Повесть о "разделённой любви"

21. Привет из Финляндии

Разгадка необыкновенной щедрости «германских оккупантов» явилась в конце апреля в лице посланца Вильгельма Гренера Рудольфа Эсбе, главного военного коменданта. Он представил родителям спутников: пастора Августа Баумера, и Тона Вяхи — однополчанина и товарища Маннергейма еще с маньчжурских времен. Густав и Катерина познакомили Вяхи с мамой еще по возвращении ее из Японии, в имении художника Варена под Вииппури, когда там гостили и гельсингфорский художник Аксель Галлоен, и очень больной Валентин Александрович Серов. Ну и общий любимец — Галлен-Каллела. Тон рассказал: Карл Густав, связавшись с Катериной, узнал об одиссее мамы и отца в Киеве. И, конечно, об их бессилии что-либо предпринять в защиту раненых. Он, как всегда сразу, «задействовался»: договорился со своим другом, графом фон Галеном, — тогда еще епископом, — в Мюнстере (Вестфалия). Тот обратились к иерархам Церквей и пастве в Европе. К ним присоединились меннониты*, помнившие покойного друга их — банкира Абеля Розенфельда, дядьку моей прабабки, — почитаемого ими своего благодетеля и спасителя…Добрые дела, оказалось не забываются. Вместе они собрали необходимые средства… Вот тогда германское командование в России и получило распоряжение из Берлина: «обеспечить медицинские учреждения, патронируемые доктором Стаси Фанни Лизеттой ван дер Менке, приобретенными для них ресурсами правительства Его Величества. Генерал Вильгельм Гренер снова посетил маму, передал ей письмо фон Галена, собранные для ее госпиталей деньги и приглашение ей и отцу посетить графа в любое удобное для них время. Тогда родители мои «не собрались»...

Они встретились с будущим кардиналом Клеменсом Августом, графом фон Галеном, только через десять лет...

Летом 1918 года в Киеве от рук террористов гибнет генерал Эйхгорн. В ноябре в самой Германии тоже разражается революционная смута. В конце декабря немцы покидают Украину, и комендант Эсбе, прощаясь, по распоряжению командования оставляет маме все имущество германских лазаретов. Вскоре командир осадного корпуса Директории Коновалец, друг и однополчанин моего дядьки, Якова Додина, принимает ее госпитали. Немедленно мама силами своих медиков и добровольцев из гражданских врачей проводит тщательное обследование населения волостей Волыни, поражаемых сыпным тифом и начавшимся голодом. И сразу организует госпитализацию заболевших и ослабленных. Она снова связывается с фон Галеном. На помощь общины Вестфалии вместе с Орденом Иоанитов-госпитальеров присылают на Волынь десятки медиков-добровольцев. А только что «разделавшийся» с красными Густав переправляет в Кременец группу финских врачей, прежде служивших в русской армии и владеющих русским языком. Они отобраны доктором Крогиусом, замечательным хирургом, с которым мама работала в Балтии после русско-японской войны…

Нет, Карл Густав Маннергейм даже в самое трагическое время для своей родины не забывал о «Маньчжурском братстве»!..

А к славе полевого хирурга, заработанной мамой на «ее» войнах, начала прирастать и слава народного доктора-спасительницы. Она сама никогда об этом не поминала — не славы искала она, только спешила творить добро по завету Гааза, ее деда. Потому будто не на пылающей земле несчастной Украины, а в сферах небесных проходила напряженная жизнь заполненных людьми корпусов и бараков «больничной империи доктора ван дер Менке» — так тогда писали о маме. Будто окруженная сожженными и ограбленными хозяйствами голодающих крестьян, «империя» эта не была забита оставленным немцами бесценным имуществом, редчайшими лекарствами, дорогим оборудованием, вожделенными продуктами питания... До конца гражданской войны мамины медики будут спасать сотни тысяч людей, охраняемые от налетов и погромов лишь трогательной любовью народа и авторитетом уже оставившего любимую свою Украину Евгена Коновальца, скромного полковника и великого радетеля народа украинского, и поддерживаемые активно будущим епископом Каневским и Богуславским Беем Кононом...