Волки

VIII. Мясник

Легионеры сидели в таберне довольно давно, на грудь приняли изрядно, и теперь их беседа текла неторопливо. Если бы слова могли стать видимы, они, наверное, приняли бы форму густого мёда. Судя по всему, это были очень заслуженные иммуны, раз рисковали нарваться на начальство в таком виде.

— Может сыграем? — спросил один из них, — Сервий, у тебя кости есть?

— Есть, — без энтузиазма отозвался немолодой ветеран, которого назвали Сервием, — но неохота.

— Может, в дуодецим? — не сдавался первый.

— Играете? — спросил Дардиолай.

Четыре пары глаз повернулись к нему.

— С какой целью интересуешься, почтеннейший? — прищурившись, спросил Сервий.

Дардиолай пальцами закрутил по столу денарий.

— Скучно здесь.

Он прихлопнул пляшущую монету ладонью, сгрёб и подсел за стол к легионерам.

— Ну, так как?

Сервий покосился в сторону хозяина таберны.

— Ещё не Сатурналии.

— Неужели есть на свете что-то, способное напугать столь доблестных воинов? — притворно удивился Дардиолай.

В Ледерате все столы в табернах расписаны нацарапанными или намалёванными буквами:

SPERNE LVCRVM

VERSAT MENTES

INSANA CVPIDO

Эти слова призывали к благоразумным вещам: «Отринь выигрыш, прекрати обман, безумие, жадность». Однако на деле использовались для прямо противоположного. Крупные чёткие буквы одного размера заменяли клетки, по которым двигались чёрные и белые фишки.

Легионеры заулыбались. Сервий вытащил из-за пазухи небольшой мешочек с белыми и чёрными деревянными фишками. Попросил одного из товарищей:

— Уголь принеси.

Хозяин оказался бдителен.

— Это зачем вам уголь? Дуодецим собрались рисовать? На моём новом столе? Только попробуйте, мигом донесу начальству!

— Ты что-то имеешь против доблести империи, Перисад? — сурово поинтересовался один из легионеров.

— Вы что же думаете, мерзавцы, я на вас управу не найду? — упёр руки в бока хозяин, по говору из южных фракийцев, — погодите, Аполлинарий вас прихватит за жопы!

— Ладно, ладно, почтеннейший, — примирительно поднял руки Сервий, — обойдёмся.

— Тогда в кости? — предложил Дардиолай.

— Можно и в кости, — согласился Сервий.

Он допил своё вино и кинул в опустевший глиняный стакан костяные кубики.

Игра шла с переменным успехом. Дардиолай расстался с десятью денариями, каждый из которых — дневное жалование легионера, но потом половину отыграл. Солдаты оживились, разговорились.

— Я слышал, Децебалу отрубили голову, — сказал Дардиолай, вытряхнув «Собаку», четыре единицы, худший из возможных бросков.

Он досадливо поморщился. Сервий заулыбался, и подгрёб ставку к себе.

— Ага.

— И что же, цезарь её предъявил?

— Не-а, — легионер принялся трясти стакан с четырьмя костями.

— Тогда почему думаешь, что отрубили?

— Все так говорят, — хмыкнул Сервий и перевернул стакан на стол.

Снова улыбнулся — комбинация выпала не худшая. Дардиолай покусал губу, поморщился.

— Так значит была битва?

— Да нет. Децебала разведка заловила. Правда, он живым не дался, испортил цезарю будущий триумф.

— Так-то тоже ничего, — заявил другой легионер, — с башкой-то.

— Ну да. Ещё ставишь? Тряси.

— Это кто же так отличился? — спросил Дардиолай.

— Из ауксиллариев один декурион. Вроде паннонец.

— Говорят, за ним варвары гнались и всех его людей перебили, — встрял ещё один легионер, — но он вырвался и привёз трофей Августу.

— Там какая-то тёмная история ещё была, — сказал Сервий.

— Какая?

— Толком никто не знает, Аполлинарий приказал не болтать об этом.

— Только всё равно болтают, — подал голос из угла Перисад, который, как видно, активно грел уши.

— Начальство? — спросил Дардиолай.

— Префект лагеря, — пояснили легионеры, — бывший наш примипил. Хороший мужик. Уважаемый.

