Всходы Власти

Глава 18

Как много времени занимает подготовка к войне? Пожалуй, после года, проведённого в роли самого настоящего короля, я знал ответ на этот вопрос куда лучше многих. И звучал он так: недостаточно много.

Всегда остаются вещи, которые можно было бы улучшить. Больше снаряжения, больше запасов, больше тренировок для солдат... Это был замкнутый круг. Но рано или поздно приходит время, и война случается, порой, совсем без нашего на то желания.

В этот раз, к счастью, у нас было время подготовиться. В отличие от Арса.

Шеридан сказал, что справиться примерно за год. И он выполнил своё обещание: спустя ровно семь тиальских месяцев после начала моего правления герцог доложил, что армия готова выдвигаться на границу с Арсом по моему приказу.

Проблема была в том, что у меня самого ещё не всё было готово. Исгерд ещё не вернулся с севера, а я даже не подготовил элитный гвардейский отряд рыцарей смерти. Не хватало качественного материала…

Поразмыслив, я не стал форсировать сроки, приказав герцогу продолжить подготовку тыла на случай, если война затянется. Тот лишь одобрительно кивнул на это и сказал, что организует учебные лагеря для новобранцев на тот случай, если нам потребуются подкрепления.

Маги красных башен тем временем продолжали выжигать леса, обильно удобряя землю пеплом. К моему удивлению, занимало это весьма немало времени. Действовали они просто: крупный отряд из нескольких десятков мастеров подходили к границе леса, и просто устраивали лесной пожар силой половины из них. Остальные просто сжигали животных, что сломя голову неслись из леса, обезумев от страха перед пламенем.

Затем восстанавливали силы несколько дней. И повторяли по новой. Вот только лесов в Ганатре было немало, а ещё после многих пожаров мастерам водной цепи приходилось тушить их, грязно ругаясь…

Немного понаблюдав за этим, я пришёл к выводу, что здесь мастера справятся и без меня. Стоит заметить, что контракт с красными башнями изрядно прибавил мне популярности в народе: с точки зрения крестьян выжигание лесов, из которых частенько норовит выскочить какая-нибудь дрянь, дело исключительно благое.

Уверен, если на Тиале когда-нибудь появится партия зелёных, в учебниках истории они наверняка запишут меня как яростного варвара, уничтожающего невинную природу.

Эта мысль определённо грела мне душу вечерами, когда я представлял строки в будущих учебниках истории.

Так или иначе, большую часть оставшегося времени до войны я решил провести в заброшенном замке, куда гиганты свозили для меня пленников.

Перед началом войны мне хотелось бы иметь при себе хотя бы сотню пронзающих мрак! Сотню рыцарей смерти, что станут элитной охраной!

Проблема в том, что не все подходили. Я мог сделать нужную нежить из любого крестьянина, вот только элитным воином от этого он бы не стал. Не, требовались именно бойцы, наёмники, солдаты... Хотя бы неплохие.

Таковых на каменоломни попадало немного. Совсем немного. Востребованная профессия в королевствах, так что провинности за таковыми значились нечасто, на удивление…

Я подумывал дать указание формировать из таких отдельные караваны, но тогда пришлось бы долгое время держать арестантов где-то в камерах городской стражи, что смотрелось бы подозрительно…

Учитывая, что обычно провинившимся буянам просто говорили место и время отправления каравана, и они являлись туда сами.

К моменту, когда герцог доложил мне о готовности армии, я успел сделать четырнадцать рыцарей смерти. Остальные пленники совершенно не внушали мне доверия своими боевыми качествами. А один подготовленный боец, преображённый в пронзающего мрак, стоил десятка таких же крестьян…

К тому же, это бы явно навредило создаваемому ореолу загадочности и силы вокруг чёрных гвардейцев. Если они будут сражаться как деревенщины, могут возникнуть вопросы.

Количество моей победоносной армии также не внушало мне большого доверия. Шеридан сообщил мне, что численность гвардии не дотягивает даже до пяти тысяч. Четыре с половиной, и то от силы…

Но это были лучшие из лучших. Обычных солдат насчитывало ещё почти двадцать пять тысяч: из них пять тысяч лучников и две тысячи вооружённых стреломётами стрелков.

