Царство. 1958–1960

12 августа, среда. Крым

Сегодня ездили в Бахчисарай, вдоль дорог простирались бесконечные сады — когда-то Крым особенно славился яблоками. В царское время крымские яблочки были самыми желанными в столицах, они могли долго храниться, не теряя при этом крепости и аромата.

— Садоводство в Крыму нельзя упустить! — давал указания Никита Сергеевич.

Дмитрий Степанович Полянский, который уже не имел отношения к Крыму, так как полуостров в 54-м году отторгли от России, передав Украине, ходил рядом с Первым и одобрительно кивал — ведь сам был крымчанин, несколько лет руководил областью, а поначалу командовал как раз областным сельхозуправлением.

В Бахчисарай ехали на машинах. Особо порадовали Хрущёва автобусные остановки. В прошлом году он распорядился сделать их по-парадному, под стать ослепительной крымской природе, к тому же неудобно ждать автобус под открытым небом — вдруг хлынет дождь? Да и солнце летом нещадное. По мнению Первого, остановки должны были стать украшением не только дорог, но и всего полуострова:

— Когда глаз на прекрасное натыкается, на душе хорошо! — выговаривал Никита Сергеевич.

Выполнили указание, сделали остановки на славу, стоят они теперь нарядные, на протяжении многих километров повтора не найдешь! Одни — широкие, размашистые, другие — скромные, уютные; есть квадратные, и круглые имеются, и вытянутые, но все без исключенья неповторимы и богато разукрашены. На стенах остановок красовались мозаичные звери: лисицы, олени, зайцы. Другие художественные панно украшались плодами: грушами, виноградом, яблоками. Премило получилось!

— Достойных художников к этому делу призвали, чтоб красоту передали! — хвастался украинский секретарь Подгорный. — Цветёт в Крыму каждая былинка, каждый стебелёк. А как цветёт миндаль? Нежно-розово! А персик? И персик невероятный! — задушевно перечислял он.

— Поставьте на дороге вазы с фруктами из бетона и раскрасьте, — указывал Председатель Правительства.

— Верно! Границы районов вазами пометим! — суетился Подгорный.

Объехав Бахчисарайский район, осмотрев пару колхозов, покатили назад. Завершив многокилометровый путь, машины одна за другой въехали на территорию госдачи «Ливадия-1». Сопровождающих разместили в гостевом доме, но ужинать все явились к Никите Сергеевичу.

За столом разговоры, как всегда, велись деловые. Говорили главным образом о задачах первой семилетки. Ведь как точно Хрущёв подметил: за пятилетку, а раньше план верстался на пять лет, ничего глобального не совершишь, а вот семь лет — в самый раз! — и начать, и закончить большое дело возможно. В первой семилетке Никита Сергеевич задумал отменить налоги с граждан.

— Не будет больше человек налогов платить! Представляете, как в Европе загалдят?

— Денег, Никита, всегда не хватает. Сколько ж миллиардов казна недополучит? — выразил недоумение Микоян.

— Не брюзжи, на всё денег хватит! Несобранные с населения доходы компенсируем за счёт экономии. И эффективность труда положительный результат даст, вот два ключа. Меня некоторые ругали, что я министерства урезал, а взамен создал Советы народного хозяйства, а посчитайте, сколько на сокращении управленческих расходов выиграли? Сходу 10 миллиардов выиграли! А эффективность в промышленных отраслях ещё 27 миллиардов дала. А ты, Анастас, брюзга!

— С такой перспективой налоги в разы перекроем! — захлёбывался от перевозбуждения, восторгался хрущёвской мудростью Фрол Козлов.

— Будем раздавать желающим кредиты под мизерные проценты: на покупку мотоциклов, велосипедов, часов, тканей. Это люди оценят.

— Уже делаем, Никита Сергеевич, уже делаем! — вторил Первому Козлов.

— И субботу следует сделать выходным, во всем мире так. Пусть где-то не заработаем, зато народ будет больше отдыхать, больше будет доверия партии!

— И перед поездкой в Соединенные Штаты шаг! — заметил Громыко.

— Перед американцами мне меньше всего прогнуться надо! — резко отозвался Председатель Правительства.

Министр иностранных дел осёкся.

— У меня один разговор есть, — обращаясь к присутствующим, сказал Хрущёв. — Шелепин негативную записку прислал, сообщает об участии в церковной жизни известных артистов, некоторых видных учёных, университетских профессоров. Что это за безобразие в социалистическом обществе? Какая к чёртовой матери церковь?! Я не позволю так перебарщивать!

