто случайно, кого-то этот фокус проведёт?

— Что ж, — отвлёкся он от собственных рассуждений, — раз главный тут теперь ты…

За неимением отца обсудив свои планы с братом, Райтэн отправился на верфь, разбираться со своими кораблями.

По дороге ему не давала покоя мысль, мелькнувшая на краю сознания — мысль о том, что и ему тоже пора бы вносить свой вклад в благосостояние следующего поколения семейства Тогнар.

Райтэну было уже тридцать шесть, и он полагал, что в этом возрасте, в самом деле, пора задумываться о наследниках.

Но для того, чтобы получить наследников, сперва требовалось жениться — Райтэн не видел смысла усложнять дело, разбираясь с узакониванием внебрачных детей.

Для того же, чтобы жениться, необходимо было сперва разобраться с любовницами.

Таковых у Райтэна имелось, как уже упоминалось, целых три.

Проще всего было с брейлиновской. Она не дотягивала до райтэновских стандартов ума — он согласился на неё по принципу «лучшее из имеющегося» — и из-за этого они постоянно ссорились. Достаточно было просто не пойти с нею мириться по приезду в Брейлин, и связь эта переходила в разряд завершённых.

Далее следовало разобраться с той, которая в Аньтье. Она была самой молодой и красивой, и с мозгами у неё всё было на высоте, но едва ли она собиралась отказывать себе в удовольствии крутить связи с приглянувшимися ей мужчинами. Райтэн не был ревнив и считал вполне нормальным, что в его отсутствие — то есть, десять месяцев в году, — его любовница развлекается с другими кавалерами. Но, по его глубокому убеждению, брак тем и отличался от постоянной любовной связи, что требовал от партнёров верности.

На что его любовница из Аньтье пойти была не готова, в чём он и убедился после откровенного разговора с ней. Расстались они на дружеской ноте; прощальная ночь растянулась на два дня и вышла столь увлекательной, что вопрос с браком таки был поднят ещё раз, но оба они пришли к выводу, что перспектив подобное развитие отношений не имеет.

У довольного таким поворотом дел Райтэна — ему не хотелось бы разрываться между своими дамами в попытках устроить всё так, чтобы всем было хорошо, — оставалась ещё кармидерская любовница, и эту, признаться, он считал лучшим вариантом.

Во-первых, она была самой умной из них, и, собственно, этого «во-первых» и хватило бы. Но и другие факторы говорили в её пользу — яркий темперамент, лёгкий характер, великолепное чувство юмора. Их связь длилась уже лет десять, им случалось и серьёзно ссориться, и даже расходиться, но обоюдная симпатия — основанная не только на влечении — сводила их вновь.

В общем, Райтэн посчитал дело закрытым, нагрузил и отправил свои корабли и направился в Брейлин — решать вопрос с карьером. Весной, выдёргивая оттуда Дерека, он был слишком обеспокоен состоянием друга, поэтому все дела временно спихнул на Ирданию — что наверняка теперь аукнется, потому что не той женщиной была Ирдания, чтобы на неё можно было что-то безнаказанно спихнуть.

В дороге Райтэн вертел свои мысли так и сяк, пытаясь сообразить, что бы такое ей предложить, чтобы она занималась этим проектом на постоянной основе. По всему получалось, что Дереку теперь в Брейлине появляться не стоит, а сам Райтэн, как и всегда, не мог всё своё время уделить чему-то одному. Карьер требовал хорошего управляющего — но где его взять? Шансы найти общий язык с Войтэном Райтэн рассматривал как нулевые — они и так недолюбливали друг друга, а уж после истории с Лэнь тот точно не пойдёт на лёгкий контакт. Вторым же заместителем Дерека был помощник из людей Ирдании — и это снова приводило к необходимости договариваться с нею.

За время пути Райтэн продумал десяток как толковых, так и совершенно бессмысленных аргументов. Вторые с сожалением пришлось отбросить — Ирдания предпочитала конкретику и ненавидела, когда ей пытались заговорить зубы. С конкретикой же у Райтэна была беда. Убедить предприимчивую даму вести чужой проект? Ага, как же. Придётся искать компромиссы — финансовые, партнёрские, юридические… Кто её знает, чего затребует!

…к сожалению, Ирдания не разочаровала.

— Тогнар, ты мне тут кренделя не пеки, — отвергла она его подкаты и незамедлительно выдвинула встречное предложение: — Могу купить у тебя карьер, так и быть.

Райтэн досадливо поморщился — именно такого развития диалога он и опасался.