Остальные восемнадцать тысяч были бойцами разной степени вооружённости и бронированности: лучше доспехи, вкупе со щитами и оружием, шли в гвардию. О каких-то единых стандартах обмундирования в королевствах пока не слышали.

Не слишком внушительная сила, если так подумать. Но это были все боеспособные люди, которых я мог выгрести с королевских земель, не оголяя защиту замков полностью. Часть гарнизонов должна остаться в любом случае: защищать крестьян от агрессивной фауны тоже надо.

Но все эти люди были профессиональными воинам и брались за оружие не в первый раз. Разумеется, ополчения я мог нагнать и больше, но много ли толку будет от него при осаде? Да и кормить всех придётся...

У меня были серьёзные подозрения, что, поднапрягшись, полунезависимые оставшиеся лорды Ганатры могут выставить армию не хуже. Королевские земли, с которых собирались эти люди, составляли чуть больше трети королевства.

Шеридансказал, что в случае нужды ещё пять тысяч солдат он добавит с земель своего герцогства. Однако, если дойдёт до того, что нам будут нужны все силы, наш противник тоже может кинуть клич среди своих лордов… И вполне возможно, таковых откликнется больше. Так что до этого доводить было нежелательно.

Мои связи с аристократией Ганатры всё же пока оставляли желать лучшего. Восстания устраивать никто не собирался, но и лобызать полы королевской мантии — тоже.

К несчастью, никто не мог точно сказать, сколько выставит король Арса. Предполагалось, что тысяч двадцать, но могло быть и больше…

Армейские дела были необходимы, но наводили на меня тоску. Хотя бы потому что всерьёз изменить что-то у меня пока не было возможности. Поэтому пока герцог организовывал подготовку к войне и укреплял наш тыл, я занялся куда более интересным и полезным делом.

Экспериментами с искусством смерти.

Теперь, когда у меня были материалы и уединённое место, можно было засесть за все свои идеи всерьёз.

Первым делом я создал себе подходящий транспорт. Это был челконь. Ну, по крайней мере, я про себя называл его челконем. На деле это был гибрид из нескольких крупных копытных животных, чьи туши притащили мне охотники из числа гигантов, дюжины пленников, принесённых в жертву, и плотных железных пластин, которым один из воинов-кузнецов северного ветра, хмыкая и с любопытством осматривая созданную зверушку, обил моё средство передвижения, вгоняя железные крючья прямо в мёртвую плоть.

Издалека это отдалённо напоминало закованную в броню огромную лошадь со светло-серыми глазами. Немного подумав, я приказал сделать своему транспорту ещё и рог из воронёного железа.

Ну, подумаешь, не удержался! Всё равно в королевства не то, что о единорогах, даже о лошадях никогда не слышали!

Зверушку получилась неразговорчивая, но достаточно умная. Не зря людей под нож пустил: любые команды выполняла чётко и без вопросов. Прямо гордость брала за свой талант…

На самом деле, искусство смерти предполагало возможность создания полуразумных или псевдоразумных проклятий и без материала-донора в виде человеческого разума. Но получалось у меня это скверно. Наверное, это можно было бы сравнить с программированием логической машины, которое ты осуществляешь на собственной силе воле и энергии смерти. Вот только я никогда не был программистом…

Поразмыслив, я пошёл другим путём. Сначала создавал более-менее разумную нежить с помощью жертвоприношений, а затем пытался повторить её, но уже лишь с помощью собственных сил. Сперва получалось скверно, но когда я набил руку, результат улучшился…

Как говорится, нет такой проблемы в искусстве смерти, которую нельзя решить с помощью парочки старых добрых жертвоприношений!

Большая часть экспериментов, правда, сразу шла в утиль. Практического применения для какой-нибудь умного некроволка я пока не видел.

Слишком много вопросов вызовет открытое применение подобной твари. Разве что лабораторию поставить охранять…

Самым важным, наверное, было то, что я наловчился создавать умных крыс в полевых условиях. Теперь можно было обеспечить Люсьена промышленным уровнем маленьких шпионов без жертвоприношений.

