Повесть о "разделённой любви"

41. «Кондор» рейхсканцлера

…Сели завтракать. Второй «Кондор» чего-то задерживается… Кого генерал Баур везёт на нём? Неужели Самого?.. Может быть. Но о том — никто ни слова: «военная тайна!». А самолёта нет. Беспокоимся конечно. Благо кто-то из пассажиров сболтнул, что на втором «Кондоре» действительно, — сам рейхсканцлер... Ого-о! …Прилетев, исполнив многочисленные обязанности, поздравив юбиляра и отдохнув, Ганс Баур рассказывал нам вечером в гостиной: «…Перед этим полётом сюда я как обычно выполнил и полёт испытательный. Ещё когда мы рулили и разгонялись, я почувствовал, что самолёт тянет в левый крен. Заехал в парковочную зону. Попросил механиков и моего бортового инженера проверить тормоза на левых шасси. Проверили. Дело серьёзное. Если коротко: проверка показала, что тормоза с этой стороны, скажем, не совсем исправны. Их заменили. И мы поднялись в воздух. Однако, опять стал ощущаться сильный левый крен. Из Растенбурга летели – как и Вы с Хане – на Ревель. В Ревеле связались с Хельсинки: финны предложили свой эскорт, который должен был сопровождать нас до Михели. Над Балтикой погода ухудшилась — там всегда так. К нам присоединились финские истребители. Под проливным дождём летел на 50-и метровой высоте, прижатые низкой облачностью. Видимости почти никакой. Попытался дать знать единственному истребителю, который проглядывался рядом совсем, чтобы соблюдал дистанцию – столкнёмся же, парень! Потерял из виду и его. Прошел море. Землю тоже не видно. Когда шел на полосу в Михели опять почувствовал — снова сильно тянет влево! После посадки «Кондор» оказался примерно в 700-х метрах от площадки парковки, где ожидали президент Финляндии Рюти, Маршал Маннергейм и почётный караул. Когда выруливал туда увидел, что со стороны ангаров несутся сломя голову несколько механиков со связками огнетушителей в руках. И на бегу возбуждённо тычут в мой самолёт. Тут сразу заметил дым и подумал, что – возможно — горит мой «Кондор»…Только этого не хватало!.. Остановился. Гитлер тотчас вышел из самолёта, поприветствовал президента и маршала и пошел вдоль строя почётного караула, не обращая внимания на пламя. А оно вырвалось уже из нижней части самолёта. Подбежали механики с огнетушителями. К тому времени когда Гитлер сел в поджидавшую его машину огонь был уже потушен. Но сгорело одно колесо. Воспламенилась маслянистая жидкость в гидравлических тормозах. Решил – всё проще простого: вырулил от конца посадочной полосы до парковочной зоны с неисправными тормозами. Скаты стали шаркать. От трения колеса разогрелись и воспламенились. Но в действительности подлинной причиной всего этого происшествия стал маленький возвратный клапан на шинах. Типа тех, что используются при накачке камер шин автомобильных колёс. Только хитрее конструкцией. Он прикрывается от повреждений завинчивающимся колпачком, имеющим на носике специальную, довольно сложную, заглушку. Вероятно, механик, проверявший тормоза, слабо его прикрутил. Заглушка не сработала (или что-то вроде того – не помню)… Это и создало проблемы при торможении. …Поволновавшись, он был тем не менее счастлив. Счастливы были все его слушатели. Я – тоже конечно: Фюрер был моим Богом!.. Дело в том, — как позднее до рассказал Боур, — что если бы перед отлётом самолёт прокатил по полосе в Растенбурге чуть большее расстояние, вполне возможно, что колесо загорелось бы ещё перед самим взлётом. Ничего не подозревая, я убрал бы посадочное шасси, и горящее колесо оказалось бы прямо под раскалённым двигателем. В опасной близости от нескольких тысяч литров бензина. И к тому же обдуваемое мощной струёй забортного воздуха. Большое колесо продолжало бы гореть. Разгорелось бы. И взрыв, — который наверняка оторвал бы левое крыло, — был бы неизбежен…

…Так как пассажиры нашего, первого, «Кондора» под управлением Хане Рейч улетали почти все обратно в Растенбург, Ганс Боур, — задерживаемый необходимостью ремонтом своего самолёта, — уговорил райхсканцлера возвратиться домой на следующий день.

…Обратно в Растенбург, а потом домой в Мюнхен, я вернулся с дедом 28 июня – он направлялся в Германию с ответным визитом вежливости. Гитлер прислал за ним своего Ганса Боура с «Кондором» — тогда самым мощным и надёжным самолётом. Эта четырёхмоторная громадина, когда нужно было вывозить тяжелораненых из Сталинградского окружения, — вместе с десятками таких же «Кондоров», — брала на борт восемьдесят человек. После короткого разбега, свечою почти, поднималась на высоты не доступные зенитному огню русских. И уходила со своим живым грузом в глубокий тыл. Конечно, этот самолёт Боура был настоящим летающим салоном. В нём была кухня. Кабинет. И спальня, где дед мог в полёте отдыхать (и я с ним). Летели с нами великолепные стюарды. И конечно врачи. Один из которых был постоянный дедушкин… Всё же, дед был очень нездоров…

….Когда поздно вечером 4 июня, в резиденции, смотрел вместе с Боуром кадры кинохроники, запечатлевшие их драматическую посадку, они увидели, что «Кондор» рулил в парковочную зону уже с горящим колесом! И заинтригованный скандальным клипом фюрер спросил за чаем своего Пилота: «Ганс, как такое могло случиться?». Тот ответил: «Просто. Колесо загорелось из-за трения». (Уже в Берлине весной 1945 года он сознался всем нам, что тогда, в Михели, утаил истинную причину возможной катастрофы, чтобы не морочить фюреру голову, без того замороченную.). И «тот не придал всему этому происшествию большого значения», закончил он свой рассказ в резиденции в день пожара... Вот так вот. И такое было у немцев возможно во время войны! (Подумал: возможно ли было «такое» у нас тогда же?.. Хе-хе-хе…). Другое дело, что случилось это за два года до самого громкого и серьёзного покушения на фюрера – «бомбиста» Штауфенберга в том же Растенбурге 20 июля 1944 года. И за год до ещё шести(!) покушений (Jacgues Delaru. HISTOIRE de la GESTAPO.Paris.Fayard.1962.С.420).