Всего один неверный шаг

Глава 32

— О, намного хуже. С некоторых пор я считаю мужчину похотливым животным, неспособным себя контролировать, — выдохнула я. — Хотя и не могу сказать, что все мужчины не умеют. Умеют, когда не испытывают к женщине никакого желания, если она стара, глупа и безобразна, — усмехнулась я. — А вы? Наивно считаете, мужчина смотрит на вашу задницу и думает, что она похожа на сочный плод персика, согретый южным солнцем и упавший с дерева на восходе? Или он думает: хорошо бы сейчас загнуть её прямо на этой столешнице и выебать рачком.

Она подлила мне ещё игристого с таким видом, словно всерьёз раздумывала над ответом.

Или над тем, вступать ли со мной в дебаты?

Наверное, я показалась ей грубоватой и, как бы это сказать…

Узколобой? Зашоренной? В общем, не в состоянии принять другую точку зрения. Ограниченной. Неспособной видеть шире своих закостенелых убеждений. Слишком категоричной, чтобы продолжать со мной диалог.

— Я считаю, что отношения куда разнообразнее, чем мы можем себе представить, — ответила она. — Просто иногда людям сложно поверить в то, с чем они никогда лично не сталкивались. Некоторые не верят в духовное и возвышенное, некоторые не верят даже в любовь, что уж говорить про сочетание этих двух понятий. И всё же есть прекрасные примеры платонической любви. Альберт Эйнштейн и его первая секретарша Хелен Дукас. Писатель Труман Капоте и Харпер Ли, автор «Убить пересмешника» — их платоническая дружба, богатая общими переживаниями и взаимной поддержкой, формировала их литературные карьеры. Наконец, дружба Опры Уинфри и Гейла Кинга, которая выдержала испытание и временем, и славой. Прекрасный пример отношений, основанных на глубоком доверии, взаимном уважении и общих переживаниях, где люди не мучаются от неразделённых чувств, а наслаждаются общением.

— И всё же это прежде всего любовь, — возразила я, вспомнив, как смотрел на неё Наварский.

— Всё — любовь. Любовь к детям, любовь к животным, любовь к городу, любовь к итальянскому игристому вину из Ломбардии, — показала она на бутылку франчакорты. — Но скептически почему-то относятся только к платоническим чувствам между мужчиной и женщиной. И да, общение с противоположным полом — это риск. Риск эмоциональной привязанности, которая может привести к физическим отношениям. Всё может измениться: и чувства, и желания. Но ведь это всегда можно обсудить. Если влечение взаимно — превратить их в романический союз. А если для одного из партнёров это неприемлемо — расстаться.

Я прикрылась бокалом игристого, чтобы не ляпнуть лишнего.

Ну, у вас-то как раз всё приемлемо, взаимно и легко переросло…

Она набрала воздуха в грудь и вдруг начала читать вслух:

Не «приручайте» женщину красиво,

Когда у Вас с ней только лёгкий флирт.

Ведь каждый жест обычный, неспесивый

О Ваших чувствах всё же говорит.

Не «приручайте» женщину напрасно,

Когда она для Вас лишь лёгкий смех,

Она поверить может в эту «сказку»

И «умереть», когда ей скажут – нет.

Не «приручайте» женщину, как кошку,

Когда Вы с ней решили «поиграть»,

Ведь Вы любви хотели «понарошку»,

Вы «наигрались», ей же – выживать. *

___

*Ляля Нечерная

Голос у неё был чертовски красивый. Сильный, глубокий, низкий. Бархатный.

Хоть я её и ненавидела, у меня даже руки покрылись мурашками.

— Конечно, я не настолько наивна. Большинство мужчин действительно думает только о том, как бы залезть к нам в трусики, — словно подвела она итог.

Я сдавленно хохотнула и деланно закашлялась.

Наивной она и правда не выглядела, а если учесть, что увела у меня мужа, весь этот её спич о платонической любви такой фарс и фальшь, что мне её игристое встало поперёк горла.

— Большинство? — скривилась я. — Лезут все, просто не всем дают. Но если ты раздвинула ноги, он не будет переспрашивать. Он тебя трахнет. И будет трахать, пока не надоешь. А если ему с тобой будет интересно не только в постели, то, пожалуй, и женится. И будет любить, пока… не найдёт кого-нибудь помоложе.

«И как, нравится тебе с ним? — клокотало у меня в груди. — Хорошо он тебя дерёт?»

Я побоялась, что она сейчас сменит тему, мои ответы ей явно не нравились.

Но, если что, не я эту тему завела.

— Я вас, наверное, удивлю, — смотрела она задумчиво на пузырьки в минеральной воде, что поднимались даже не со дна бокала, а словно из ниоткуда, кружили тонкими спиралями, словно крошечные стеклянные бусы и разбивались о стенки бокала.

Вряд ли ты уже чем-то меня удивишь, девочка, — подумала я.

Но она смогла.

— Я знаю одного мужчину. Он взрослый, умный, серьёзный. Он… — она рвано вздохнула, — лучшее, что случилось в моей жизни. Я восхищаюсь им до дрожи. Я его боготворю.

Я вцепилась в бокал, рискуя отломать тонкую ножку, с такой силой её сжала.

Она замолчала. Я подняла глаза.

Ну давай, продолжай: он женат, у него двое детей, и он ушёл от жены.

— Он женат, — сказала она.

Я выдохнула почти со стоном.

— И он ни разу не пытался затащить меня в койку.

— Да ладно! — выдохнула я.

— Даже за руку ни разу не взял. Но нам пришлось расстаться, потому что… — она подняла свой бокал и выпила воду, словно горькую на поминках, — его не поняли. Обвинили. Осудили. Ему не позволили. И это очень несправедливо, поверьте, — вздохнула она, — и по отношению к нему, и по отношению ко мне, но что уже. Он сделал свой выбор очень давно, и он ему не изменил. А я… в общем, всё это уже неважно, простите.