Царство. 1958–1960

18 июня, четверг. Москва, Кутузовский проспект, дом 26, квартира Брежнева

— У Юлика Настя беременная, — сообщил Юра.

— Да?

— Да.

— И что теперь?

— Юлик говорит, женюсь.

— Дурак! — наморщила лоб Инесса.

— Почему? — удивился Юра.

— Слишком он молод для семьи.

— Так ведь ребёнок будет!

— Ещё неизвестно, любит он её или это мнимое увлечение.

— Мнимое, не мнимое, пусть сами разбираются.

— Пусть разбираются, мне до лампочки! — отчеканила Инесса, а потом добавила: — Женится твой Юлик, а потом будет по девкам шататься, а Настька слёзы горькие лить!

— Ты прям всё знаешь!

— Я сама обожглась, всё замуж хотела. Вдолбят же в голову про замужество! Выскочила замуж, и никакой радости не осталось. Хорошо муж был моряк, по полгода дома не появлялся. И всё равно жили как кошка с собакой!

— У каждого Абрама своя программа! — нравоучительно произнёс Юра. — А по мне, пусть женятся. Юлику якорь нужен, а то сопьётся!

— Ты же не спился!

— Металлурги — народ непоколебимый, они металл плавят! — заявил аспирант. — Едем к Славику на дачу, у него френды в Москве остались?

— Ты повезёшь?

— Я.

— И пить не будешь?

— Буду танцевать и тебя любить! — Юра прильнул к Инессе, она выставила руки, не подпуская:

— Отстань!

Юра пытался целовать её в макушку, в шею, в щёки, в шутку начал душить:

— Едешь со мной или нет?!

— Да-а-а! — сдалась недотрога.

Юра сунул в карман документы на машину и, позвякивая ключами, встал у входной двери в ожидании спутницы. Инесса подкрашивала помадой губы.

— Ну, где ты?

— Иду, иду! Балует тебя отец! — взяв под руку дружка, произнесла Инесса.

— Чем балует?

— Машину шикарную купил.

— Потому что сын ему не безразличен! — весомо заключил аспирант.

— Ты на «Волге», точно фраерок!

— Ни черта ты не рубишь! — запротестовал молодой человек. — Когда я очки и шляпу одеваю, то на профессора тяну. Если милиционер останавливает, то всегда спрашивает: «Где работаете?» — «Я профессор!» — отвечаю. Верят. Однажды на Кутузовском ночью меня инспектор остановил, думал я под мухой. Откуда он глухой ночью на дороге взялся?

— Охотник, червонцы сшибает! — разъяснила Инесса.

— Ну да, точно, и рожа красная такая, старшина Сопун! Голову в салон просунул, принюхивался, принюхивался, но ничего не унюхал. Документы потребовал, в руках вертит, и тоже:

«Где работаете?» — вопрос задаёт.

У меня настроение было прикольное:

«Я писатель!» — отвечаю.

«Что пишете?» — интересуется.

«Сказки пишу».

«Что-то я про Брежнева-сказочника не слышал!»

«Я под псевдонимом пишу. Про Андерсена, надеюсь, слышали?»

«Так это вы?»

— Прямо обрадовался, когда узнал, что я Андерсен! — ликовал Юра. — Но через минуту засомневался:

«Нет, не может быть!»

«А кто я тогда?» — прикалываюсь я.

«Может, для меня книжечка найдётся?» — спрашивает. А у меня в багажнике как раз стопка книг лежала, я их из книжной экспедиции домой пёр, там, на удачу, Андерсен был. Достаю ему книгу, красочная такая — «Снежная королева».

«Вот!» — говорю.

«Подпишите!» — просит.

Я подписал.

— Что написал-то? — хихикнула Инесса.

— Толику, написал, от Андерсена, на добрую память! Теперь, когда мимо еду, он мне честь отдаёт.