Царство. 1958–1960

16 февраля, понедельник. Москва — Свердловск

— Что со студентами, нашли пропавших? — Брежнев снова звонил на Урал.

— Новости неутешительные, — сообщил секретарь Свердловского обкома. — Лагерь студентов обнаружили, палатка снегом присыпана, но цела, внутри в рядок девять спальных мест, вещи аккуратно разложены, рюкзаки, телогрейки, свитера. Только люди почему-то выпрыгивали наружу, прорезав в брезенте палатки дыру, так получается.

— Что за бред?

— Убегали в панике, все скопом, — продолжал Кириленко. Кто в валенках, кто в носках по снегу бежал, а кто босиком! Метрах в пятистах беглецы остановились, стали ветки срезать, пытались развести костёр, там двоих замерзших обнаружили, снегом припорошённых. В том месте, где костёр был, снег просел, значит, разожгли его всё-таки и пытались греться.

— Чего ж не спаслись, если огонь развели?

— Хер знает! У одного ожог на голени, у другого — на ступне. Только, странное дело, оба в исподнем оказались. Одежда их рядом лежала, — рассказывал секретарь обкома.

— Разделись, что ли?

— Получается, разделись.

— Это в мороз-то?

— В мороз! — как-то неуверенно подтвердил Кириленко. — И ещё одна странность, на одежде обнаружены ровные порезы.

— Какие порезы? — изумился Брежнев.

— Ткань посечена, как будто кромсал кто-то. Словно ножницами бельё почикали! — уточнил Кириленко. — Чуть дальше, метрах в ста, другого мертвеца обнаружили, Игоря Дятлова. Дятлов был руководителем тургруппы, альпинист со стажем, дальше Зинаида Колмогорова лежала. Студентка, двадцать два года. У неё присутствуют следы кровотечения из носа.

— Херня какая-то! — ругнулся Брежнев. — Она тоже голая?

— Полураздета.

— Не покусаны?

— Кто?

— Люди эти, кто!

— Да нет, целые.

— Ты мне, Андрей, всё точно рассказывай!

— Я точно рассказываю, просто волнуюсь, какая-то чертовщина, в самом деле! Пятым обнаружен студент Рустем Слободин, он тепло одет, но почему-то в одном валенке, под который надето 4 пары носков! И у него есть следы кровотечения из носа. А второй его валенок в палатке лежит, что подтверждает, что сломя голову оттуда выпрыгивали.

— Палатка, получается, была изнутри разрезана?

— Так докладуют.

— Зачем им понадобилось палатку резать, почему по-человечески выйти не могли?

— Паника, так следствие объясняет. По ходу много вопросов возникло. Лежат, несчастные, как стеклянные. Зинаиду Колмогорову стали переносить и уронили, — замялся секретарь обкома. — Говорят, языку неё отвалился. Жуткая история!

— Ты мне по существу говори, разобрались в причинах гибели? — наседал Брежнев.

— Пока не разобрались. Следователи работают. Мансей, что радом живут, как вы требовали, опросили, но ничего подозрительного. На снегу радом с палаткой посторонних следов не обнаружено.

— Кого ж они напугались?

— Признаков насилия или борьбы нет. И внешне всё тихо, пихты да ёлки, ничего примечательного.

— Но ведь что-то было, раз паника?

— Что-то было, уж точно.

— Что?

Кириленко сопел в трубку.

— Патологоанатомы дали заключение, что у двоих трещина костей черепа и сломаны ребра, как от удара на большой скорости. Но поверхностных увечий на теле нет. Схожие поврежденья бывают от воздушной взрывной волны, такой вывод напрашивается.

— От взрывной волны? — переспросил Брежнев.

— Да. Дятлов, руководитель группы, вёл дневник, по его записям можно предположить, что трагедия случилась 1 февраля после 17 часов.

— Откуда такая точность?

— Так в дневнике даты стоят! Ещё проявили кадры фотоаппарата, в группе их было два — у Дятлова, и у Зинаиды Колмогоровой. Последнее, что отснято, как палатку устанавливали, определялись на ночлег. Палатку поставили по всем правилам, она поддерживалась изнутри лыжными палками, если б шла снежная лавина, палки бы вывернуло, а палатку снесло.