Я даже послал целую клетку с ними Улосу в Палеотру. Пригодиться для культа.

Ради интереса я подсчитал количество людей, что пошло под нож в замке. Выходило не так уж и много: всего сотни четыре.

Десятая часть тех, кто работал на рудниках в северо-западной части страны за год. Если так подумать, четыре тысячи человек — наверно, даже слишком много для работы на шахтах. Но учитывая, что находились там они в основном за мелкие провинности и работали вахтовым методом… было в самый раз.

Пусть под нож больше было бы неосмотрительно. Всему своё время. Привлекать к пропажам людей лишнее внимание, даже будучи королём с хорошей репутацией, было бы просто преступно глупо.

Когда пленники кончались, я переходил на животных. Создать полезную нежить из мясного скота, конечно, сложно, но это мне и не требовалось. Куда важнее были проведённые исследования.

Демон неоднократно говорил мне о том, что искусство смерти способно при должном приложении искажать законы мироздания.

Мне было неизвестно, понимало ли что-то могущественное энергетическое существо в биологической природе живых существ, но сам я кое-что помнил из школьного курса биологии о мутациях. И именно это пытался реализовать в своих немертвых созданиях.

Обычное поднятие мёртвого тела в любом виде, разумеется, придавало ему сил за счёт питающего его существования проклятья и энергетики смерти.

Но очень многое зависело от исходного материала, и потому я ставил опыты на живых существах, внимательно изучая как тщательно сформированное и продуманное проклятье может влиять на живое существо, изменяя его природу.

Смерть стремится к тому, чтобы уничтожить жизнь. Но мастера смерти научились извращать это стремление, делая из неё своеобразный консервант, застывший на границе между жизнью и смертью, своеобразную не-жизнь, что поддаётся изменению в нужную сторону.

Наверное, первый мастер смерти, что придумал, как обратить всеразрушающую энергию в инструмент, способный заставить застыть для псевдоживого существа само время, да и ещё дать возможность ему восстанавливать свою структуру, в буквальном смысле извращая саму смерть, был настоящим гением. Все прочие, включая меня, лишь пользовались его трудами.

Теория, которой учил меня демон, гласила о том, что смерть есть своего рода извращённая энергия жизни. Извращённая настолько, что становится чем-то иным. Он облекал это в более красочные слова и термины, но суть я уловил именно так. А нежизнь, в свою очередь, уже есть извращённая смерть, эдакая попытка вывернуть обратно то, что уже вывернуто наизнанку.

Так почему бы не пойти дальше? Создать проклятье, что будет заходить дальше?

По идее, если вывернуть нежизнь обратно наизнанку ещё раз, должно получатся что-то вроде более смертельной смерти. Именно на этом, кстати, были основаны некоторые известные мне высокоуровневые приёмы искусства смерти. Получить более концентрированную энергию разрушения, создавая силу более высокого порядка…

Но чтобы создать что-то новое, мне нужна была именно нежизнь более высокого порядка. Своего рода более концентрированная смерть, но не та, что будет стремиться к разрушению, а та будет стремиться к изменению.

Даже к совершенствованию. Как настоящая жизнь.

Наверно, я мечтал слишком о многом. Конструкты проклятий и созданные немертвые быстро распадались под воздействием высокоуровневой деструктивной энергии. Но одна мысль, один догмат всё никак не шёл у меня из головы:

Смерть способна прожигать каверну в самом мироздании, на краткий миг меняя его законы.

Наверное, это можно назвать озарением. Я словно бился об стену вновь и вновь, разрисовывая сырой, заросший мхом подвал кровавыми символами вновь и вновь, пытаясь заставить мёртвые тела изменяться согласно моей воле.

А затем меня осенило.

Чтобы создать, что-то, равное жизни, или превосходящее её, мне нужна сама жизнь. И не просто жертва, не просто материал, по чьим венам ещё струится живая кровь, вовсе нет.