— Паннонец говоришь? — изобразил задумчивость Дардиолай и наклонился к Сервию, — слушай, почтеннейший, у меня год назад в Дробете один служивый из паннонских ауксиллариев занял сотню денариев и не отдал. Ты случайно не знаешь, где они стоят?

— Кто, денарии? — переспросил Сервий.

— Да нет, паннонцы.

— А что тебе с того? — удивился Сервий, — тебя же в лагерь всё равно не пустят.

— Да так… — пробормотал Дардиолай и энергично затряс стакан, приговаривая, — «Венера», пусть выпадет «Венера».

Кости покатились по столу, но Сервий не смотрел на них. Он пристально всматривался в лицо Дардиолая.

— А ты не лазутчик часом?

— Чей? — усмехнулся Дардиолай.

— Дакийский, само собой.

— Ага, хорошо, что не парфянский. Глаза разуй, почтеннейший. Царь мёртв, даки разбежались по норам. Какие тут ещё лазутчики?

— Не все разбежались, — сказал один из легионеров, не наблюдавший за игрой.

Спрятавшись от глаз Перисада за спинами товарищей, он с сосредоточенным сопением вырезал небольшим ножом на гладкой столешнице голую женщину. Назло хозяину.

— Что, кто-то ещё остался? — скептически хмыкнул Дардиолай, — я от самой Дробеты проехал безо всякой охраны. Ни одна сволочь на обоз не сунулась.

— Говорят, на севере собираются с силами, — сказал один из товарищей Сервия, — а наши вроде как…

Он осëкся и замолчал. Збел успел увидеть, что его ткнул локтем Сервий.

— Ишь ты, — покачал головой Дардиолай, — все неймётся ублюдкам…

Збелу очень хотелось развить беседу именно в этом русле, но он решил сверх меры не рисковать и так прямолинейно не спрашивать, вести речи осторожнее. Поинтересовался, какие в канабе уже существуют возможности уставшему путнику отдохнуть с дороги.

— А бани тут уже есть?

— В лагере есть, — ответил Сервий, — временная, лаконик один. А тут, в канабе, только строят пока. Но на вид какую-то небольшую.

— В Колонии Ульпии строят настоящую, — проговорил толстяк, которого Перисад «прокатил» с карпом, — там даже гипокауст будет. Сам Скавриан повелел, чтобы всë было не хуже, чем в Мëзии и Македонии. Тут теперь, как я от одного грека слышал, даже акведуки будут всюду.

— Жаль, — сказал Дардиолай, — я б сейчас завалился в термы, расслабился.

— Тут тоже есть, где расслабиться, — сказал толстяк, — правда не в термах.

— Да? — переспросил Дардиолай, — интересно.

Он встал из-за стола и сказал легионерам:

— Извините, парни. С вами приятно посидеть, да, боюсь, Фортуна нынче на вашей стороне, и вы меня оставите с голой задницей.

Легионеры, которым досталось уже полторы дюжины денариев Требония Руфа, благодушно заржали.

— Будешь при деньгах, Требоний, заходи, — улыбался Сервий, — мы тут часто бываем. Война-то всё, походу, а мы иммуны.

«Смотри-ка, не ошибся. Иммуны. На работы не гоняют, есть время бездельничать».

Он подсел к толстяку.

— Не против, уважаемый?

— Тебя тоже Требонием звать? — спросил толстяк.

— Что значит тоже? — спросил Дардиолай.

— Да я как раз жду тут одного Требония.

«Вот это поворот», — подумал Збел и велел себе тщательнее следить за языком.

— А война-то не всë, — сказал толстяк, — зря они радуются. Меня, кстати, Гаем Помпонием звать.

— Приятно познакомиться, почтенный Помпоний. Не желаешь выпить со мной?

Толстяк скривился, но Збел, вспомнив слова Перисада, истолковал его замешательство правильно.

— Я угощаю! И не только выпивкой.

Он повернулся, окликнул девушку и затребовал ещё вина.

Помпоний как-то сразу даже порозовел, заулыбался, заколыхался всеми своими подбородками. Принялся объяснять:

— Ты не подумай, дружище Требоний, я не то, чтобы бедствую. Просто вчера хорошо тут ударили по рукам с кое-какими людьми, сделку отметили, да я малость разошëлся. Пустился, так сказать, в тяжкие.

— Сел играть? — предположил Збел.

Толстяк закивал.

