Всходы Власти

Глава 45

Я получил даже больше, чем рассчитывал. Бессмертие превосходило все ожидания. Прежде всего, управлять им оказалось предельно легко. Чётко оформленное желание заставляло закрываться любую рану в считаные мгновения, и неважно, сколь тяжёлой она была.

И это привело к настоящему прорыву в искусстве смерти. Собравшись из праха впервые, я был абсолютно здоровым, голым человеком. Каналы смерти рассосались, все раны зажили, на теле не осталось ни единого, даже самого маленького шрама от царапины. Это было буквально новое тело, пусть и повторяющее в основном старое.

Я на миг застыл в ступоре, подойдя к плавающим в чёрной крови телам своих адептов. Сказалась намертво вбитая в подкорку техника безопасности: ты не можешь просто взять и использовать высшие аспекты искусства без подготовки, прожигания каналов в собственной плоти… Но затем меня осенило.

К чему всё это, если я могу в одно мгновение закрыть любые раны? Даже если я рассыплюсь прямо в прах, не выдержав потока собственных сил, ничто не мешает мне собраться вновь, продолжая.

И даже больше того: я мог сознательно приносить себя в жертву вновь и вновь, создавая удары такой силы, что обычный мастер смерти может себе позволить раз в жизни.

Сила жертвы одного человека, воплощённая в ударе чистой смерти, способна убить десяток. Если этот удар наносит мастер смерти: возможно, что и сотню.

Десятка жертв мне хватило, чтобы накрыть землёй теней гигантский храм с прилегающими землями.

С сотней можно наслать чуму смерти на целый город.

Будь у меня тысяча жертв, наверно, я мог бы проклясть даже Кордигард: крупнейший из всех городов людей Тиала.

На что же способны семнадцать тысяч? Я чувствовал, что способен уничтожить целое королевство голыми руками, и это опьяняло. Гибель настоящего мастера смерти, воплощённая в чудовищном посмертном проклятии, стоила сотни обычных жертв. И теперь я мог повторять её вновь и вновь…

Я проверил это немедленно, используя свой любимый приём. Толстые чёрные молнии ударили по камню столовой горы, круша и превращая в щебень стройные линии вырезанных в камне каналов для крови.

Молнии искрились чёрным сияниям, змеились и распадались на струи от потока вложенной силы: сама структура приёма не выдерживала вложенной в него мощи. Мои собственные руки сначала почернели, а затем и вовсе распались в прах… Но лишь затем, чтобы собрать вновь. И продолжить…

Я долго развлекался так, пытаясь стереть все следы ритуала, но в итоге понял, что это вообще-то бессмысленное занятие.

Конечно, теперь я могу крушить скалы сколько угодно, но сама идея точечным, тщательно выверенным приёмом, призванным пробивать защиту, пытаться снести скалу — это глупо.

Здесь были сотни и тысячи метров камня. Проще попросить шаманов стереть все следы.

Помимо Эскилиона, от ритуала осталось шесть сморщенных, ссохшихся тел, что искупались в чёрной крови.

Трое моих рыцарей: Энмар, Сай и Шимуль, и трое культистов: Жан, Леон и Хелн.

Забавно. Жан считал себя неудачником, но продержался дольше других. Леон был простым чернорабочим, но выдержал куда больше чем аристократ. Что же до сына моряка… Надо будет подарить ему хороший корабль и мёртвую команду.

Ни один известный мне способ поднятия нежити не сработал на этих телах… Но у меня было море силы, и я был магистром смерти. Применив наработки Имматона, я справился с тем, чтобы вернуть этих людей в строй.

Но вот получилось что-то странное. Однозначно, это была высшая нежить, недаром я вбухал столько силы. Вот только какая-то неправильная.

— Как ты себя чувствуешь? — обратился я к Саю, смотря на громилу снизу вверх.

— Я готов служить, милорд. — безэмоционально ответил рыцарь.

— Хочешь проведать семью?

Он не ответил, хотя точно услышал. Просто не понял вопроса.

Ритуал не прошёл для этих людей бесследно. Поток смерти словно выжег их разумы и души: не до конца, не полностью, но даже подняв их по эксклюзивному ритуалу с морем энергии, я получил пусть разумных, но пустых и безынициативных болванчиков.

Слегка подумав, я откомандировал их Улосу. Может, старик пристроит их к делу.

Исгерд сам подошёл ко мне, когда мы с Эскилионом спустились с горы.

— Ты закончил там? — внимательно посмотрел на меня ледяной шаман.

— Да, я закончил. — кивнул я. — Всё прошло хорошо.

На слове хорошо говорящего с духами словно окатило холодом. Тот вздрогнул. А ведь он был не из робких. Неужели это выглядело так страшно со стороны?

— Ты не будешь возражать, если мы с советом уничтожим этом место? — пытливо заглянул мне в глаза Исгерд.

— Нет, ни в коем случае. Я даже готов помочь вам в случае необходимости. — покачал головой я.

— Нет нужды. Мы справимся сами. — качнул седыми косичками старик.

А дальше совет шаманов, похоже, решил продемонстрировать мне, что они тоже на что-то способны. Отведя воинов от горы, шаманы собрались неподалёку и ударили чем-то непонятным…

Это напоминало направленное землетрясение. Верхушка столовой горы задрожала и пошла трещинами.

Внезапная мысль пришла мне в голову. Что, если я смогу увидеть это? Не теряя больше времени, я вонзил кинжал себе в сердце, сосредоточившись на происходящем.

