— Нам правда придётся вернуться? — тихо спросила Вероника. Я и не видела, когда она вошла.
— Я не знаю, малыш.
Она опустилась на колени собрать мусор. Я встала.
Эта чёртова ситуация затягивалась. Затягивалось молчание Наварского.
Затягивалась неизвестность.
Хотя ещё совсем недавно казалось, что это не по-настоящему, что вот-вот всё разрешится.
Однажды я также невзначай поссорилась с подругой, с которой дружила двадцать лет. Мы просто о чём-то в тот день переписывались, о чём-то не самом приятном. Может, я как-то резко ответила, может, переборщила с откровенностью, может, она меня не так поняла. Сколько я потом ни перечитывала последние сообщения, сколько ни гадала, что не так, и видела, что я вывернула душу, рассказывая ей о наболевшем, а она меня проигнорировала, не ответила и обиделась.
И я тоже не стала писать. Мы замолчали и не обменялись больше ни словом за последние пять лет. Первые дни было просто невыносимо: некому пожаловаться, не с кем поделиться и порадоваться, некому излить душу. Потом стало легче. А потом всё равно.
Хотя иногда я до сих пор заглядываю, вижу, что она в сети, захожу на её страницу, где нечасто, но всё же появляются какие-то сообщения и фотографии.
И то подруга, с которой мы всего лишь переписывались. А это муж.
Но ситуация повторялась.
Я молчала. И он молчал.
Может, он брал меня измором, понимая, что рано или поздно, мне придётся самой к нему обратиться. Может, ему было не до нас. А может, он работал на опережение, собирал команду юристов и компромат, вот-вот заблокирует мои счета, подаст на развод и раздел имущества.
От последней мысли по телу пополз мороз.
Я знала, каким он мог быть. Жёстким, холодным, расчётливым. Безжалостным.
Если он принял решение, то пойдёт до конца.
Если пришёл к выводу, что назад дороги нет, размажет меня катком и не поморщится.
— Спасибо, малыш, — я забрала у Вероники мусор. Чмокнула её в макушку.
Я и забыла, каким он мог быть.
Наглухо забыла, что Игорь Наварский не белый пушистый котик, каким он был с нами, со мной.
Не робкий телок, которого куда потянули, туда и пошёл.
Совсем забыла, что он терпеливый, но, если взглянуть с другой стороны — упёртый, гордый.
Порой обидчивый. Порой злопамятный.
За двадцать лет все неприглядные черты настолько сгладились, мы научились так просто всё друг другу прощать, что я уже и забыла, когда мы последний раз по-настоящему ссорились.
Да, нам уже не из-за чего было спорить и выяснять отношения. Все копья давно сломаны и починены. Ну не за тюбик же зубной пасты, что он никогда не закрывал, честное слово, воевать. Я уже и внимания на тот тюбик не обращала, тем более у каждого давно своя зубная паста.
Может, всё, конечно, не так и страшно, как я себе рисовала, но неизвестность убивала, я начинала паниковать, а другая баба была и, возможно, беременна — это факт, с которым невозможно не считаться.
Я варилась в собственном соку, как та сайра, когда вдруг пришло сообщение из агентства, что Светлана Огнева готова показать квартиру, и мне предложили выбрать дату и время.
До этого агентство предложило мне другого риэлтора провести осмотр выбранной квартиры, сославшись на то, что Светлана на больничном, но я отказалась.
Видимо, уже поправилась.
И… будет ждать меня завтра в двенадцать — я выбрала.