— Именно, почтеннейший, именно. Вот сейчас смотрел краем глаза, как тебя обували эти мошенники, — он заговорил тише, почти шëпотом, чтобы не слышали легионеры, — так веришь ли, сердце кровью обливалось, на собрата по несчастью глядючи.

— Не расстраивайся, давай лучше выпьем.

Выпили.

— Тут всë время играют? Власти позволяют?

— Да, смотрят сквозь пальцы. Просто скряга Перисад трясëтся над своими новыми столами. Дурень, завёл бы отдельные доски.

— А вроде бы принцепс ещë в Апуле?

— Да, но ему до игр нет дела. И Марциал, походу, другим занят.

— Кто такой Марциал?

— Местный начальник фрументариев. Я слышал, они тут царское золото искали, не до игр им было.

— Царское золото, значит, — хмыкнул Дардиолай, — ишь ты… А ты, стало быть, проигрался?

— Вчистую! Но, хвала Юпитеру, расстался с мелочью, главные-то деньги вложил и неплохо. Хотя в целом, боги свидетели, товар тут так себе. Думал, на севере ещë есть хороший выбор, вот и поехал сюда. Но нет, быстро разбирают. Хотя в Колонии Ульпии ещë быстрее.

— А чем занимаешься, почтенный Помпоний?

— Я мясник.

— Понятно, пострадал, выходит от тех, кого кормишь?

— Вроде того, — ухмыльнулся Помпоний.

— Ну, давай за мясо! Без мяса чечевичная тоска.

Помпоний захихикал, сдвинули чаши, выпили.

— Так ты теперь совсем без средств?

— Почти. Пробиваюсь вон чечевицей.

— Ничего, сейчас принесут чего получше, я угощаю.

— Я отплачу, друг Требоний! Вот как твой тëзка прибудет.

— Тëзка?

— Ну да. Я, видишь ли, поджидаю должника. Торговец скобяным товаром Требоний Руф, появиться должен со дня на день. Я как выезжал из Колонии Ульпии, занял ему денег, срочно, а он через десять дней обязался отдать тут, в Апуле. Жду вот. Он человек честный, давно знаю.

Дврдиолай успел порадоваться, что не представился легионерам когноменом. Не хватало ещë так глупо спалиться. Решил, что будет теперь «молнией», Требонием Фулгуром.

А Помпоний-то, получается, как раз за счёт своего должника пьёт.

— Ну, за честных людей. Давай выпьем.

Выпили.

Збел захрустел капустой и с набитым ртом спросил:

— А что там расчёт войны?

— А, так она ещë не кончилась.

— Варвары собираются на севере?

— Да, есть такое. Дней через десять претор Адриан с двумя легионами выступает давить этих говноедов.

Толстяк подался вперëд и громким пьяным шëпотом проговорил:

— Но это военная тайна, не болтай, друг Требоний.

— Т-сс, — Дардиолай приложил палец ко рту, — про это не говорим.

— Точно. Молчим, как рыбы.

— Кстати. А где они?

— Кто?

— Наши рыбы. Вернее, наша рыба. Или как там её… — Дардиолай повернулся к очагу, — эй, хозяин! Когда там уже будут наши рыбки?

— Сейчас, сейчас! Уже несу, — отозвался Перисад и водрузил на стол блюдо с жареными карпами.

Збел приподнял одного за хвост.

— Чего-то он какой-то хилый. Болел что ли?

— Ну что ты, господин, — поспешил возразить Перисад, — более мясистых ты в Дакии не найдешь, они и в Мëзии лучшие. Мне поставляют из прудов в окрестностях Виминация.

— Мясистых… Ну ладно. Но принеси ещё… — Дардиолай замолчал, подбирая слова.

— …чего-нибудь мясистого? — помог ему хозяин.

— Да! Тащи всё, я плачу!

— Ты не проснешься завтра с пустым поясом, друг Требоний? — забеспокоился толстяк.

За столом легионеров возбуждённо загалдели, кого-то боги наградили особенно удачным броском.

— Пустым? — Збел удивился, — разве он может опустеть? Давай проверим.

Он ощупал пояс. И вытащил ещë один денарий. Крутанул его по столешнице.

Хозяин подхватил монету, не дождавшись, пока она упадëт.

— Ещё вина принеси… Что-то ты так мало принес… Один раз всего разлили… Мы немного посидим, — Дардиолай скорчил кислую рожу, — напиваться не будем.