Я должен создать что-то, подобное мастеру смерти. Сплести ядовитую, разъедающую всё вокруг силу смерти с настоящей жизнью, что пытается закрыть рану воедино, сделать их одним целым. Мастера смерти были живыми существами, которые, используя небольшую часть собственной омертвевшей плоти, ограждали себя от деструктивного воздействия смерти, делая собственное тело своеобразной клеткой фарадея для разрушительной энергии. Можно было превратить себя в сверхпроводник, став немертвым, но что если пойти дальше? Слить настоящую жизнь и смерть, образуя высшую нежизнь?

Это невозможно. Должно быть невозможно, ведь подобное просто противоречило всем законам искусства смерти, которые я знал. Здесь не было полутонов: при столкновении волны смерти и живого организма либо волна рассеивается, повреждая организм, либо убивает его, преобразуя его энергетику в чистую силу смерти. Это была своего рода аксиома, знакомая любому мастеру смерти. Но на мысль заняться подобным экспериментами меня натолкнуло знакомство с верховным иерархом и изучение литературы по искусству нейтраля.

Пусть я не мог сам стать магом, вероятно, в силу своего происхождения, это не значило, что я не мог ничего оттуда подчерпнуть.

Иерарх утверждал, что жизнь сама по себе — не что иное, как одна из форм изначального нейтраля. Книги по искусству нейтраля утверждали, что изначальная энергия в теории способна принимать любые формы.

Совершенно любые. Базовая теория выделяла семь основных типов, но, памятуя ледяных духов Исгерда... Возможно всё.

Помимо всего прочего это всерьёз заставило меня задуматься о том, почему я неспособен к классическому искусству нейтраля. Технически принципиального отличия в манипуляциях энергией быть не должно, недаром же шаманы осваивали искусство смерти достаточно быстро. Вероятно, дело было в своего рода духовном органе, отвечавшем за подобное, и способа отрастить его, увы, подсказать мне никто не мог.

Наверное, это был теоретически решаемый вопрос. Но для его решения требовались глубокие познания в устройстве душ, которыми никто в мире кроме богов, наверно, не обладал. К божествам я обращаться справедливо опасался. Конечно, искусство смерти позволяло производить некоторые манипуляции с душами разумных и не очень существ. Использовать как батарейки, как основу для сложных проклятих, пытать, пленять их, привязывать к телу, подчинять...

Однако ничего, напоминающего тонкий хирургический скальпель здесь не было. А проводить операцию ржавым ломом на собственной душе, не зная, что там и как устроено... Я ещё не сошёл с ума для подобного.

Законы нейтраля гласили, что два сгустка противоположных видов нейтраля при встрече пытаются аннигилировать друг друга. Более весомый побеждает. При равенстве, как правило, энергия обоих сгустков теряет свои свойства, рассеиваясь в окружающем пространстве.

Но даже законы мироздания можно обойти, пусть и временно, если знать как.

Для следующей попытки я подготовился очень хорошо. Гиганты возвели для меня ровный, выточенный из огромных каменных плит ровный квадрат ритуального зала.

Несколько дней я покрывал его символами, старыми и новыми, плетя смертельную вязь ритуальных проклятий. Мешал прах мёртвого дерева с пеплом яростного зверя, кровь повелителя смерти с желчью жертвы. Извел множество заготовок и ингридиентов для ритуалов, подготовленных Улосом.

До сего дня я представал всем пленникам в обычном чёрном балахоне с маской, коих в изобилии было в гардеробе старика, что был в лаборатории замка.

Но по такому случаю я даже снял привычную маску и надел корону.

Выражение лица молодой девушки, которую притащил немертвый помощник моего слуги, было незабываемым.

Так много эмоций смешалось там: ужас, неверие, осознание, ещё больший ужас.

Она была красива. Симпатичная брюнетка лет двадцати с маленьким, тонким носом и большими глазами. Не знаю, за что судья послал её на рудники, но, вероятно, не для работы на шахтах, а для простой женской работы: готовить и убирать.

Кроваво-красные символы, что украшали пол, потолок, и все стены, и надетая на меня корона, похоже, окончательно убили в ней любую надежду на спасение. Она даже не сказала ничего, лишь тихо заплакала.

Я раздражённо поморщился. Слёзы падали на символы грядущего ритуала и портили их.

Пришлось надеть на глаза жертвы повязку и обновить символы.