— И правильно! — не удержался от восклицания Фрол Романович. — Это Суслов миндальничает!

Хрущев гневно взглянул на Суслова.

— Я действую по приказу, только по приказу! — оправдывался Суслов. — Мне сказали — я делаю. Мягче, говорят, я мягче, поступит команда «бей», буду бить. Так что не надо, не надо! — возмущался Михаил Андреевич.

— Я б попов собственными руками передушил, ходят, псалмы поют, чудесами хвастаются! Одно слово — проказа! У нас в стране чудеса, то — да, то чудеса! В сельском хозяйстве просто переворот случился, за 5 лет распахали 40 миллионов гектар целины! Целина стала давать сорок процентов зерна. Это разве не чудо? Чудо! Кто о таком подумать мог? Когда я про целину заикнулся, в ответ только глазами хлопали. А тут — на! — сиял Хрущёв. — Хлеб у нас теперь дешёвый! Но это не значит, что мы хлебом должны разбрасываться. Партия к людям, к трудовому народу со всей душой: сами посудите, в прошлом году отменили обязательную сдачу государству мяса, а раньше железная норма была, не сдашь норму — под суд! И цена закупки была железная, государству выгодная. Отменили это? Отменили. И что вышло? А вышло то, что хлеб целинный стал дешёвый, а мясо, как было, так и осталось дорогим. И что делает любимый нами крестьянин? Он тот хлеб, купленный задёшево, берёт, и кормит им не только себя родимого, а ещё и свою скотину, чтоб потом мясо на базаре продать! В два с половиной раза в сравнении с прошлым годом потребление хлеба выросло. Это подножка! Наш, кровью добытый хлебушек корове со свиньей скармливать! Почему он так делает? Потому что хочет получить наживу! А тут уже вредительством попахивает! А кто на самом деле вредитель? А тот, кто трудовому человеку суть вопроса не разъяснил. Получается, снова Суслов виноват!

— Я не пойму, почему меня обвиняете! У нас и Фурцева идеолог, и другие!

— Я не обвиняю, я порядок пытаюсь навести! Ты не кипятись, Михал Андреевич! Я о сельском хозяйстве, о вопиющей там бесхозяйственности говорю!

— А есть такие, Никита Сергеевич, кто умудряется с колхозного коровника корма по-тихому прибрать и домой утащить! — снова заговорил Козлов.

— И про подобное забывать не надо!

— Туда, то есть к себе на огород, колхозник и удобрения, и семена колхозные, недобросовестно прибранные, несёт!

— Не прибранные недобросовестно, а прямо, Фрол, скажи, — украденные! — грозно перебил Хрущёв.

— Да, украденные, это верное определение! — согласно закивал заместитель предсовмина. — И сам колхозник торопится поскорей с работы улизнуть, чтоб подольше у себя поработать.

— Наверное, треть рабочего времени крестьянин на собственном огороде проводит, — уточнил Анастас Иванович.

— Так мы Америку по молоку и мясу не догоним, — недовольно выговорил Хрущёв. — Личный скот надо изъять, участки урезать!

— Лучше за деньги скотину выкупать, — подал голос Брежнев. — Просто так забирать нельзя, и не всё забирать, что-то надо оставить. Деревенский человек к скотине душой привязан!

— Не миндальничай! — строго взглянул Первый. — Нашёлся, заступничек!

— Вы, Никита Сергеевич, правильно говорите. Нам надо прыжком Америку догнать! — не унимался Козлов.

— Во всём мире известно, что мелкие частники не могут конкурировать с большими хозяйствами. Большие во много раз эффективней, себестоимость у них низкая. Русская география не благоприятствует единоличному земледелию, это доказано! Даже немцы на оккупированной территории оставляли колхозы, не распускали их. А почему? Потому что коллективный труд выгоден! Если будем производить дешевый, но хороший по качеству овощ или молоко по стоимости пустяшное, или масло за три копейки, тогда иди в магазин и отоваривайся, а так придётся на рынок топать и втридорога платить! А кто от того выиграет? Никто. Надо разъяснять. Михал Андреевич, разъясняй, то мировой опыт!

— Рязанцы показательно делают! — снова вступил Козлов. — Их как пример выставить!

— И я давно твержу об объединении мелких хозяйств в более крупные, настаиваю на укрупнении колхозов, на их слиянии. Из трех, пяти колхозов нужно делать один, тогда и директоров не пять, а один будет, и весь управленческий аппарат срежется, — подал голос молчавший весь вечер Лысенко.

Никита Сергеевич кивнул:

— Тут тормозить нельзя! Чудеса на социалистической земле должны твориться, а не в церковных небесах!

