Верь только мне (СИ)

Глава 24. Виолетта

Сегодня я не смогла заставить себя пойти на кафедру и делать вид, что мне приятно там находиться. Отсижусь денечек с работами студентов у себя. Уже второй час после занятий зависаю в подсобке и проверяю самостоятельные, то и дело отвлекаясь на благоухающий букет, который наполнил тонким розовым ароматом все помещение.

— Он не простил меня, — в подсобку как смерч врывается Фишер, и я подпрыгиваю от испуга, отшвырнув ручку в сторону.

— Боже! — выкрикиваю. — Хватит меня пугать! Кто не простил? — я прокручиваюсь к нему на стуле.

Но Вил даже не умничает насчет того, что я в очередной назвала его богом. Он выглядит очень подавленным.

Опускается на пол рядом с букетом, садится прямо у моих ног, рядом ставит какой-то контейнер.

— Максимиллиан. Я ему больше не друг.

— Ему нужно время, Вильгельм. Твой поступок слишком ранил его, чтобы он вот так принял тебя обратно.

— Он дал мне это, — показывает глазами на контейнер, — Сказал, что прощальный подарок. Я не открывал еще, — смотрит на меня снизу вверх.

Я, наверное, какая-то извращенка, но когда Вил негодует, я не могу перестать разглядывать его. Тяжелый взгляд делает его серый цвет глаз густым и насыщенным.

Он одет по-деловому, но со свойственной ему пофигистической расслабленностью: верхние пуговицы рубашки расстегнуты, демонстрируя кулон, рукава закатаны, обнажая крепкие руки. Сидит такой сосредоточенный на фоне своих цветов и так мило хмурится.

Блин, Виолетта, хватит пялиться на студента!

— Там пирог по рецепту твоей мамы, — догадываюсь сразу. — Максимилиан рассказывал, как заказывал его у поставщиков и заморачивался с составом, чтобы было похоже по вкусу.

Вижу, как высоко поднимается его грудная клетка, Вил тяжело дышит и приоткрывает крышку. На лице сменяется сотня эмоций: от благодарной радости до грусти с привкусом боли.

— Блин, он даже пахнет точь-в-точь как в детстве! Он реально сделал это для меня? Вот же я конченный! — открывает контейнер и сокрушается над пирогом. — Виолетта, что мне теперь делать?

— Чай ставить, Вилли! — встаю, протягивая ему чайник с полочки. — Я жуть, как хочу есть!

— Ты серьезно? — Вил опешивает, но все же встает, забирая чайник из рук.

— Я сейчас с ума сойду от голода, с утра ничего не ела. Всухомятку я жевать не планирую! Давай, бегом за водой. На пустой желудок хорошие решения не приходят.

Мы оба сидим полу подсобки, опершись спинами о стеллажи и едим из одной пластиковой посуды, которую поставили на поднос для химических экспериментов, и запиваем божественный пирог пакетированным чаем.

Не могу сдержать эмоций от наслаждения: —Ммм, это реально лучшее, что я когда-либо ела! Нужно будет взять рецепт.

После перекуса Вил оживает: —Это можно считать свиданием? — закидывает в себя заключительный кусочек запеканки и хитро улыбается.

— Да, щас, конечно! Это больше похоже на сеанс скорой психологической помощи. Принудительный для психолога! — верчу горячую кружку в руках.

— Ты просто всегда говоришь нужные слова, Оленёнок, — толкает меня локтем в плечо.

Смотрю на него снисходительно: —В следующий раз просто сам поешь, без меня, и тебе тоже полегчает.

— Без тебя не интересно, кто тогда будет беситься на мои выходки? — кивает в сторону букета.

Заливаюсь краской, надеясь, он не заметил: —Я не бесилась!

— Ты всех, кто тебе цветы дарит, в блок кидаешь? Или это ограниченное предложение только для меня? — игривый Лось отодвигает от нас поднос с едой, и разворачивается ко мне всем корпусом.

— Просто это было неуместно, Вил! — начинаю возмущаться. — Ты сам говорил, что здесь серпентариум, и вокруг глаза и уши. Не дай бог кто-то поймёт, что у меня шуры-муры со студентом, и вышвырнут меня отсюда, еще и с пометкой в трудовой.

Фишер расцветает, улыбаясь своими идеальными зубами, а затем прячет их, закусывая губу. Смотрит на меня с довольным прищуром.

— Чтооо? — не выдерживаю.

— Ты признала, что у нас шуры-муры, — шепчет победоносно.

— Я не это имела в виду, — оправдываюсь, хлопая глазами.

— Это-это! — кивает самоуверенно.

— Я сказала теоретически! — глупо улыбаюсь от растерянности.

— То есть, все-таки допускаешь? — дурак лыбится.

— Нет! И это не смешно! Для тебя все шутки, а у меня проблемы могут быть! — я просто в бешенстве от этой наглости.

— Хорошо, Олененок, — он поднимает руки, будто сдается, — все следующие букеты буду слать к тебе домой, чтобы наши отношения не рассекретили! Только разблокируй меня, ладно?

— Размечтался! — так и хочется треснуть этому самонадеянному индюку по башке.

Или по губам! На этой мысли мой взгляд сползает на эти самые губы, и Вил это замечает, подаваясь ко мне. — Не вздумай! — начинаю подниматься на ноги, но тут же теряю равновесие.

Ааай, земля уходит из-под ног.

Фишер одним движением просто хватает меня на руки, и удобно для него упаковывает меня к себе на колени. Мое глупое сердце ухает куда-то в живот, и я замираю от неожиданности.

— Отпусти сейчас же! — тщетно толкаю его ладошками в железную грудь.