Всходы Власти

Глава 44

Несмотря на всё моё нетерпение, финальная подготовка к ритуалу заняла почти два месяца.

Помощь северных кланов весьма пригодилась: без их ремесленников и воинов подготовить жертвоприношение столь огромного масштаба, с горсткой верных людей… Это могло занять годы. А ведь пленников нужно где-то содержать, кормить, следить чтобы не сбежали и не покончили с собой.

Место проведения была выбрана большая столовая гора, что находилась на скалистом плато северо-восточнее Септентриона.

Гиганты соорудили простые верёвочные подъёмники, выровняли площадку и организовали лагерь с пленными близ горы. Пленники полагали, что их заставят работать на какой-то шахте.

Что же, в жизни бывают разочарования.

Обработка вершины горы до состояния ровной, хотя и не особо гладкой площадки закончилось ещё до нашего прибытия. Но теперь предстояло главное: разместить там семнадцать тысяч пленников.

Без преувеличения, это была колоссальная работа. Совету шаманов даже пришлось подтянуть работников из родных земель, чтобы выполнить её.

В процессе возникло несколько технических проблем, что изрядно затрудняли дело. Одна из них была в том, что сделать его должен был я лично.

Семнадцать тысяч ударов в сердце… Нет, я бы справился. Устал, наглотался отгоняющих сон корешков, но смог бы. За несколько дней. Всё же я был тренированным воином, молодым и выносливым. Но здесь вставала вторая проблема: проводником силы смерти в ритуале выступала кровь. Причём относительно свежая кровь жертв: расчёты Имматона однозначно указывали именно на этот проводник.

В искусстве смерти порой встречались элементы того, что можно назвать магией крови. Я предполагал, что это связано с пограничным состоянием этого вещества: свежая кровь ещё как бы чуть-чуть жива… Ведь возможны же переливания. Но в этот раз получалась натуральная кровавая гекатомба. Наверно, можно было бы привлечь помощников, но тогда пришлось бы проводить тысячу перерасчётов. Я настаивал на сохранении секретности, когда общался с учёным, и потому тот не рассчитывал на посторонних в ритуале.

Поразмыслив, я решил эту проблему, создав то, что назвал кругом смерти. Семнадцатилучевая звезда, на каждом луче которой находилась одна из жертв. А в центре - подвешенная жертва, которой я должен выпустить кровь. Убийство одной жертвы приводило к смерти ещё семнадцати путём сложного ритуала, призванного непросто умертвить их, но и вытянуть силы смерти, передавая её в кровь первой, ключевой жертвы.

И таких звёзд выходила тысяча… Всё ещё много, но я должен успеть раньше, чем реки крови засохнут. Обязан успеть.

Когда-то мой таинственный благодетель сказал мне, что слова уже давно не нужны для ритуалов. Воля, намерение, логическая структура символов и проводники энергии - вот что нужно. И до сего дня я следовал этой концепции, выполняя все действия молча. И это работало.

Но специально для этого ритуала по обретению бессмертия, я создал особую мантру. Не для себя: для адептов, что перекуют мою душу… Во что-то. Я так и не смог понять конечную цель и структуру, и даже Имматон не помог мне это перевести. Что выступят орудием, способным создать бессмертного.

Я хорошо знал язык древних мастеров смерти, которому меня научил демон. Ориентировался в нём, почти как в родном, пусть иногда некоторые понятия и ускользали от меня. По его словам, это была больше дань традициям, чем реально полезная вещь, как часть ученичества…

Разумеется, Улос так же его учил, как и его ученики. Но для того, что я задумал, этого было мало.

Я был хорошим учеником и потому знал, что слова не так важны как намерения, и потому я создал подходящую мантру на языке людей Тиала. Слишком рискованно было читать что-то на языке смерти в месте, наполненном силой смерти и пропитанном жертвенной кровью под завязку. Нет, если бы я сам её читал, я бы не ошибся. Но менее опытные адепты - могут.

Это даже не было требованием или условием ритуала, не было частью расчётов, что провёл для меня Имматон. Но интуиция, шестое чувство самого опытного мастера смерти среди людей говорило мне, что так будет правильно. Именно так всё получиться.

Быть может, кто-то другое и высмеял бы меня сейчас, говоря, что высокому искусству магии смерти не нужны слова, и что даже примитивные шаманы дикарей используют своих духов молча. Кто-то сказал бы, что язык людей Тиала никогда не использовался в искусстве смерти, потому что люди этого мира едва познакомились с ним, и не имеет мистической силы.