— А как же твоя взрывная волна?

— Чёрт её знает! — выругался Кириленко. — Всё запутано. Я с ивдельским прокурором встречался, он тоже говорит — путаница!

— А остальные где? Студентов же девять было?

— Ищем, пока найти не можем.

— Куда ж они подевались? Может, убежали?

— Да разве там убежишь, видно, лежат под снежком, к лету, как снег сойдёт, найдутся, — заключил секретарь обкома. — Но одно странное место обнаружили: в четырёх километрах от дятловского лагеря площадка оказалась, что-то вроде загончика, она вся в следах животных.

— Каких животных?

— Овец.

— Овец?

— Да. Шерсть овечья на загородке попадается, но овцы ни одной нет, были, как говорится, да сплыли! И следов людей много, от валенок следы в основном, а один в сапогах расхаживал, но следы никуда не ведут.

— Ты, Андрюша, меня прямо сказками лечишь!

— Ничего я не лечу, обстановку разъясняю! — обиделся Кириленко. — Вы поручили, я расследование провожу.

— Вот и говори по существу. Кого ты туда старшим определил?

— Ермаша, заворга, я ж говорил!

— И что твой Ермаш, какое его мнение?

— Дайте я вам сначала дорасскажу.

— Слушаю.

— Про овец, значит. Следов овечьих гибель, а ни одной овцы в округе на сорок километров нет!

— Что эти овцы, с неба свалились?

— И мне, и Ермашу кажется, что не обошлось тут без военных. Местные манси и гулаговцы, рядом расположены три лагеря, — уточнил Кириленко, — в этот день видели в небе огромные огненные шары. Есть даже рисунки очевидцев. Вы, Леонид Ильич, у военных поинтересуйтесь.

— А сам что не спросил?

— Спросил, но как-то они невразумительно отвечают.

— Понял, Андрей Павлович, понял! Копай дальше и продолжай держать меня в курсе.

После разговора с Кириленко Брежнев позвонил маршалу Неделину.

— У вас на севере Свердловской области в районе гор Холатуахль и Отортен 1 февраля испытания были?

— Были.

— Что испытывали?

— Новое оружие.

— Знаете, что людей угробили?

— Район был закрыт, непонятно, как туда туристы попали.

— Так вы знали, что там были люди?

— После испытания узнали. У нас там животные сидели, их надо было забирать. Когда облёт на вертолете делали, обстановку снимали, на лагерь наткнулись, там все мёртвые. Я приказал не вмешиваться, и себя никак не проявлять, — выговорил маршал. — Есть пленка.

— Пленку подвезите! Почему о происшествии не доложили?

— В таких делах огласка не нужна, в горах каждый год туристы гибнут, а эксперимент особой секретности, доставка заряда шла ракетой Янгеля. Профессор Адо поставил эксперименту оценку удовлетворительно.

— Как, блядь, удовлетворительно, если людей поубивали, да ещё и комсомольцев?! — вскипел Брежнев. — Вы должные были убедиться, что в испытуемом районе никого нет!

— Есть рапорт, что там чисто. Рапорт тоже могу прислать, — недовольно отозвался маршал.

— Подсылайте, — устало выговорил Леонид Ильич. — Сколько ударов сделали?

— Два.

— Ясно. Постарайтесь, Митрофан Иванович, чтобы подобной преступной халатности впредь не повторялось!

— Сделаю всё, что в моих силах!

Брежнев тёр голову: «Если опять Нина Петровна станет интересоваться трагедией на Урале, надо предельно ясно говорить. Пусть Кириленко шаг за шагом историю опишет!».

Брежнев вторично соединился с секретарем обкома.

— Ты оказался прав, Андрюша, здесь дело государственной важности, военные виноваты, поэтому, как можешь, заминай, объясняй, оправдывайся, а материалы расследования надо закрыть и никому не давать.

— Принято, Леонид Ильич!

— Ребят, студентов, конечно жалко, ведь совсем молодые!

— Представляете, один, что в группе десятым шёл, заболел, радикулит прихватил, он с попутной подводой в Вижай вернулся и уцелел.

— А говорят, Андрюша, что чудес не бывает! — воскликнул Брежнев. — Пусть в церковь идёт, свечку ставит!