И я увидел. Это были духи: настоящий сонм, или рой энергетических созданий, связанных с нейтралью земли, вгрызался в гору, заставляя её рушиться. Круг шаманов объединил свои силы, и сотни, если не тысячи их созданий стирали это место из существования, заставляя гору дрожать.

Я выдохнул, закрывая рану и помотал головой, отстраняясь от осознания происходящего. Это всё ещё было тяжело…

Развлекаясь на горе с поднятием мёртвых и молниями смерти, я сумел чётко осознать механику и пределы собственного бессмертия. Чем меньше оставалось от моего тела, тем яснее и чётче становилось моё восприятие того, что происходит вокруг. И тем сложнее было сфоксироваться на чём-то другом: тело выступало якорем, точкой фокуса внимания.

Проблема в том, что это было тяжело. Нет, не физически: строго наоборот, после каждого воскрешения я чувствовал себя обновлённым и полным сил. Я всегда считал, что имею целеустремлённое, хорошо развитое сознание, и не полагал себя глупцом. Но даже так, разум не выдерживал потока образов. Конечно, это было далеко не так тяжело, как в самый первый раз, постепенно я приспосабливался. Возможно, когда-нибудь вообще научусь рассыпаться на атомы и собираться по собственному желанию. Но пока… Наверно, это можно назвать усталостью разума. Моим умственным силам были пределы, и именно здесь лежала граница моего бессмертия на сегодня.

Нет, если кто-то обратит меня в пыль, я спокойно соберусь вновь. Один раз же получилось, и во второй справлюсь, уже учёный. Но что если они повторят это десяток раз? Сотню? Тысячу?

Без якоря в виде тела существовать в такой форме оказывалось крайне затруднительно. Вероятно, я не умру, если это произойдёт, я чувствовал это. Но вот только разум изменится до неузнаваемости. Я сойду с ума, а моё место скорее всего займёт бессмертное трансцендентное существо с осколками моей памяти.

Конечно, моим врагам от этого не станет легче. Но мне-то будет уже плевать!

Следует убивать себя почаще, чтобы привыкнуть и тренироваться держаться в подобном состоянии. Но у мастера в искусстве смерти с этим точно проблем не будет. Мы идём со смертью рука об руку.

Впрочем, дальше у меня по плану были другие дела, которые определенно не следовало откладывать.

В первую очередь следовало избавиться от философа. Всех деталей ритуала, он, разумеется, не знал… Но если я хочу, чтобы тайна моего бессмертия осталась тайной, я обязан позаботиться о её сохранении.

Это не было сложно. Я просто приказал Лейву привести его ко мне, за город. Всё ещё не доверял стенам Септентриона сохранять свои секреты… Гиганты из числа моих рыцарей смерти справились с тем, чтобы найти неприметную пустую пещеру в горах неподалёку.

— Что это значит, Ваше Величество? — недовольно спросил на меня связанный Имматон, когда я вынул из его рта кляп.

— Значит, что настало время избавиться от тебя. — пожал плечам я. — Твоя помощь действительно была очень кстати, отдаю тебе должное. Спасибо за это. Но мне необходимо сохранить тайну любой ценой.

— Я и не планировал никому об этом рассказывать. — исподлобья посмотрел на меня философ. — Кажется, я успел вам доказать, что не являюсь идиотом?

— Это недостаточно надёжно. — покачал головой я.

— Значит, просто убьёте меня? — злобно зыркнул учёный. — Благородный король-миротворец… Я, конечно, подозревал, что с вами что-то не так, но такое…

— Нет. — покачал головой я. — Не убью. Сотру твой разум.

Ментальная составляющая искусства смерти была, с моей точки зрения, довольно ущербной. Она заключалась в основном в уничтожении ненужных твоим марионеткам участков разум, и не включала в себя созидание. Доля творчества, конечно, здесь тоже была, но я не уверен, что составление алгоритмов проклятий вообще можно было отнести к ментальной составляющей.

Но с одним ментал смерти точно мог справиться: с уничтожением.

Я положил руки на голову философа и сосредоточился на его разуме. Мне требовалось превратить его в овощ, но при этом не убить…

Имматон страшно закричал, дёргаясь в конвульсиях, а его глаза, казалось, вот-вот вырвутся из орбит. Я направлял силу смерти в его разум вновь и вновь, пытаясь стереть его…

Философ бился, пытался вырваться, укусить меня, но тщетно. А затем мои руки просто рассыпались в прах, и он затих.

Я нахмурился и восстановил руки. Учёный тяжело дышал, но всё ещё смотрел на меня осмысленным взглядом.

— Ты помнишь своё имя? — осведомился я.

Имматон плюнул мне в лицо.

— Я - Имматон Септентрионский, лучший ум севера. — гордо заявил он. — Не знаю, что и как ты пытаешься сделать, но мой разум тебе не сломать.

Вот здесь я всерьёз задумался. Вообще-то, вложенных сил хватило бы, чтобы превратить в овощ несколько десятков людей. Но философ оказался неожиданно крепким орешком. Нет, я легко мог его убить…

Однако это казалось мне недостаточно надёжным. Что, если кто-то призовёт его дух? Или его душа задержится в мире? Я мог бы такое провернуть. Вдруг и другие справятся? Нет, нужно было превратить его в овощ.