— Покончим с попами, Никита Сергеевич! — божился Козлов.

— Я одну историю вроде как про чудеса припомнил, позволите рассказать? — попросил разрешения Брежнев.

— Чего у тебя?

— Сразу после войны в Молдавии, в одном из районов, случился переполох, люди говорили, что в реке завелась какая-то тварь, и что стала эта тварь нападать на водопое на скот: то телёнка утащит, то жеребёнка съест, собаки, те часто пропадали. Последней каплей было, что подростка сцапала, лодку перевернула. Всполошился народ, паника пошла, к воде уже никто не подходит. Один очевидец сказал, дракон в реке поселился, и пытался его описать. Словом, страха через край! В районную милицию жители написали, потом в область пошли ну и нам, в Молдавское ЦК письмо отправили. Я послал туда комиссию. Комиссия быстро вернулась, и говорит:

«Всё подтверждается, под водой кто-то живёт!»

«А почему вы пустые вернулись? — спрашиваю. — Надо эту дрянь отловить!»

«Прийти просить средств и людей», — объясняют.

Я командующему военным округом позвонил, тот дал роту солдат в помощь, и стали гадость вылавливать. Две недели охотились — ничего, как чувствовало чудище опасность или сытый он был. То тут, то там в реке падаль раскидали, а ловцы по засадам притаились, ждут пока в сеть неведомая дрянь попадёт. Большой, видно, был тот разбойник, раз мог годовалого телёнка на дно утащить. Сначала думали, что это огромный сом, здоровенные сомы могут поросенка или маленького телка потопить, и иногда в водоёмах попадаются, но оказался не сом.

— А кто? — перебил Козлов.

— Оказался крокодил.

— Как крокодил?

— Так, крокодил. Мы целое расследование провели. А получилось вот что: везли в войну из Кишинева зоопарк, а поезд немцы разбомбили, звери кто уцелел, разбежались, а крокодил в реку поплыл. Прижился там, на дворе в те годы не такие холодные зимы стояли, и стал потихоньку охотиться.

— Вот, мерзавец! — выругался Хрущёв. — Ты нас, Лёня, своими россказнями не путай, мы по делам разговариваем!

— Так я про чудеса лживые вставил!

— Помолчи лучше!

— Позвольте сообщение сделать? — обратился к Хрущёву Суслов.

— Говори!

— Круглов лишён генеральского звания, генеральской пенсии и выселен из квартиры в высотке.

— Пусть к своему другу Маленкову в Усть-Каменогорск едет, может, он ему квартиру даст! Сволочь! — выругался Хрущёв. — Хорошо, что это дело до конца довели, ведь какая гадина, сколько людей замучил! Почище того крокодила! Мне Шелепин на него очень странную информацию дал.

Оказывается фамилия его не Круглов.

— А как?

— Ненастоящая она. Его фамилия была Яковлев, а он взял и в 34-м году сменил её на Круглова.

— Очень странно!

— Да, странно! Я поручил Шелепину разобраться, может, ещё какой сюрприз откроется.

— Тут однозначно проверить надо! — поддакнул Суслов.

— Проверим, проверим!

— Никита Сергеевич, вы мне как-то поручали о певце шахтерском следить, про Соловьяненко, помните? — заговорил Брежнев.

— Про нашего, про шахтёра?

— Да.

— Помню, а как же!

— Признали его талант, в Италию учиться посылают.

— Вот известие! — возликовал Никита Сергеевич. — Простой парень, из рабочей семьи, а какой голос, какой талант! Продолжай за ним наблюдать, Лёня. Как приедет из Италии, ко мне веди.

— Сделаю!

— И Булганин у нас певец! — криво усмехнулся Фрол Романович. — Выпьет и поёт.

— Хороший голос ещё не признак большого ума! — определил Хрущёв, но продолжать булганинскую тему не стал, развалился в кресле и велел подавать чай.