— Тебе стоит гордиться. — хмыкнул я. — Не каждый день я провожу что-то подобное. Вполне возможно, с твоей помощью мне удастся открыть новое направление в искусстве смерти.

Девушка лишь всхлипнула, сжавшись в комок.

Я жестом велел умертвию Улоса выйти и притворить за собой дверь. Зал погрузился в полный мрак.

Можно было бы зажечь факелы, но я решил, что в этот раз ничто не должно нарушать чистоту эксперимента. Даже в абсолютном мраке этого зала я ориентировался идеально, нутром чувствую каждую частицу сложнейшего, многоступенчатого ритуального проклятия, что мне сейчас надлежало привести в действие.

Вздохнув и собравшись с силами, я направил обе руки на девушку. Антрацитово-чёрные молнии со странным свечением словно разрезали мрак каменного зала, отбрасывая отблески на исписанные зловещими символами стены.

Жертва страшно закричала, выгибаясь дугой.

Я продолжал, стиснув зубы, всеми силам вкладывая в цель приказ: стань сильнее. Больше силы. Больше мышц. Порви верёвки. Освободись от боли. Только сила спасёт тебя… Стань сильнее…

Молния смерти — сложный приём даже для мастера. Мне пришлось почти вывернуть себя наизнанку, создав не одну-единственную атаку, а целый их непрерывный поток, но не для того, чтобы убить жертву, нет, лишь для того, что на миг создать в её теле каверну в самом мироздания, заставляя его законы отступить: пусть и лишь на краткие секунды. И именно молнии в этот раз служили ключом-активатором ритуала, создавая для его работы нужные условия.

И даже я не смог удерживать подобное долго. Спустя с десяток секунд верёвки лопнули, и я поспешно опустил дрожащие от напряжения руки, утирая закапавшую из носа кровь. Свечение погасло, но я чувствовал, как обращаются в прах кровавые символы сработавшего ритуала.

На месте жертвы не ощущалось ничего.

Я молча подошёл к двери и вернулся уже с факелом, рассматривая получившийся результат.

Некогда красивая женщина выглядела скверно. Страшно деформированное, раздувшееся тело. Искажённое в гримасе боли почерневшее лицо с глазами навыкате и вставшие дыбом волосы. Интересно отчего, ведь электричества как такового в молниях смерти не было... Это было лишь красивое название.

Кровь, которой были нарисованы символы, словно выгорела, обратившись в прах. Но на её месте остались те же самые знаки, словно выгравированные кислотой в камне ритуального зала.

И я всё ещё чувствовал в них силу…

Девушка была мертва, однозначно. И я не чувствовал в ней силы смерти. Словно столкнувшись с жизнью, те взаимно выжгли друг друга, не образуя даже рассеивания.

Чего, вообще-то, не должно происходить. Если направить силу смерти в живое существо, это убьёт его. Или как минимум ослабит, если концентрация недостаточно сильная.

Количества жизни, что есть в одной молодой девушке, совершенно недостаточно для того, чтобы противостоять тому потоку мощи, что я обрушил на неё. Другой вопрос, что весь он был сфокусирован именно так, чтобы не убить её… Разве что частично.

Как же так вышло?

Я задумчиво провёл руками по верёвкам, часть из которых лопнула. А затем прикинул масштабы деформации, которой подверглось тело девушки. Выглядело внушительно, но всё же…

Нет, верёвки достаточно гибкие, и подобного разрастания плоти недостаточно, чтобы порвать их! Выходит, она сделала это сама?

Можно было предположить, что это были предсмертные конвульсии от боли. Но это была не первая пленница, которая корчилась от боли, пока я проводил над ней эксперименты. И всем остальным не хватало силы порвать крепкие верёвки, что использовали в Ганатре в морском деле.

Это был успех. Ритуал сработал. Пусть на краткий миг, но мне всё же удалось задуманное. Она стала сильнее, а значит, я сумел изменить живое существо, причём именно так, как хотелось.

Осталось только научиться делать это так, чтобы не убить их в процессе. Но это дело техники и времени.

Я решительно вышел из ритуального зала и направился в лабораторию, засев за новые расчёты.

Мне понадобится больше жертв.