Я тяжело вздохнул и закатал рукава. Этот гордец, конечно, может сколько угодно бахвалиться, но я знал: любой может сломаться. Вопрос лишь в приложенном времени и усилиях.

Мне пришлось провести в пещере почти месяц, пытая лучший ум севера. И это был изрядно напряжённый и сложный процесс. Я просто морально уставал от него! И когда, после тяжёлого трудового дня, мне казалось, что я сумел существенно повредить разум этого человека, за ночь тот словно восстанавливался, а затем Имматон снова плевал мне в лицо со своей неизменной гордостью!

Честное слово, более раздражающего меня человека в королевствах я ещё не встречал. Я думал, что могу сломать любого за день, а этот сопротивлялся почти месяц!

На исходе второй недели философ стал пытаться притворяться овощем. Но физические реакции не подделаешь: несколько раз я раскусил его попытки притворства. А мне требовалось стереть всё, вплоть до инстинктов.

Но сломать можно любого, и эта истина явилась и лучшему уму севера. Может, он и не бахвалился, когда говорил так. Грязный, поседевший добела и словно постаревший на два десятилетия всего за месяц старик смотрел на меня бессмысленным, непонимающим взглядом. Из уголка рта стекала капля слюны…

Внимательно проверив физиологические реакции и тщательно убедившись в отсутствии любых проблесков сознания и инстинктов, я быстро убил Имматона. Я не испытывал к этому человеку ненависти: ни к чему продолжать его страдания.

Лучше бы он сдался пораньше, право слово. Пожалуй, я даже слегка сожалел о содеянном: из гения мог бы выйти отличный помощник. Но тайна моего бессмертия была важнее сотни гениев.

После смерти я поднял его в виде высшей нежити и попытался приказал рассказать о себе. Он промолчал... Значит, сработало.

Уничтожив тело и развеяв прах, я вернулся в центральный замок Септентриона. Затем — уничтожил книгу, подаренную демоном, и все расчёты. Значит, у моего бессмертия осталось лишь одно слабое место.

Я сам. Мой собственный разум. Теоретически, если собрать семнадцать тысяч жертв и семнадцать смертников, а затем вывернуть моё сознание наизнанку, ритуал можно обратить.

Наверное, я мог бы попробовать стереть себе память о ритуале. Однако стирать участок памяти с помощью искусства смерти, это всё равно что делать себе операцию ржавым и отравленным ножом. Конечно, я в этом плане весьма искусный хирург, и на подчинении чужого разума изрядно успел набить руку… Но вот на самом себе?

Поэтому с этим решениям я пока медлил.

Я сидел в кабинете и задумчиво смотрел на костяной стилет. Тот, казалось, совсем не изменился… Но теперь мне порой казалось, что тот иногда смотрит на меня в ответ. Можно попытаться найти хорошего мастера магии разума, но где такого взять? В королевствах нет, шаманы не умеют. Дракон бы справился, но в процессе стирания памяти тот точно увидит проводимый ритуал, и его реакцию предсказать невозможно.

Вздохнув, я поднялся и принялся разбирать вещи философа. Я приказал принести все его имущество ко мне, дабы точно проверить, чтобы нигде не осталось следов расчётов. Гвардейцы, что следили за ним, не докладывали, чтобы тот прятал какие-то записи, но тот был гением… Стоило всё перепроверить.

Это была целая гора свитков и рукописей. Он был деятельным человеком. Я хмыкнул, прочитав название одной из них.

“Наблюдения о драконьей гордости”

Пожалуй, я допишу эту книгу и издам под нашими именами в качестве соавторов. Думаю, мне найдётся что добавить.

В этот момент в мой кабинет без спроса ворвался запыхавшийся гвардеец.

— На город напали, милорд!

— Кто? Сколько их? — нахмурился я.

— Это человек. Он один… — выпалил гвардеец.

— Ты шутишь, что ли? — с сомнением посмотрел я на воина. — Как один человек может напасть на целый город? У нас здесь тысячи солдат, да и половина гвардии расквартирована.

— Я понимаю, как это звучит, Ваше Величество, но поверьте, это правда. Мы не можем его остановить, максимум — замедлить, и он направляется сюда. Вам лучше самому это увидеть.

Гвардейцы Ганатры, возможно, не блистали на фоне центральных королевств, но были опытными и верными воинами. После чисток гвардии от нелояльных командиров не доверять им у меня повода не было. Поэтому я нахмурился и последовал за гвардейцем.

Если так подумать, сейчас ведь действительно хороший момент для нападения… Я отправил Лейва с остальными гигантами подбирать подходящих детей льда для обращения в пронзающих мрак. Элдрих с бирюзовой гвардией ещё не вернулся после подавления восстаний. Вся моя элита отсутствует, а сам я оставил минимальную охрану: бессмертному нечего бояться, верно? Даже если меня зарубят пару раз, гвардия быстро придёт на помощь.

Но вот если кто-то не знает о моём бессмертии… Момент для атаки идеален. Вот только кто способен пройти насквозь через целую армию?

Гвардеец привёл меня на один из балконов замка, внимательно осмотрел улицы города и указал на одну из них.

— Вон он.

По улицам шёл закованный в полные, невероятно качественные латы рыцарь. Их дизайн не был мне знаком: доселе я не встречал подобного нигде в королевствах. Серебристо-белый металл… Белая сталь. Самый прочный из металлов, что знали люди. Такие доспехи стоят целое состояние.