Приехав в Брейлин, он обнаружил, что дела с углём идут не очень-то хорошо: слишком многое как в работе карьера, так и в сбыте было завязано на Дерека. Без его постоянного вмешательства всё разваливалось, а с учётом потери светлых мозгов Войтэна…

Ничего реально катастрофического — Райтэн и сам бы справился — но для этого нужно было находиться здесь, а не скакать по всей Анджелии.

— Не обсуждается, — отверг он «щедрое» предложение Ирдании, складывая руки на груди.

Что бы он там ни говорил, но каменный уголь был одним из его любимых детищ, и расставаться с ним он не собирался.

— Не больно-то и хотелось, — фыркнула Ирдания, которая, по совести говоря, до сих пор не очень-то себе представляла, кому эти «богатства» сбывать — особенно теперь, когда в Брейлине уголь стал делом малопопулярным.

Так толком и не начавшиеся переговоры зашли в тупик. С мрачным выражением лица Райтэн перебирал в голове дальнейшие варианты действий, а Ирдания, сделав пару пометок в большой учётной книге, уже планировала уходить, но в дело вмешалось новое действующее лицо.

Совершенно неожиданно для присутствующих в дверь их кабинета на карьере постучались и, не дожидаясь ответа, вошли.

— Картэс? — удивлённо идентифицировала обернувшаяся Ирдания.

Райтэн молча моргнул: он, кажется, впервые в жизни видел отца в простой рубашке без сюртука и с растрёпанными волосами. Эта картинка совершенно не укладывалась в его голове.

— Картэн! — жизнерадостно поправил бывший правитель Аньтье, с почти детским восторгом оглядываясь по сторонам.

Смена суффикса в имени красноречиво свидетельствовала о смене социального статуса [1].

— Так-так, — досадливо щурясь, Ирдания сложила на груди полные руки и, переведя взгляд с одного Тогнара на другого, мрачно резюмировала: — Чувствую, сейчас меня надурят.

— Ну что ты, Ирди! — весело отозвался старший Тогнар, бодрым шагом устремившийся к столу, нашедший себе там место и устроившийся так, будто всю жизнь сидел именно за этим столом именно на этом месте.

Скепсис на лице Ирдании возрос.

«Ещё как надурят!» — кивнула она сама себе.

— Кстати, — первым нарушил тягостное молчание старший Тогнар, — тебе диво как идут фиолетовые волосы, я говорил?

Ирдания вежливо приподняла брови. В тот единственный раз, когда они виделись, волосы у неё были ещё вполне естественного оттенка. В фиолетовый она начала их красить, когда они поседели — смерть супруга далась ей нелегко.

Райтэн всё это время пребывал в глубочайшем ступоре. Все последние дни он гнал от себя волнение об отце — всё же взрослый человек, сам разберётся со своей жизнью! — но это волнение подспудно точило его изнутри. Неожиданное и столь своевременное явление отца на карьер не оставило места для сомнений: тот готовил именно такой театральный жест — вполне в его духе! — и теперь с наслаждение разыгрывал какую-то невнятную интригу.

Райтэн остро и мучительно ненавидел интриги отца.

Первое ошеломление, связанное с внезапностью прихода, прошло, сменившись обидой и злостью.

— Мог бы хотя бы письмо написать! — возмущённо бросился он вперёд, облокачиваясь на стол напротив отца.

— Ой, да брось, кому нужны эти письма! — легкомысленно отозвался тот, демонстративно отклоняясь в сторону, чтобы фигура сына не мешала ему разглядывать Ирданию. Та, нахмурившись, одёрнула небесно-голубой сарафан. Она тоже почувствовала, что у старшего Тогнара задумана какая-то интрига, и ей не нравилось, что её втягивают в семейный конфликт.

Между тем, чуть задохнувшийся от возмущения Райтэн перешёл в атаку:

— Мы волновались! — обличающе воскликнул он. — Ты просто взял и уехал, никому не сказав, куда! Ты хоть понимаешь!.. — на этом месте, поймав взгляд отца, он осёкся.

Тот выглядел чрезвычайно довольным, а в его ироничных глазах блестели искорки удовольствия от того, что сын реагирует именно так, как он и предполагал.

— Ах, — с видимым наслаждением выговорил он и небрежно помахал в воздухе рукой. — К чему эти упрёки, Тэн? Я взрослый человек, не надо пытаться меня контролировать!

С мучительным стоном Райтэн рухнул на стул — чуть не промахнувшись — и деревянно замер. Интонации были отцовские, а вот слова-то — слова точь-в-точь райтэновские.