— У меня на днях неприятный разговор с Несмеяновым состоялся, с президентом Академии наук Пока все здесь, надо по Академии решить. Вместо содружества учёных, где должны зреть гениальные мысли и получаться мировые открытия, наша Академия обюрократилась и превратилась в Министерство науки! Ко мне за год неоднократно приходили Капица, Семёнов, Тамм и в один голос говорили, что в Академии разлад, что до президента не достучаться, а Несмеянов, как оракул над всеми! Он добивается только разобщения учёных, а должно быть единство. Имея в своем ведении множество различных организаций, Академия разбухла, стала неуправляемой, она сильно пробуксовывает. Отдельные яркие личности её вытягивают, а фланги на километры растянулись! Вот к Трофим Денисычу вопросов нет! — Никита Сергеевич доброжелательно посмотрел на Лысенко. — А Несмеянову замечание делаешь, так он головой крутит! Мы когда предложили новых членов в академики принять, ракетчиков и ядерщиков, заупрямился, мест, говорит, нет! Если кого-то в академики хотите, так дополнительные места дайте. Ещё торгуется! А кто вам деньги даёт, дядя?! Не дядя, государство даёт! Академия должна заниматься фундаментальными исследованиями, а не гайки изобретать! И письмо по Трофим Денисычу, то, гадкое, без Несмеянова не обошлось! Везде свой нос суёт, только основным делом заниматься не хочет. Выступая на Пленуме Центрального Комитета, о чём говорил? Хвастался, что Академия наук выдумала конструкцию для новых автоматических дверей ресторана «Прага»! Как вам такое открытие? Потом сказал, что новую сталь учёные изобрели. Для чего сталь, спрашиваем? Оказалось, что сталь для производства перьев к чернильным ручкам! — негодовал Хрущёв. — Это ж вопиющие успехи для советской науки! Вы меня, конечно, извините, но я такого терпеть не стану, хватит заниматься прикладничеством! Технари и инженеры без вас двери в ресторан придумают, вы копайтесь в основе основ, в глубинных понятиях, суть выискивайте, а то — двери! — хвалятся. Или ручки перьевые — достижение! Стыд и срам! Полная в Академии неразбериха. Всю прикладную науку надо передать в промышленность. Структуру Академии сделать прозрачной и понятной, а то на всякую белиберду кидаются, и за это докторами наук становятся, повышенную зарплату получают и отпуска имеют по два месяца! За пять лет численность академии удвоилась. Академики погрязли в рутине малозначимых работ! Об этом как раз Капица с Семёновым сказали. Почему Несмеянов о дверях с ручками говорил? Потому что считает эти успехи центральными, точкой отсчета, так сказать. Ты в какую сторону тянешь, Несмеянов?

— Он не только о дверях с ручками говорил, — пытался возразить Микоян.

— Вот ты, Анастас, заступаешься, а скажи мне, ракетчик Челомей у нас академик? Нет, не академик! Почему? Не берут. А ядерщик Духов в академики попал? Нет, всё в членкорах сидит. Знаешь, как Несмеянов размышляет? А вот как чем полезна ему их работа? Ничем! А тот, кто перья к ручкам выдумал, тот академик! Что за тухлые мозги! Сидят в институтах, гвозди да шурупы изобретают! Найдём нового на его место — Семёнова, Келдыша или Христиановича! Есть у нас люди с мозгами, есть! — разошёлся Никита Сергеевич. — У нас Мухитдинов за науку отвечает, я ему год назад велел — разберись! — так он до сих пор разбирается! И к Мухитдинову нужно присмотреться!

— А Трофим Денисович придумал, как сделать каучук из одуванчиков! — показывая на Лысенко, радостно сообщил Подгорный.

Фрол Романович Козлов, на днях вернувшийся из Америки, с торжественным видом вручил Никите Сергеевичу пакет от президента Эйзенхауэра, где было официальное приглашение посетить Соединенные Штаты с визитом.

— Вот оно, мировое признание! — с придыханием заявил он. И хотя визит внешнеполитическими ведомствами двух стран был давно согласован, официального приглашения до настоящего времени в Кремль не поступало.

— Поеду! — потрясая бумагой, проговорил довольный Хрущёв, — пощупаю Америку за вымя!

— Надо с деталями определиться, — заметил Козлов. — Кто с вами полетит, что там в первую очередь, что потом.

— Я сам знаю, что в первую очередь, что потом! — оборвал Первый.

— Вы не на день летите! — совестливо пожимал плечами Фрол Романович. — И с охраной надо определиться.

— Я езжу скромно, на меня казённые денежки рекой не текут, что необходимо, то — да, тем пользуюсь, но чтобы перебарщивать, сорить деньгами — фиг! Сталин, тот со страха за собственную шкуру трясся, а кому по большому счету был нужен? Никому! Вот нет Сталина, и что, разве хуже живём?

— Гораздо лучше! — отозвался Козлов.

— А некоторые до сих пор убиваются: «Сталин, Сталин!». Я вам расскажу, как Сталин в Потсдам поехал, чуть не обделался со страха! Армию в сорок дивизий охранять «Его Величество» собрал.

— Это вопиюще! — охнул Подгорный.

— Никакой партийной скромности! — констатировал Козлов.

— Просто трус был, и всё! — заключил Первый.