Я принялся напряжённо прикидывать. Одна монета из белой стали весит сколько, несколько грамм? Если взять пять грамм, то на один килограмм металла уйдёт две сотни монет. Полные латы могут весить все десять… Если не двадцать, учитывая размеры и качество. Зависит от толщины.

Это две тысячи монет из белой стали минимум. Годовой бюджет Ганатры меньше, если так подумать.

Да даже король Ренегона такие латы не носит! Где он их взял?

В латника летели стрелы, но те лишь бессильно барабанили по броне, даже не замедляя его. Один из гвардейских сотников на моих глазах организовал стену щитов на подходе к замку.

Неизвестный рыцарь обнажил длинный двуручный меч из белой стали, и взмахнул им плашмя.

Стена щитов рассыпалась в стороны, падая как домино. Гвардейцы пытались связать его верёвками, накинул сеть, которую тот легко разрубил, пытались достать копьями, булавами и мечами…

Тщетно. Разве что доспехи поцарапали. Рыцарь отмахивался от людей как от мух, раскидывая их в стороны небрежными движениями. Он никого не убивал, но сама сила…

Наверно, Крегорн смог бы так же. Вот только тот был высшей нежитью, а от этого человека я не чувствовал ничего подобного.

Без напряжения пробившись через отряд на улице, рыцарь быстрым шагом двинулся в сторону замка, подобрав несколько мечей. Гвардия на стенах уже подготовила осадные стрелометы, и в того полетели тяжёлые болты.

Белый рыцарь плавным движением слегка сместился в сторону, уклоняясь. Ни один залп в него не попал. Но ворота закрыты, что ты дальше будешь делать? Ломать стену мечом? Рубить ворота?

Словно отвечая на мой вопрос, рыцарь достал из связки подобранных мечей один, и сделал то, отчего у меня глаза полезли на лоб.

Он метнул его в стену с такой точностью и силой, что тот воткнулся наполовину. А потом ещё один, и ещё один… И в следующее мгновение он, не обращая внимание на стрелы, уцепившись за первый меч, подняла на него, нашёл трещину в старой, древней стене, прыгнул выше, цепляясь за ещё один…

Королевский замок Арса был стар и не особо внушителен. Его строили ещё в те времена, когда королевство только появилось. Стены давно обветшали и редко ремонтировались. Но всё же это было восемь метров каменной стены, на которые закованный в полные латы человек поднялся секунд за десять, игнорируя обстрел. Я видел такое впервые. Не уверен, что даже пронзающий мрак смог бы подобное… Силы бы хватило, но вот ловкости определённо нет.

Тем временем рыцарь спрыгнул со стены, игнорируя защитников, и направился к входу в замок.

Лучшие гвардейцы встретили его там, окружая, и на мгновение он остановился, окружённый сплошным кольцом солдат. Слегка склонил шлем набок, словно бы задумавшись… А потом просто пошёл вперёд, уже не особо беспокоясь о здоровье врагов.

На моих глазах он взмахнул мечом с такой силой, что разрубил сразу несколько гвардейцев вместе с доспехами, крутанувшись вокруг своей оси.

Рыцарь двигался вперёд, словно танцуя среди моих солдат, и никто не мог не то что его остановить: даже ранить. Наверное, он не был неуязвим, и тяжёлые удары по броне могли бы повредить латнику, однако тот сражался с таким мастерством, что гигантский двуручник порхал как бабочка, собирая кровавую дань. Спустя всего несколько мгновений после окружения рыцарь скрылся в замке, парой движений разрубив деревянную дверь.

Его не смогли даже замедлить…

— Приказы, милорд? — вывел меня из поражённого оцепенения гвардеец.

— Пропустите его до тронного зала. А затем заприте все двери и выходы оттуда, построив баррикады. Я сам разберусь с этим. Никому не входит без моего приказа, явно?

— Но он же просто убьёт вас! — воскликнул гвардеец.

— Это приказ. — прошипел я. — выполняйте.

Воин хмуро кивнул и убежал доносить до остальных королевскую волю. На нижних этажах ещё слышались звуки боя, что быстро стихали.

Что же, похоже, кто-то хочет поиграть в благородного рыцаря, побеждающего тёмного властелина. Я мог бы попробовать убежать, конечно, но раз уж такое дело… Я всё равно бессмертен. Не стоит отказывать себе в удовольствии узнать, кто настолько прыткий, чтобы пробиться через целую армию, и вдобавок достаточно богатый, чтобы позволить себе доспехи и оружия, что превышаю по цене годовой бюджет иных королевств.

Оставшееся время до прихода рыцаря я потратил на то, чтобы надеть доспехи, корону Ганатры, и занять трон.

Вскоре тот явился ко мне, и я наконец имел удовольствие рассмотреть своего врага вблизи. Серебристо-белый металл доспехов был даже не заляпан кровью: та была лишь на мече. Показатель высшего мастерства…

Рыцарь остановился на входе в тронный зал, внимательно осмотрев меня. Затем, видя, что я не собираюсь никуда бежать, достал с пояса тряпочку и вытер меч. Гвардейцы закрыли за ним тяжёлые дубовые двери зала, выполняя мой приказ.

— Может, представишься для начала? — лениво спросил я, развалившись на троне. — Не каждый день в мой дворец врывается убийца.

Белый рыцарь на миг словно замер при слове убийца. Но мгновением позже продолжил вытирать меч. Игнорируя мои слова, он аккуратно закончил, отбросил тряпку в сторону, и, вытянув двуручный меч на одной руке, показал на меня лезвием.