— Сейчас будет, — пообещал хозяин и исчез.

— Много ты ему дал, Требоний, — покачал головой толстяк, — ох, много. Этот ужин того не стоит.

— А, пустое! — махнул рукой Дардиолай.

«Легко пришли, легко уйдут и снова просо жрать».

Покинули таберну они на ногах, весьма нетвëрдых.

— А что ты, дор-р-рогой Помпоний гворил про разв… разззв…

— Развлече… ик… ния? — переспросил толстяк?

— Ага.

— А, ну тут есть… этот… волчатник.

Дардиолай нахмурился.

— Волчатник?

— Ну. Но так себе. Выбор… ну, ни о чём, друг Требоний. Вот честно тебе заявляю. Не стоит ходить.

Толстяк вдруг воодушевился:

— А ты знаешь… я тебе отплачу! Ты сра… скра… скрасил мой вечер. Тску рзгнал. Ужином угостил. Как не отплатить?

— Не стоит, — повёл ладонью перед лицом Драдиолай.

— Не, надо! — уверенно заявил Помпоний, — пшли!

Нетвёрдой походкой по вязкой снежной каше они пришли к какому-то сараю.

Сгущались сумерки.

— Бычара! — позвал Помпоний.

На зов явился здоровенный детина на голову выше Дардиолая и вдвое шире в плечах.

— Добудь огня, темно там.

Детина удалился, но вскоре вернулся. В руках бережно нёс масляную лампу, прикрывал огонёк ладонью.

— Пшли, — сказал Помпоний.

Бычара открыл дверь сарая, они вошли внутрь.

Дардиолай огляделся. В тусклом рыжем свете лампы он увидел женщин. Человек двадцать. Они жались друг к другу от холода, кутались в какие-то тряпки.

Збел мгновенно протрезвел.

— Вон ту, — приказал Помпоний.

Бычара схватил одну из женщин за руку, выдернул к хозяину. Женщина упиралась, но как-то вяло, да и всё равно бы не смогла совладать с таким верзилой.

Драный плащ, в который она куталась, сполз с её плеч и Дардиолай увидел, что никакой другой одежды на ней нет.

Толстяк схватил её за грудь, помял, причокивая.

— Смотри, какое мясцо… Мясистое. А? В самом соку!

Дардиолай сжал зубы. Он не видел в глазах женщины ужаса, отчаяния. Видел безразличие, мёртвую усталость. Она мелко дрожала, но не от страха. От холода.

Помпоний развернул её спиной к Збелу, шлёпнул по заднице.

— А? Хороша? Клянусь Юпитером, лучшая из оставшихся. Быстро разбирают. Цены точно упадут, увы, увы.

Дардиолай вдруг понял.

Он неверно истолковал ремесло Помпония — мясник.

Нет, не так.

«Мясник». Ланиста. Хозяин гладиаторов.

— Вот, прибрёл по дшвке вкусняшек для моих маль… чик… ов, — подтвердил его догадку толстяк, — ты не пдумай, друг Требоний, девки свежие, чистые. Лучше, чем в влчат… ник… ке.

Дардиолай смотрел на него и думал, что вот сделать шаг, взять эту заплывшую жиром шею в захват. Хрустнет, как былинка. Потом Бычара. Здоров, силён. Но всё его здоровье задержит Молнию не дольше, чем шея хозяина.

Лучше наоборот. Сначала Бык, удар в кадык. Потом эта свинья.

Помпоний чего-то воодушевлённо говорил, хотя и с трудом ворочал языком. Брызгал слюной.

Збел не двигался с места. Он смотрел в глаза женщины, что безучастно ждала своей участи.

Шаг. Удар в кадык. Шею в захват.

Он не двигался с места.

Канаба всполошится, придётся драться с толпой легионеров, с неясным исходом.

А не всё ли равно, как? А есть ли у него сейчас иная цель?

Не надоело бегать по лесам, ночевать под ёлками? Может вот так и закончить всё?

Он, конечно, не спасёт этих женщин. Ну, убьёт нескольких «красношеих», но женщинам не поможет.

Бычара вдруг сделал шаг вперёд, сурово взирая на спутника хозяина. Подобрался весь. Не мудрено, у Збела желваки на скулах играют и рожа злее некуда. Бдительный страж.

Помпоний не замечал, продолжал чего-то вещать, икая через слово.

