Царство. 1958–1960

3 января, 1960 года, воскресенье. Лосиный остров, дача Булганина

Николай Александрович в Москву прибыл поездом. «Волга» из гаража ЦК отвезла его на Лосиный остров — слава богу, дачу за ним сохранили. Как смилостивился Никита Сергеевич, непонятно, не обошлось здесь, видно, без Нины Петровны. С женой Николай Александрович не жил, а Елена была лучшей подругой хрущёвской Нины. Сейчас Елена Михайловна занимала личную булганинскую дачу в Жуковке, и чтобы не создавать ей неудобств, решили дом на Лосином острове бывшему премьеру оставить, другого объяснения не находилось.

Помощник вынул из багажника чемоданы и вешалку, на которой висела маршальская форма. Булганин не считал себя разжалованным и не собирался менять маршальские погоны на генеральские.

— Неси в дом! — распорядился маршал.

На крыльце появилась миловидная женщина средних лет.

— Здравствуйте, Николай Александрович! С приездом! Наконец-то вы дома! — приветливо поздоровалась она и поспешила на встречу.

— Ой, Люся! — обрадовался Николай Александрович. — Ты тут откуда?

— Меня к вам прикомандировали.

— А как же Елена Михайловна?

— У нее Света с Наташей остались, а мне она велела к вам ехать и помогать. Вот я и тут.

— Не ожидал тебя встретить, не ожидал! — Булганин работницу приобнял. — Рад, рад!

Люся взялась помогать с вещами.

— Никуда больше не поедем? — спросил водитель.

— Нет, никуда, до завтра!

Машина завелась и уехала. Булганин поднялся на крыльцо и толкнул дверь. В доме было всё, как и прежде. Он снял пальто, прошёл в гостиную и сел в кресло напротив окна, а в окне белели снега!

— Дома! — прошептал опальный.

30 декабря появилось Распоряжение Председателя Правительства, по которому Николая Александровича освобождали от должности председателя Совета народного хозяйства Ставропольского края в связи с уходом на пенсию. Депутатом Верховного Совета он уже не был, но членам Центрального Комитета пока, видно до очередного партийного Съезда, оставался.

— Не стоит вам на Пленумы ходить, ни к чему это! — непрозрачно намекая на нежелательность появления отставника пред светлыми очами, предупредил Суслов. И хотя Михаил Андреевич не был сентиментален и, наверное, ни к кому не испытывал лирических чувств, разве что справедливое негодование к проштрафившимся, всё же он доброжелательно протянул разжалованному маршалу руку.

Сталинские конверты с доплатами Хрущёв отменил, но и на десять тысяч рублей, установленную Николаю Александровичу персональную пенсию, прожить можно было неплохо, но было обидно — маршалу Жукову в своё время установили двенадцать.

От белоснежного снега, который сверкал на солнце, с непривычки слепило глаза. Николай Александрович прикрыл плотную штору:

— Буду, как медведь в берлоге, на своем острове отсиживаться! — с чувством глубокой обиды проговорил он и позвал: — Люда, Людочка!

— Слушаю, Николай Александрович?

— У нас случайно водочки нет?

— Найдем. Может вам к водочке квашеной капустки из погреба достать?

— Достань!

— А помидорчиков солёных?

— И помидорчиков можно!