О, я понимал, что он хочет. Хочет сразиться. Что же, посмотрим, что ты будешь делать…

Я поднялся с трона и обнажил королевский меч Ганатры, сделав пару пробных махов, разминаясь. Рыцарь не препятствовал мне. Конечно, в бою на мечах против такого мастера у меня не было и шанса, уверен, мы оба это понимали. Но сегодня я мог позволить себе развлечься.

Он не атаковал, предоставляя мне право первого хода. И я атаковал: простым и надёжным ударом, которому меня научили в бирюзовой гвардии. Таким, которым мне уже довелось убивать солдат Арса.

Мой противник отбил его без напряжения, одним лёгким движением. Я ударил ещё и ещё, обрушивая на него град ударов, но тот даже не сдвинулся с места, с лёгкостью парируя все мои атаки. Спустя несколько минут безуспешных попыток хотя бы сдвинуть с места рыцаря я тяжело выдохнул, отступив. Всё же, исключая бессмертие и искусство смерти, я был простым человеком… Уже давно не странником.

Рыцарь с некоторой ленцой, словно нарочито медленно, будто давая мне шанс, занёс двуручный клинок. Я заблокировал удар, но его сила заставила меня упасть на спину. Противник попытался убить меня, пронзив, но как-то вяло… Словно давая шанс уклониться.

Я им воспользовался. Некоторое время рыцарь гонял меня по тронному залу, словно играя в кошки мышки. Наносил удары, но так, чтобы был хоть какой-то шанс.

Для него, наверно, это выглядело развлечением с игрой в поддавки. А вот для меня - тяжелейшей битвой на грани сил. В другое время я бы давно ударил его каким-нибудь мощным проклятьем… Но будучи бессмертным, можно позволить себе некоторые слабости, правда?

Однако всё заканчивается. Я начал уставать и допускать ошибки, и очередной удар опрокинул меня на пол, после которого я уже не стал подниматься, признавая поражение в этой игре.

Рыцарь прислонил меч к моему горлу, заставив замереть.

— Ничего не хочешь сказать напоследок? — бесстрашно усмехнулся я.

Латник склонил шлем набок, словно предлагая мне сделать то же самое.

— О, нет. — фыркнул я. — Это была хорошая жизнь. Я считаю себя достойным королём, и ни в чём не каюсь. А вот ты, в свою очередь… Знаешь, у некоторых из убитых тобой гвардейцев наверняка были семьи. О них ты подумал? Нет? Так я и думал.

Белый рыцарь отвёл в сторону меч, отвернувшись и я, кряхтя от усталости, поднялся на ноги.

— Что, передумал? Эх, не те пошли рыцари в наше время… — по-стариковски закряхтел я. — Ни вежливости, ни решимости… На кого королям опираться?

В этот момент мой враг резко развернулся и одним быстрым движением отрубил мне голову.

Идеальный момент для того, что задуматься о дилемме. Должен ли отрастить собрать себе новую голову? Или наоборот, собрать новое тело? Но что тогда будет с головой? Или с телом?

Попытаться прирастить голову обратно, вырастить новую, или вырастить новое тело? Право слово, это сложный выбор. Был соблазн вырастить новую голову, чтобы поставить собственную старую на полку, но если кто-то вдруг увидит, могут возникнуть большие вопросы.

Я решил повременить слегка с воскрешением, наблюдая за рыцарем. Тело было почти цело, выступая удобным якорем, а это значило, что в таком состоянии я могу провести немало времени, прежде чем разум устанет.

Тот поставил меч перед собой и застыл изваянием, долго смотря в мои мёртвые глаза. Затем тяжело вздохнул, словно сгорбившись, отвернулся, и шаркающей походкой направился к выходу.

Пожалуй, это хороший момент, чтобы ожить.

— Далеко собрался? — осведомился я, прирастив обратно голову и хрустнув шеей. — Мы ещё не закончили.

Белый рыцарь резко обернулся, посмотрев, как я поднимаюсь с пола. Его взгляд упал на кровь, котороя обильно залила пол. А потом на мою шею.

Несколько мгновений он смотрел то на кровь, то на шею, переводя взгляд туда-сюда, а затем словно впал в ступор. Могу его понять: ты только что отрубил врагу голову, а тот стоит, живой… Есть чему удивиться.

— Раз не хочешь говорить, значит, будем драться. — заключил я. — Время умирать.

Прежде чем рыцарь сделал что-то ещё, я ударил с двух рук молниями смерти, рассчитывая пробить доспехи. Возможно, это не убьёт его сразу: я всё ещё хотел поговорить с врагом, узнать, откуда он взялся…

Но не тут-то было! Белый рыцарь крутанул клинок, закрываясь от молний. На его мече и на его доспехах белым сияниям вспыхнула незаметная доселе невооружённым взглядом гравировка, поглощая энергию!

Я узнал её — потому что сам имел похожую! Именно так доспехи странников спасли меня от короля Ганатры в нашей дуэли!

Проклятье! Я до сих пор не знал, как это работает, какой-то секрет ордена, не иначе… Неужели мой противник - собрат по ордену? Дизайн доспехов и оружия определённо отличался, ничего подобного я не видел ни у кого из странников… Но технология та же, это точно! Может ей владеть кто-то ещё?

Так или иначе, доспехи рассеивали или поглощали энергию, защищая от магических ударов. И пока я раздумывал о том, как и откуда он это взял, мой враг подобрал поближе и вновь отрубил мне голову.