Понаблюдав эту парочку — ну что за детские разборки! — Ирдания хмыкнула и обратилась к старшему:

— Месть сладка, да, Тогнар?

— А мы уже по фамилии, А-Сурс? — насмешливо парировал тот.

Ирдания возвела глаза к потолку. Вот уж по девичьей фамилии к ней точно не обращались уже лет двадцать.

Чрезвычайно довольный произведённым эффектом, старший Тогнар всё же решил сжалиться над сыном и поделился информацией:

— Рэн и Ларти со мной.

Два его старых друга — один был начальником портовой стражи, другой — командиром гвардии.

Райтэн принялся считать вдохи и выдохи, пытаясь совладать со своими эмоциями. Отец всегда умел находить слова, которые задевают за живое. Это было ожидаемо и привычно — но ужасно обидно. Он ведь уже давно не ребёнок! Для чего все эти представления?! Он и сам давно всё понял, и ему и без того было стыдно и горько, когда он вспоминал своё былое поведение.

Волевым усилием заставив себя подавить возмущение и стыд, Райтэн напомнил сам себе, что ко всему нужно подходить рационально, и что на то и даны человеку мозги, чтобы любое новое обстоятельство в своей жизни обращать к своей выгоде.

Нежданно-негаданно к вам в рабочий кабинет пожаловал ваш пропавший отец, и теперь строит тут начальника — сидит на вашем месте, делает вам выговор и окучивает вашего партнёра?

Что ж. Отец — это тоже ресурс, и весьма ценный.

Райтэн нехорошо, зло усмехнулся: этого не заметили, поскольку Тогнар и Ирдания были заняты выразительными переглядками.

Уняв бушевавшую в душе бурю и приняв решение, что будет теперь действовать рационально, Райтэн задрал подбородок и привлёк к себе внимание отца:

— Знаешь… — прищурился он и заявил: — А мне тут как раз нужен толковый управляющий…

— Так и знала, что надурят! — с досадой всплеснула руками Ирдания, чувствуя, как возможная выгода от кадровых проблем утекает от неё, как вода.

— Управляющий? — удивился отец, бросая на неё быстрый заинтересованный взгляд — её досада, определённо, пришлась ему по душе.

— Да! — вскочив, Райтэн принялся деловито делиться только что задуманным планом, по мере рассказа распаляясь всё больше. Что касается Ирдании, она мрачнела и недоверчиво хмыкала на каждом пассаже, и, кажется, чем больше скепсиса она проявляла, тем более заинтересованным выглядел старший Тогнар.

— Вот! — наконец, заключил излагать свой гениальный план Райтэн. — Соглашайся, это же просто идеально! — старательно прибавив в голос энтузиазма, предложил он. С самого начала почуяв, что отец по каким-то причинам хочет досадить Ирди, он был уверен, что дело выгорит.

У старшего Тогнара, однако, были иные планы. Он посчитал, что ещё не додал сыну все полагающиеся ему уроки, и что показательная экзекуция должна продолжаться — впрочем, возможно, в нём говорили застарелая боль и обида.

С самым серьёзным выражением лица он покивал, выбил пальцами задумчивую дробь по столешнице, затем заявил:

— Знаешь, это звучит ужасно заманчиво, но… я просто не могу себе этого позволить! — с благородной грустью в голосе отказался он, после чего мотивировал свою точку зрения: — Это абсолютно недопустимо, Тэн. Что о тебе скажут люди? Что ты продвигаешь собственного отца! — в голос был добавлен эффектный драматизм. — Это же полнейший непотизм! [2]

Райтэн мучительно покраснел.

Почти моментально побледнел.

Снова покраснел.

Отец следил за переменами в его лице с таким искренним, глубоким и явным наслаждением, что Райтэну закралась в голову мысль, что он годами в воображении своём смаковал, как однажды непременно обрушит на голову сына эту месть.

Ирдания из угла с чувством поаплодировала.

— Впервые вижу, чтобы Тогнара так разделали, — резюмировала она.

Старший Тогнар польщёно улыбнулся.

«Это был не комплимент», — хмуро подумала Ирди, но не стала озвучивать свои мысли.

1. В анжельском языке есть два имяобразующих суффикса: — эн/-энь и — эс/-эсь. Большинство анжельцев пользуется первым, второй создан для того, чтобы выделять правителей. При смене статуса имя изменяется. Пока отец Райтэна был правителем, его звали Картэсом, как только перестал — стал Картэном.

2. Непотизм — продвижение родственников или друзей не за заслуги, а по принципу симпатии.