Царство. 1958–1960

9 августа, воскресенье. Сосновка, дача маршала Жукова

Гюнтер Болте стоял у ворот маршальской дачи в Сосновке и ждал. Минуту назад он представился дежурному. Дежурный связался с дачей. Самовольный визит к Жукову был делом рискованным, немец опасался, как отреагирует на этот визит его нынешний хозяин Малиновский, но решил ехать на свой страх и риск. Позавчера Георгий Константинович приснился повару без зубов, совершенно лысый и почему-то босой. Это был плохой сон, очень плохой! На следующий день Гюнтер попросил выходной и вот — приехал. Дежурный попросил у Гюнтера документ удостоверяющий личность, переписал номер и дату выдачи военного билета и тогда пропустил. Повар шёл по знакомой дорожке, мимо старого дуба, обсаженного пахучим жасмином. Так же как раньше, на него недовольно тявкал беспородный Дружок, посаженный на цепь возле китайской яблони, хотя на территории никогда не появлялось посторонних. Взяв удобней пакеты, повар быстрым шагом направился к дому.

Маршал встретил старого знакомого у дверей дачи, обнял.

— Как рад тебя видеть!

— И я рад, и я, герр маршал! — Гюнтер старался браво выпрямиться, но маршал ещё крепко держал его в объятьях, и потом спина, ведь вечное стояние у плиты делало своё дело, спина стала железной и больной, потому принять бравую позу не очень получалось.

— Ты совершенно не изменился! — оглядывал баварца Георгий Константинович. — Смотрю на тебя, и сам точно молодею!

— Волос меньше! — засмущался Гюнтер, проводя ладонью по рыжим уже не таким густым волосам.

— Зато они есть, а у меня смотри — три пера!

— Нет, герр маршал, не наговаривайте!

Жуков похлопал гостя по плечу, к нему редко кто приезжал, совсем редко.

— А знаешь, ведь я помню, как ты в первый раз у меня появился. Шапка дурацкая на голове, лицо испуганное.

— Вы были в Германии Самый Большой Ужас, от одного вашего имени в обморок падали!

— Не ври!

— Да, да! Русских тогда как огня боялись, а уж вас — гром и молния!

— Погоди, в сорок шестом или в сорок пятом ты пришёл?

— У вас в январе сорок шестого, в сорок пятом всю осень я был у генерала Серова в Пенемюнде.

— Да, да, точно!

Гюнтер наконец выпрямился и принял положенную в присутствии большого начальства бравую позу.

— Ты, я смотрю, русский освоил.

— Абсалютна!

— Забавно сказал!

— Что?

— «Абсалютна», вот что!

Маршал повёл Гюнтера к реке и усадил в беседке у самой воды.

— Посидим немного. У Родиона работаешь?

— Так точно, у маршала Малиновского!

— Ясно, ясно. Хорошо у министра, а не у какого-нибудь дуралея!

Гюнтер смотрел мягким, родным взглядом.

— Помните, как вы меня детскими вещами снабдили и кроваткой, а когда жена рожала, доктора прислали.

— Что ж тут особенного? — пожал плечами маршал.

— Я же немец, тогда это было немыслимо, живому немцу быть обласканным. Я вас всегда вспоминаю и рюмку за ваше здоровье пью, обязательно пью!

— На черта мне теперь здоровье! — горестно произнес Жуков. — Кто я? Пенсионер! Это ты работаешь, тебе здоровье надо, а я бездельничаю!

— Нет, герр маршал, вам много здоровья надо, вы великий человек!

— Ладно тебе! — Жуков похлопал повара по плечу. — Родион, поди, тебя гоняет?

— Он другой, он не вы. Я по вам здорово скучаю!

— Эх, друг, и я тебя не забыл! Как детки твои, расскажи?

— Сашка вырос, у меня ещё младшие двое, Гриша и Люба. Старший, что в Берлине родился, — футболист.

— Да брось!

— В юношеской сборной играет.

— Смотри, как! Значит, скоро настоящим футболистом будет?

— Мы об этом с женой мечтаем. Младшая уже на флейте играет, когда вырастет, в оркестр пойдёт.

— Похвально! Ты, я помню, нам с Серовым на губной гармошке играл.

— Я её выбросил.

— Зачем?

— Жена велела. Говорит, что когда на губной гармошке играю, я на фрица похож.

— Вот глупость!

— Это когда у вас работал, тогда — глупость, а так, могут и прицепиться. Теперь не играю.

— А Серова видишь?

— Ивана Александрович не вижу, он к Малиновскому не ходит.

— Да, Ваня сегодня за скобками. Но не будем о политике. Ты посмотри, что за денёк! Благодать!

— Прекрасный денёк!

И вправду, было замечательно: жарко светило солнце, на реке в осоке и камышах звенели мушки и, точно летом, порхали бабочки.

— Ну, рассказывай дальше?

— Вроде всё и рассказал. Я вам пирожных привёз и копчёного гуся. — Гюнтер протянул Георгию Константиновичу свертки, которые бережно положил рядом. Оба свёртка были старательно перевязаны бечёвкой. В одном лежал гусь, в другом — пирожные.

— За гостинцы, спасибо! — поблагодарил маршал.

— Пирожных наделал, как Галина Александровна любит!

При упоминании жены маршал часто-часто заморгал глазами.

— Спасибо, родной, спасибо!

— В другой раз, зимой, вареников с вишней передам. А как Галина Александровна, я по правде и по ней соскучился?

По лицу военачальника пробежала тень.

— Она, она… — Георгий Константинович запнулся. — Она, брат, захворала и что-то никак не поправится. — Жуков снова часто-часто заморгал глазами и… заплакал.