Возможно, и правы были бы те, кто сказал так. Но я был уверен: когда речь идёт о чём-то, что столь похожем на поистине концептуальную магию, важная каждая песчинка, каждая мысль, каждое слово.

Сегодня всё было готово. Семнадцать тысяч жертв были надёжно закреплены и ждали своего часа. И семнадцать верных мне адептом смерти заняли свои места в центральном бассейне для крови.

Я медленно, бережно провёл руками по символам, вырезанным в камне. Их вырезали почти два месяца, и я тщательно следил за каждым завитком, заставляя переделывать, если мне что-то не нравилось. А затем потратил много литров крови пленных, смешав её со своей, чтобы нанести поверх вырезанных фигур нужные письмена.

Тяжёлая работа, что заняла долгие дни. Но я не доверил бы её никому другому, кроме себя.

Это был пасмурный, но не дождливый день. Всё небо было затянуто хмурыми облаками, не давая пробиться ни одному лучу солнца. Дождя не намечалось, но и солнца не было.

Мне подойдёт. Я не планировал торжественно одеваться: подобные мелочи меня совсем не волновали. Но Улос специально раздобыл где-то роскошную чёрную мантию, с бирюзово-синей и золотистой вышивкой.

Он считал это важным, и всеми силами пытался убедить меня надеть именно её. Порой я терялся в догадках, кто из нас двоих больше волнуется за мой жизнь… Я послушал старика. Мантия оказалась на диво удобной. Самое то для тяжёлой работы.

Я достал свой старый, сделанный ещё давным-давно костяной стилет. Тот совсем не выглядел потёртым… Совсем простой, из кости загонщика с рукояткой из мёртвого дерева. Казалось, со временем он стал лишь крепче. Иногда мне казалось, что кинжал сам давно превратился в своеобразную нежить. Им я впервые принёс в жертву человека. Сколько людей было убито им? Сотни? Тысячи? Я не вёл счета. Так или иначе, сегодня он пополнится настолько обильно, что дальше уже некуда.

Вдохнув всей грудью прохладный воздух северных гор, я вонзил костяной стилет в сердце первой жертвы, и тут же, почти мгновенно выдернул, расширяя рану. Затем быстро зашагал к следующей.

Пять секунд, чтобы быстрым шагом дойти до следующей звезды. Ещё пять, чтобы вскрыть грудь следующей жертвы… Я работал как заправский мясник, не делая остановок. Сознание сузилось до одной задачи, а лица людей слились в сплошной поток плоти, искажённой гримасами боли.

Я двигался по сужающейся спирали ритуала, а медленные потоки крови лились по желобам, превращаясь в полноценные красные реки, наполняя центральный каменный бассейн, на дне которого было вырезано семнадцать сложнейших ритуальных кругов, в каждом из которых меня ожидал верный соратник. Не знаю, сколько времени это заняло. Несколько часов, по меньшей мере. Я не считал время… Но однажды, сделав шаг в сторону очередной жертвы, я понял, что они закончились.

Кольцо замкнулось. Запах крови и смерти витал в воздухе, но я настолько привык к нему, что почти не замечал. Правая рука почти онемела, отзываясь болью в мышцах.

Не теряя больше ни мгновения, я прошёл к центральному кругу-бассейну, где крови набралось почти по колено, и внимательно осмотрел собравшихся адептов. Те стояли бледные и хмурые, но на лицах читалась только решимость.

Первые восемь мест заняли мои королевские рыцари. Шимуль настоял на этом, сказав, что они точно примут на себя удар, как подобает рыцарям королевств, ведь именно они шли за мной с самого начала. Я согласился.

— Начинайте. — приказал я.

Седовласый рыцарь, когда-то бывший наёмников, чётко кивнул и заговорил:

— Кто связаны кровью…

Шестнадцать голосов вторили ему, когда Шимуль вонзил кинжал себе в сердце. Рыцарь был одновременно мёртв и нет: глаза словно закатились, меняя цвет на антрацитово-чёрный. Но он остался стоять, застывший на грани: уже не живой, но ещё не рассыпавшийся в прах, высшая нежить, созданная ради одной-единственной цели: быть проводником, быть инструментом, точкой фокуса, что создаст бессмертного.