А затем отрубил почерневшие от молний руки, и проткнул сердце. И подозрительно уставился на труп.

Он ещё долго смотрел на него, ожидая повторного воскрешения. Но я медлил с этим. Если он не догадывается о том, что тело нужно полностью уничтожить, чтобы доставить мне проблемы, проблем у меня не будет.

Однако когда рыцарь, после долго ожидания, вновь собрался уходить, прихватив на этот раз с собой мою голову, я решил, что время настало.

— Я понимаю, убийство. — сокрушённо заговорил я, собрав себе новую голову и прирастив руки. — Но кража головы? Это отвратительно. Куда катится нынешнее рыцарство…

Белый рыцарь посмотрел на мою отрубленную голову у себя под мышкой. А потом на меня, целого и невредимого: разве что доспехи пострадали.

— Да, это моя голова. — кивнул я. — И ты её украл! Верни немедленно, если в тебе есть честь!

Мой противник пожал плечами и покатил голову ко мне по полу. Надо же, он все таки слушает, что я говорю…

Я ударил молниями смерти с одной руки, и проклятьем мёртвого разума со второй. Тщетно: рыцарь подобрался ближе и вновь попытался отрубить мне голову. В этот раз я пригнулся, уклоняясь, и удар меча чудовищной силы ударил в каменную колонну.

Можно было ожидать, что меч отскочит, но на моих изумлённых глазах противник разрубил камень колонны насквозь, не встречая большого сопротивления.

Я понимаю, выбить из колонны каменную крошку или разбить её тяжёлыми дробящими ударами… Мои рыцари смерти могли подобное. Но мечом? Рубящим? Что за сила нужна для такого? Откуда вообще взялся этот рыцарь?

Пока я думал об этом, меня вновь убили, разрубая грудь вместе с доспехами одним ударом.

Ожив в очередной раз, я резко перекатился в сторону и ударил пожирателем жизни.

Латы и меч вспыхнули ослепительным белым сияниям, защищая своего владельца, дезориентируя меня, а за кратким мигом слепоты последовала моя очередная смерть.

Дело принимало серьёзный оборот, и мне резко стало не до шуток. Мои лучшие удары не смогли пробить эту защиту! А меня убили уже несколько раз, и не похоже, что мой враг даже запыхался. Возможно, будь у меня больше времени, я бы смог выдать достаточно силы, чтобы продавить эту защиту. Но вот его-то как-раз и не было! Я полагал, что запру противник с собой в тронном зале, заманив его в ловушку, но вышло так, что в ловушке оказался я сам!

И всё же у меня были ещё трюки в запасе. Собравшись из кусков в очередной раз, я начал с защиты. Чёрная сфера покрова смерти окутала меня, и меч белого рыцаря бессильно заскрежетал по ней. А я обрушил на него поток проклятий из антрацитово-чёрной дымки, и на секунду мне показалось, что его защита поддаётся.

Рыцарь резко ушёл в сторону, выходя из-под удара, и вновь обрушился на мою сферу с градом ударов, заставляя меня сменить фокус атаки.

Несколько мгновений мы боролись, пытаясь достать друг друга. Латник не мог пробить мою защиту, а я - не мог пробить его. Но подобное использование искусства смерти не проходит бесследно: я начал медленно умирать под воздействием собственных ударов. И мой противник, похоже, тоже это понимал.

Я хмыкнул и восстановился, не снимая сферу защиты. Почерневшая от смерти кожа вернулась в норму. А затем направил на врага новые молнии смерти.

— Сдавайся. Я могу сражаться целую вечность. — щедро предложил я.

Рыцарь на миг остановился и отпрянул от меня, скрываясь за одной из колонн. Я мгновенно ударил по ней, не давая ему время на передышку, и молнии смерти разбили её вдребезги. Мой противник зигзагами рванул ко мне, но защита была наготове. Что же ты собрался делать?

Оставив меч, мой враг внезапно вцепился двумя руками в край защитной сферы покрова смерти, и смог протолкнуть туда кулак! Неплохой трюк… Воспользовался свойствами своей брони, чтобы продавить энергию защиты. Вот только кулаком ты мне сильно не повредишь.

Я обрушил на него новую волну проклятий, намереваясь отбросить от себя. Он не сможет продавливать защиту и держаться под моими ударами одновременно: всему есть предел.

В следующее мгновение рыцарь ушёл в сторону. А внутренности моей защитной сферы охватило пламя.

Гореть заживо - это неприятно. Крайне неприятно… И что ещё хуже, я не мог это остановить, потому что горело не только моё тело, горели и мои доспехи. При этом я не умирал от этого огня мгновенно, в полной мере ощущая все прелести собственной палёной плоти.

Я долго катался по полу и орал, сгорая заживо, не в силах сдержать крики. А затем умер, и не спешил воскресать, наблюдая за тем, как обугленное тело превращается в прах. Воспринимая мир в виде духа, я быстро обнаружил источник огня: похоже, мой противник протолкнул под защиту какой-то колбу с огненной смесью, осколки которой лежали теперь на полу.

Это было больно. И это уже было существенное повреждение тела: от такого я начал уставать.

Прежде чем я возродился вновь, мой противник, внимательно наблюдая за затихшим телом, достал из кармашков пояса ещё одну колбу и замер, готовый к броску.

Проклятье! Я не хочу гореть заживо второй раз! После ритуала, раздирающего душу, я и не такое готов выдержать, но всему есть предел! Я не мазохист!

