Но тогда она поправила:
— «Thunderstorm» переводится как гроза. Лёгкие нотки озона. Аромат воздуха после дождя. Запах влажной земли.
— Считаете, мне уже должен нравиться запах сырой земли? — иронично улыбнулся Наварский.
— Я очень на это надеялась, — она вздохнула с сожалением и улыбнулась. — Но теперь понимаю, да, сырая земля — это не то, про что стоит напоминать клиентам. Хотите, я включу музыку? Может, кофе? Здесь чудесная кофемашина. Кстати, она идёт в подарок, — наконец вспомнила она, для чего они собрались.
Наварский хотел невежливо спросить: сколько квартир она уже продала?
«Ни одной» — ответ, что он ожидал услышать. Но где-то уже тогда понял, что принял решение: он купит эту квартиру, сколько бы она ни стоила. В какие бы долги ему ни пришлось залезть.
— Можно, — пожал он плечами, исключительно чтобы порадовать девушку, что так старалась создать для клиента уникальную атмосферу.
По мнению Игоря, всё это было лишним — квартира была прекрасна сама по себе.
Идеальная звукоизоляция, четыре санузла, в том числе гостевой, а в спальне — с двумя раковинами, надёжная лестница с крепкими деревянными ступенями, тихий двор, своя парковка, подвал, в котором можно не только велосипеды хранить — переоборудовать подо что угодно. Ещё и центр города — до всего рукой подать.
Его практичную жену тоже скорее заинтересовали бы ближайшие школы, чем запах выпечки, но Наварский хотел сделать жене сюрприз, поэтому прилетел один.
А музыка… Ну, музыка так музыка.
— Картины демонстрационные? — спросил он, потягивая кофе, густой и тягучий, как голос саксофона, что включила умная колонка.
— Да, но, если вам нравится, можем оставить. Как и шторы. Как и всю посуду, — оживилась Светлана и посмотрела на него с такой надеждой, что он просто не мог её не оправдать.
— Буду очень благодарен, — улыбнулся он.
Может, уже не хотел расставаться с двухэтажными хоромами, а может, с хрупкой девочкой в мужском жилете на голое тело.
Острые плечики, крошечные сисечки, что почти не скрывали глубокие проймы, мурашки, что от волнения покрыли её нежную кожу, подняв дыбом каждый волосок, и жёлтые глаза дикой кошки, которую нестерпимо хотелось приручить.
Он подумал, что мог бы отодрать её прямо там, прямо в ванной между двумя чёртовыми раковинами. Засунуть тяжёлый член в её маленькую дырочку, заставить орать от удовольствия, кончать в мучительно прекрасных судорогах и хныкать, выпрашивая ещё.
Он с таким же успехом мог подумать о ком угодно.
Это ничего не значило, так, помечтал, и ладно.
Хотя почему-то был уверен, что у неё очень узкая дырочка. Впрочем, и это было неважно. Никогда было неважно, потому что у него толстый член. Средней длины, но хорошего диаметра. Ему в любой дырке было тесно, тепло, уютно. Плотно обхваченный стенками влагалища, твёрдый, с большой головкой, его член пользовался популярностью у женщин. Без шуток. Без преувеличения. О нём рассказывали. К нему в общагу приходили «переспать». В юношеские годы Наварский немного комплексовал по этому поводу, но потом узнал, что бабам его член по-настоящему нравится, и смирился со своей участью.
Женщин у него было много.
Но в двадцать шесть он встретил будущую жену, и все они перестали для него существовать…