— И прокляты честью…

Энмар, рыжий лучник, чьи стрелы почти всегда попадали в цель, подал голос, вонзая в себя кинжал, и ещё шестнадцать поддержали его.

В этот момент, я почувствовал, как что-то пронзило меня изнутри. Это было похоже на то, как будто ржавая, шипастая, отравленная и одновременно раскалённая добела железная цепь прознаёт всё твоё нутро. Но в этот раз она не прознала моё тело: о нет, она пронзала саму душу…

Чудовищная, раздирающая изнутри боль бросила меня вниз, заставляя упасть на колено в бассейн, полный крови… Бирюза и синева на чёрной мантии окрасились багрянцем.

Краем глаза я заметил, как Сай, что стоял третьим, замер, словно в нерешительности. Он не боялся отдать жизнь: нет, боялся за меня.

— Продолжать… Что бы ни случилось… Любой ценой. Я выдержу. — прохрипел я, найдя в себе силы подняться.

— Разорвут оковы смерти… — прогудел громила Сай, вонзая в себя кинжал, больше не колеблясь.

Новая цепь пронзила мою душу, заставляя вскрикнуть. А затем ещё одна… Я упал в бассейн, захлёбываясь кровью. Это была поистине хтоническая пытка, и все мои силы уходили на то, чтобы не забыться в этой безумной боли. Я уже не слышал, как адепты говорят слова моей мантры, не видел, как вонзают в себя кинжалы, лишь отчаянно пытался не захлебнуться кровью собственных жертв, когда очередная вонзившаяся в душу цепь сбивала меня с ног.

Но я должен был… Потому что знал - другого шанса не будет. Расчёты, подготовка, теории: всё это меркло перед океаном безумного страдания. Я знал, что это вероятно, будет неприятно, но ничто не могло передать насколько.

Человек может приспособиться ко всему, и я повторял это про себя, цепляясь за это как за последний спасательный круг, пытаясь не захлебнуться.

Не знаю, как я выдержал это, и выдержал ли вообще. Это была пытка из того рода, что сводят человека с ума… Но в какой-то момент сквозь боль и призму воспалённого, отчаянно борющегося сознания, я услышал последние слова мантры.

— Отрёкшиеся от жизни… — Демойл вонзил кинжал в грудь, и мёртвый, зловещий хор голосов вторил ему.

— Замкнут кольцо.

Эскилион, бывший адепт круга красных башен, стоявший последним, проткнул собственное сердце, и последняя цепь пронизала моё нутро: всё ещё раздирающая, отвратительная… Но привычная.

Я чувствовал себя телом, что распяли на цепях изнутри. Но ко мне хотя бы вернулась способность мыслить.

Семнадцать фигур с кинжалами в сердце молча смотрели на меня чёрными глазами. Я вздохнул, отгоняя боль, и потянулся к силе смерти, разлитой вокруг. Жертвенный бассейн из крови зазмеился чёрными нитями и одновременно вспыхнул багрянцем, рождая кроваво-красный отблеск силы смерти, как было когда-то в Ганатре. Жизнь и смерть, кровь и страдание сплелись здесь.

Я ощутил, как цепи ритуала внутри меня зашевелились, словно змеи, устремляясь куда-то, и меня тянуло вместе с ними. Я знал, что это: привязка. Теперь, когда нити созданы, требовалось сковать меня с моим бессмертием. Непростая задача, но у нас было много силы… Мы продавим саму реальность ради этого.

Чёрные нити в кровавых желобах превращались в канаты. Я чувствовал, как потоки смерти усиливаются, накапливаясь и собираясь в центре ритуала. Лица верных адептов принялись высыхать, словно готовясь вот-вот рассыпаться. Багровый светящийся бассейн начал тускнеть, пока не стал окончательно чёрным, а вокруг него широким смерчем закружились потоки чёрного дыма, создавая настоящее торнадо из силы, что втягивалась в обречённых.

Первым не выдержал Лонис. Сын рыбака распался невесомым прахом, что присоединился к бушующему вокруг урагану. За ним последовали Олан и Бино: одни из самых молчаливых моих рыцарей. Голас и Деймол, сын торговца и позор семьи, обратились в прах за ними. Гнис, Тонир, и Лысый Дон не выдержали потока смерти, распадаясь на клочья праха… Петро и Кола последовали за ними. Осталось лишь семеро из семнадцати, и я уже было подумал, то вскоре и они обратятся в пыль. Но в этот момент что-то изменилось. Ритуал словно перешёл какой-то важный порог, и я почувствовал, что ураган смерти начал утихать. Пронзившие мою душу цепи словно распались на мириады нитей или звеньев, что принялись прорастать изнутри.