— Не надо, — сказал Дардиолай, — отпусти её. Не надо.

Он повернулся и вышел из сарая.

Толстяк удивлённо взглянул на Быка.

— Чего это он? Не стоит у него что ли?

Дардиолай остановился на улице, закрыл глаза и тяжело дышал, будто только что вырвался из омута, куда его затаскивал водяной.

— Ты что, почтеннейший? — толстяк вышел за ним.

— Не надо, Помпоний, давай распрощаемся. Поздно уже, устал я, разморило совсем, поищу ночлег.

Он повернулся и пошёл обратно к таберне. Вскоре его окликнули.

— Это ты, что ли, Требоний Руф?

Дардиолай повернулся. Перед ним стоял невысокий плешивый человек, прижимавший к груди деревянную дощечку.

— Ты где шляешься? Я тебя давно уже ищу, — сказал человек недовольно.

— Чего-то ты не похож на квестора, — отметил Дардиолай.

— Ещё квестор за тобой не бегал, — проворчал плешивый, — у меня и то времени нет с такими, как ты возиться. Давай папирус, проверим товар по описи.

Результат проверки плешивому (а был он табуларием, служителем легионной канцелярии) не понравился.

— А что так мало-то? Остальное где?

Дардиолай вздохнул и опять пересказал жалестную повесть про засранцев-компаньонов. Табулария она не впечатлила.

— Подряд не выполнен, денег не дам.

— Как не выполнен? — мрачно спросил «торговец».

Ещё недавно он бы непременно изобразил праведный гнев, но сейчас желание играть, притворяться пропало напрочь.

— Не выполнен. Тут чётко сказано, чего и сколько. Подвезёшь остальное, получишь деньги. Времени у тебя до завтра. Иначе все купим у другого. Думаешь, ты тут один такой?

— Тогда хрен вам, а не товар, — отрезал «торговец».

— Не смею задерживать, — спокойно заявил плешивый, повернулся и зашагал прочь.

Дардиолай сплюнул на снег.

Уже почти совсем стемнело. Не все удалось узнать, что он хотел, но хотя бы что-то… Паннонцы-ауксилларии. Обычно казармы ауксиллариев располагаются в передней части лагеря, возле главных ворот. Все равно слишком неопределенно.

И через десять дней Адриан выступает против свободных даков.

Н-да. Что делать с этим знанием? Что выбрать?

Пожалуй, за всю жизнь не было у него необходимости выбирать столь мучительно, как за один сегодняшний день.

Надо бы убираться, но, если выехать прямо сейчас, на ночь глядя, это вызовет недоумение стражи у ворот, а он и так привлёк к себе слишком много внимания. Внимание привлечь, конечно, надо бы, но он рассчитывал сделать это изящно, а не нагло дёргать всех богов за бороды.

Дардиолай справился у мальчишки, которому сдал на хранение волов с телегой, где можно переночевать. Оказалось, в этой самой таберне, где он играл в кости и пил с ланистой, чтоб тот сдох.

За ночлег и место под крышей для скотины хозяин ничего не осмелился спросить, и так уже получил сверх всякой меры. В маленькой комнатке из мебели обнаружился только топчан с тюфяком, набитым соломой. Плотно закрытые ставни были законопачены плохо, из щелей нещадно дуло. Дардиолай всю ночь стучал зубами и ворочался. Он чувствовал себя зажатым в угол и нервничал, ежеминутно ожидая разоблачения.

Всю ночь видел глаза той женщины.

Обошлось. Никто к нему не вламывался, ни пытался хватать и вязать.

Он не знал, что в ежевечернем докладе фрументариев своему начальнику о делах в канабе, о всяких разговорах и новых людях, среди прочего прозвучало и имя Требония Руфа, странного купца, который пытался всучить квестору половину оговоренного товара. Марциала такое поведение не слишком заинтриговало, и он не пожелал свести с оным купцом личное знакомство, но имя запомнил. Он никогда не пренебрегал мелочами, потому, когда Дардиолай на рассвете выехал из канабы, его провожала пара внимательных глаз. Однако вслед никто не поехал, что «купца» несколько расстроило. Беседа с «хвостом» была бы полезна.

Что ж, по крайней мере «берлогу» обнаружат не сразу, можно еще немного погреть бока в тепле, а то уж очень надоело коротать ночи под ёлкой.