Пламя почти затухло, и белый рыцарь бросил новую колбу в моё тело, продолжая уничтожить его. Мысленно я заскрипел зубами. Удерживать внимание на одной точке мире становилось всё сложнее и сложнее, по мере того как моё тело превращалось в прах.

Следовало что-то придумать. Что-то, что сможет достать этого ублюдка. Иначе он будет рубить меня на куски и сжигать до тех пор, пока у него не кончатся запасы.

И не бы не хотелось проверять, что кончиться раньше: мой разум или его колбы с огненной смесью. Они небольшие, а пояс у него широкий. Кто знает, сколько он их запас.

Я нашёл решение. В критические моменты у меня всегда получалось соображать быстро…

Оставив старое, обугленное тело в стороне, я собрался в воздушном вихре за спиной рыцаря. А затем выплеснул в воздух вокруг столько силы смерти, сколько мог. Но не затем, чтобы навредить ему, или проклясть, отнюдь.

Я сделал то же самое, что делал, когда защищался от холода дракона. Уничтожил воздух. Но в этот раз не в небольшой изолированной области, создавая вакуумную прослойку для собственной защиты, а во всём тронном зале, образуя в огромной комнате вакуум.

Кровь вскипела, а в глазах потемнело, стало нечем дышать. Я уничтожал воздух пока мог, не останавливаясь. Вскоре это убило меня самого, а воздух нашёл дорогу: с громкими хлопками лопнули стёкла в окнах, наполняя тронный зал битым стеклом.

Но вот я-то быстро вновь воскрес, а для моего противника воздействие вакуума не прошло бесследно. Кажется, кто-то плохо учил физику и не был готов к такому!

Белый рыцарь пошатнулся, упав на колено. Его движения замедлились, теряя былую силу и грацию. Он попытался встать, но вновь рухнул, ослабленный, но всё ещё живой. Вяло двигаясь, он с трудом подполз к ближайшей стене и сел рядом, облокотившись на неё спиной.

Это была победа.

Я подошёл к собственному обугленному остову доспехов, глядя на останки старого тела. Кажется, у меня входит в привычку воскресать голым. Надо будет что-то придумать. А ещё, пожалуй, не стоит больше ходить в одежде, которая будет долго гореть…

Меч королей Ганатры лежал чуть вдалеке, давно выбитый из рук. Но вряд ли он сможет пробить доспехи рыцаря. Нет, меня интересовало другое: мой собственный костяной стилет.

Этот пропитанное ужасом орудие самое смерти сможет пробить всё что угодно, я уверен.

Голый и вновь облысевший, я подошёл к рыцарю, что сидел у стены, тяжело дыша.

— Всё ещё не хочешь представиться? Ну, тогда я сам.

С этими словами я нашёл заклёпки, что удерживают шлем, подцепил их костяным стилетом и оторвал, а затем снял головной убор со своего противника, наконец-то взглянув ему в лицо.

На меня смотрели уставшие, измученные серые глаза с полопавшимися капиллярами. Но что хуже, я знал их владельца. Это был сэр Кадоган.

Старик выглядел скверно. Вакуум не прошёл бесследно. Но, наверно, он ещё мог выжить: недаром тот был мастером жизни.

— Из всех людей, что живут в королевствах… Ты последний из тех, кого я ожидал увидеть в роли своего убийцы. — медленно сказал я.

Мой бывший наставник сплюнул кровь, наклонил голову вбок, и криво усмехнулся.

— Вот как? Может быть, тогда тебе стоило сдержать собственные клятвы. Ты думал я буду просто стоять и смотреть, как ты творишь все эти злодеяния? Думаешь, никогда не наступит расплаты за них?

— Какие злодеяния ты имеешь в виду? — с интересом спросил я.

Нет, мне было очевидно, что рыцарь-странник каким-то образом узнал о том, что ему не положено знать, но что именно он успел выяснить?

— Не прикидывайся. Может, простачков ты и проведёшь, но я всё выяснил. И про похищенных людей в Ганатре, и про принуждение людей к убийствам во время войны, и про этот проклятый Отцом ритуал, где ты принёс в жертву тысячи людей. Как у тебя только рука поднялась?

— Ты следил за мной. — констатировал факт я.

— Только догадался? — старик раздражённо сплюнул, но уже не кровь. — Плохо я тебя учил, раз ты только сейчас это понял. Иные из моих учеников давно превзошли меня в сенсорике.

Кадоган замолк, смотря в сторону. Разговаривать больше он не был намерен. Да и о чём тут говорить? Мы оба понимали, что раз я нашёл способ его достать, ему не победить, даже если он восстановится за пару часов. И также мы оба понимали, что здесь нет и не может быть мирного решения конфликта. Слишком отличались мои собственные принципы от принципов человека, что долгие годы учил меня быть рыцарем.

Я хорошо его знал, и потому чётко понимал это. Он даже не просил ни о чём, понимая, что я вряд ли выполню просьбу, что будет мне невыгодна.

— Кто ещё знает? — просто спросил я.

— Ты что, думаешь я просто возьму и расскажу это тебе? — сэр Кадоган посмотрел на меня, как на идиота.

— Думаю, расскажешь. — кивнул я. — Потому что иначе мне придётся убить всех свидетелей. Где ты взял эти доспехи, кстати? Орден сделал? Или достал откуда-то ещё? Вероятно, мне теперь придётся вырезать весь орден, вот мороки-то будет…

— Думаешь, справишься с орденом? — усмехнулся старик, игнорируя вопрос про доспехи.