Мне казалось, что я выдержал начало, то дальше - выдержу все что угодно. Но ростки, будто прорастающие изнутри, заставил меня закричать. Закричать страшно, отчаянно, даже не замечая боли от сорванного горла…

Прежде, чем я успел подумать о чём-то ещё, боль резко, словно отрезанная, мгновенно исчезла. Я всё ещё чувствовал нити, что, казалось, пронзили каждую частицу моего я… Но теперь они и были мною. Теперь они — и есть я…

В следующее мгновение я почувствовал, как что-то на другом конце мириадов нитей потянуло меня за собой, и последнее, что я увидел, это то, как моя собственная рука распадается на части, не оставляя даже праха.

Мир мистических искусств всегда была загадкой для простого человека. Иногда в нём бывают вещи, что нельзя описать простыми словами, или подобрать аналоги привычных нам вещей. И, пожалуй, это был один из таких моментов. Но когда последняя часть моего тела распалась, знаменуя начала небытия, понял всё.

Понял, как работает этот ритуал, понял, что он призван сделать, и как это работает. И самое главное, понял то, что у меня получилось. Искажённым, неправильным, кровавым и кривым способом… Наверное, даже демон, что дал мне этот ритуал, не думал о возможности подобного, полагая, что у меня не получиться. Но у меня получилось. А потому моей следующей мыслью было то, что никто и никогда не должен узнать о том, как и почему это получилось. А значит, об этом никогда не расскажет ни один из моих дневников или рассказов. И сам я постараюсь похоронить это так глубоко в своей памяти, что никто и никогда не сможет это достать.

Что остаётся от человека, когда его тело стёрто от существования? Разум? Дух? Энергия? Душа?

Я и сам не был уверен в том, что осталось здесь и сейчас, после того как ритуал словно… А впрочем, об этом тоже стоит умолчать. Но я всё ещё БЫЛ, и в этот миг я увидел вселенную собственной персоной. Каждую каплю крови вокруг, каждое завихрение воздуха, каждый атом и каждую песчинку… Каплю росы на травинке окружающей нас столовой горы, волнение шаманов, что видели вихрь смерти, ускользающая, отчаянная надежда Улоса. Не знаю, на какие чувства опиралось это восприятие, но это было просто невыносимо. Человеческий разум просто не может выдержать подобного… Не потому, что это пытка, но потому что он слишком мал и слаб для такого масштаба. Я почувствовал как защита, дарованная мне недавно драконом затрещала, разрушаясь, в отчаянной попытке удержать распадающееся на части сознание. Но свою работу она сделал: и это выиграло мне ровно одну мысль. Последней, ускользающей и угасающей мыслью, я хотел лишь одного: вернуть всё как было.

В следующий миг я осознал, что из воздушного вихря посреди бассейна из отравленной, чёрной крови, собирается моё тело.

Первый вздох, что я сделал, буквально чувствуя, как впервые работают сотканные из самого небытия лёгкие, был самым прекрасным чувством, что я когда-либо испытывал в жизни.

Это было чувство абсолютной власти над самой смертью, чувство настоящего, подлинного бессмертия. И это было прекрасно.

Я оглянулся, глядя на дело своих рук. Тысячи начинающих смердеть трупов, реки засыхающей почерневшей крови. Вернейшие из верных, что отдали свою жизнь ради этого мига.

Но если бы я это требовалось, я бы отправил в бездну всех до единого людей в королевствах ради этого момента. И даже больше. Но затем кое-что ещё привлекло моё внимание…

В бассейне из чёрной крови плавало шесть ссохшихся, искажённых тел, но вот одно… Стояло.

Эскилион, бывший адепт круга красных башен, последний из моих культистов, стоял и смотрел на меня глазами, в которых пылали протуберанцы багрового огня.

Я быстро подошёл к нему и схватил его за плечи, внимательно осматривая его.

Определённо, он был мёртв. Но не просто мёртв… Нет, он был личем, и довольно странным. Похожим на Элдриха, пожалуй. Свежая кровь сыграла свою роль? Но как это вышло…

— Что ты сделал? Самонадеянный мальчишка…

Пылающие огнём глаза внезапно потухли, возвращая привычный серо-дымчатый цвет нежити. Парень растянул губы в глупой улыбке.