— Ты не смог меня убить. И они не смогут. — твёрдо посмотрел ему в глаза я.

Некоторое время бывший наставник искал что-то в них. А затем тяжело вздохнул, поверив. Он хорошо меня знал и мог различить мою ложь.

— Я никому ничего не сказал. — глухо, с неохотой ответил он. — Хотел уничтожить позор ордена своими руками, скрыть это. Старый дурак… Надо было рассказать.

Я не видел в его словах лжи. Кадоган сказал правду, а значит, резать орден не было необходимости, лишь правильно обставить его смерть.

Ну и хорошо. Не очень-то и хотелось, на самом деле. Я же не какой-то там маньяк. Но если так, говорить нам больше не о чём. Я улыбнулся, глядя на бывшего наставника.

— Спасибо за последний урок. Даже тот, от кого ты не ожидаешь этого, может отрубить тебе голову без единого слова, верно? Кажется, я начал это забывать. Хорошо, что ты напомнил, и хорошо, что я был готов в этот раз. Прощай.

С этими словами я со всей силы вонзил стилет прямо в сердце бывшего учителя, пробивая тонкой костью белую сталь. Гравировка на доспехах вспыхнула в последний раз, пытаясь спасти своего обладателя, но тщетно: смерть оказалась сильнее.

Старик сипло выпустил воздух, а его глаза закатились.

Я уже отвернулся и намеревался скомандовать гвардейцам разбирать баррикады и принести мне новую одежду, как тело за моей спиной вдруг зашевелилось.

Слепо и невидяще осматриваясь по сторонам, старик хрипел, пытаясь что-то сказать мне и ощупывая рукой пояс. Он звал меня по имени:

— Горд… Подожди, Горд…

Удивительно. Едва не убитый вакуумом, с пробитым артефактом смерти сердцем, он всё ещё продолжал жить, несломленный.

Я подошёл ближе и положил руку ему на плечо.

— Хочешь ещё что-то сказать?

— Да… Подожди секунду. — наконец сфокусировал на мне осмысленный взгляд старик.

Нащупав что-то на своем поясе, он достал из одного кармашка что-то.

— Горд… Ты знаешь, что значит твоё имя? Так называется драгоценный камень, что встречается в горах близ Аурелиона. Я ездил на твою родину, достал и купил один… Хотел подарить когда-нибудь, на твою свадьбу. Они дорогие…

Кадоган дрожащей рукой протянул мне ладонь в латной перчатке, на которой лежал красивый драгоценный камень, что напоминал мне чёрный бриллиант.

— Он выглядит чёрным, как сама смерть, но так красиво блестит золотом на солнце, что от него невозможно оторвать глаза. — прошептал старик. — Возьми его на память. Пусть он напомнит тебе, что даже в столь чёрном сердце как твоё, может быть проблеск света.

Я бережно взял камень с руки старика, рассматривая его. Старый рыцарь смотрел на меня с какой-то странной, болезненной надеждой. Не на пощаду: нет, это была надежда на то, что я изменюсь.

Я задумался, мысленно подводя итоги. Когда-то я считал этого человека достойным того, чтобы учиться у него. В нём была воля и решимость истинного рыцаря, бесстрашие и доблесть, что способна крушить любые стены.

И он научил меня этому. Научил не бояться ничего, научил идти вперёд там, где остальные бегут в страхе, научил непреклонной воле и решимости. Быть может, без его уроков я бы просто сгорел, растворившись в боли ритуала бессмертия, не выдержав подобной пытки. Быть может, без его уроков я бы не стал королём так быстро, если бы вообще стал. Не смог бы повести за собой столько людей…

И сейчас я смотрел на камень, пытаясь понять, как глубоко в меня проникли уроки бывшего наставника. Изменили ли они меня? Сделали ли другим человек? Удалось ли ему заронить во мне зерно сомнений в выбранном когда-то давно, ещё в прошлой жизни, пути?

Ничего не шелохнулось в душе. Я сжал камень в кулаке, призывая силу смерти, а затем наклонил ладонь, бросая драгоценность на пол изрядно порушенного тронного зала.

— То, что ты называешь сердцем, это слабость, присущая нерешительным, безвольным и глупым людям. — ответил я. — У меня её нет.

С этими словами я раздавил камень в пыль, наступив на него голой пяткой.

Из старика словно вынули стержень. Он обмяк, опустив голову. Я уже думал, что больше он ничего не скажет, так и умрёт, но затем до меня донёсся его слабый голос:

— Тогда… Подойти, я хочу кое-что сказать тебя на ухо. В последний раз. Если не боишься умирающего старика.

Я не боялся, и с любопытством подошёл, наклонив ухо к его голове.

— Твои гвардейцы — настоящие сосунки. — прошептал старик. — Даже не замедлили меня. Гвардия Ренегона втопчет их в пыль… Хитрости, подлости, клятвопреступления и предательства не выигрывают войны. Их выигрывают люди. Вот… Почему… Ты… Проиграешь…

Голос старика затихал, слабея. Я выпрямился и посмотрел на него холодно: весёлое настроение после победы ушло без следа.

— Мы ещё посмотрим. — мрачно пообещал ему я.

Но сэр Кадоган не ответил. Он был уже мёртв. Проклятый ехидный старик вновь оставил последнее слово за собой.