— Я провёл над собой ритуал, похожий на тот, что сделал бессмертным мастера Улоса. Там же тоже требует вонзить кинжал себе в сердце и убить себя, правда? Вот я и подумал… А что если…

— Ты мог сорвать весь ритуал этим! В качестве проводников требуются изначально живые!

— Но всё же получилось, мастер?

Эскилион выглядел столь счастливым, что у меня появилось желание приложить к его лицу кирпич. Но он был прав: всё действительно получилось… На миг я задумался, как глупо мы выглядим: оба голые, лысые, по колено в бассейне из чёрной крови.

Даже расхотелось как-то ругать незадачливого культиста. Можно подумать, на его месте я бы не попытался вывернуться. Удивительно, что он один додумался до подобного. И осуществить сумел. И этого парня выгнали из круга красных башен? Определённо, кто-кто среди людей Грицелиуса не умеет ценить молодые таланты.

Я тяжело вздохнул и решил, что сегодня слишком хороший день, чтобы злится на кого-то.

— Пойдём, Эскилион. — отпустил я юношу. — Ты прав, всё получилось. Присядем, отдохнём.

Культист неуверенно посмотрел на меня, словно вспомнив, что я всё ещё король и лидер культа. И засеменил за мной. Мы остановились на краю столовой горы, где проводился ритуал.

Здесь был хороший вид на зелёные, покрытые травой и мхом скалы обширного плато. Живописный и красивый вид. Голые, перемазанные чёрной кровью, но донельзя довольные, мы молча сидели и наслаждались им, забыв обо всех проблемах.

— Как… Как это ощущаешься, мастер? — наконец, робко поинтересовался парень.

Я запрокинул голову назад, откинувшись на траве. Сквозь пасмурные, хмурые облака, начинали пробиваться лучики закатного солнца. Я рассмеялся. Впервые за долгое время рассмеялся искренне, без единой фальши и маски. Я смеялся и не мог остановиться, и мне было совершенно плевать кто и что подумает, наблюдая за этим. Мой смех разносился над скалистым плато, эхом отражаясь от гор, и я потерял счёт времени, смеясь до тех пор, пока в лёгких не кончился воздух.

— Это бессмертие. — ответил я Эксилиону. — И это прекрасно!

Я бы наверное ещё долго с глупой улыбкой наблюдал за закатом, но из этого дела меня вырвал осторожный голос культиста:

— И… Что будет дальше?

— Дальше? — я на миг задумался. — Ну, сперва стоит проверить кое-что. У тебя остался твой кинжал?

Парень молча протянул мне окровавленный стилет с запёкшейся на нем кровью.

Я на миг подкинул его в ладони, а затем резко, не обращая внимания на расширившиеся глаза Эскилиона, воткнул его себе в сердце.

Это было больно. Своего рода новое ощущение: когда кинжал вонзается в живое сердце…

Кровь текла и текла, не останавливаясь. Но чем дальше кровавый туман застилал мне глаза, чем отчётливее я ощущал всё вокруг. Я упал на траву, умирая, но всё ещё чувствовал, как культист засуетился, со страхом глядя на меня. Но одного лишь желания было достаточно, чтобы разорванное сердце собралось вновь, заставив меня вдохнуть воздух вновь.

Погладив грудь, я понял, что на месте удара не осталось и следа. И это заняло всего несколько секунд.

— Работает. — удовлетворённо кивнул я парню.

— А если бы вы просто убили себя?! — воскликнул он.

— Собирать себя я уже научился. — снисходительно посмотрел на него я. — Но даже в таком случае… Стал бы немертвым, как ты. Нужные ритуалы я давно провёл. А теперь идём. Займёмся теми, чьи тела ещё остались. Научу тебе паре вещей…

— Надеюсь, я когда-нибудь смогу стать таким же великим мастером, как вы. — послушно поплёлся за мной юноша.

Я искренне улыбнулся ему.

— Когда-нибудь, быть может. Но ты уже мастер. То, что ты сделал… Считай, что это был экзамен, а потому я дам тебе это звание авансом. Мастера красных башен просто идиоты, раз не разглядели твоего таланта. Но тебе всё ещё нужно многому научиться! Так что не отставай!

Надо ли говорить, что энтузиазм, с которым счастливый новоиспечённый мастер последовал за мной, заставлял его двигаться чуть ли не вприпрыжку?