Повесть о "разделённой любви"

75. Альпийские немцы

«Соприкосновения с пакостной большевистской субстанцией непереносимы вообще, — говорил мне Гитлер. — Тем более, опасны они в момент обостряющей все мыслимые чувства национальной катастрофы. В случае с Россией оно навсегда озлобило большинство офицеров – товарищей его (Маннергейма) по их армии. Состарило их. И лишь только мальчишество его – вечный мальчишка в нём — сохранило его могучую психику. А она, в свою очередь, стала основою необоримой силы, о которую разбились все посягательства его могущественных врагов. Скажу тебе так даже: Из государственных мужей, с которыми знаком, он один в действительности — именно государственный муж! Потому легко и свободно делает свое дело. Живёт свободно. И времени у него хватает на все.

Я пристально приглядываюсь к нему вот уже двадцать лет, — говорил он. — И приглядываюсь-то, — грешно говорить, — с завистью! И все время уверяю себя: этот могучий и великий человек поздно родился. Ему нужно было жить в эпоху прекрасных дам и рыцарей “без страха и упрека”… В мире великих и могучих героев опер Вагнера».

Вот, Бен, таким виделся мой дед этому удивительному человеку. Не знаю, понимал ли, догадывался ли он, что причины нечеловеческой стойкости и упорства деда кроются именно в видениях картинок времен ваших переворотов. В особенности, переданных ему твоей мамой дичайших сцен подавления большевистским зверьём восстания в Кронштадте 1921 года, свидетелем которых оказалась. Но, полагаю, достаточно своими глазами увиденного им самим, и на собственной шкуре испытанного в конце 1917-го. Когда воочию, убедился, как ведёт себя натравленная на народ комиссарской сволочью, — и на таких как сам он — на русских офицеров, — спущенная с цепи озверевшая чернь. Потому вернувшись к себе в Финляндию, тотчас встал на их пути. Неколебимо встал. Встал насмерть!.. И в драматической ситуации этой, в этой смертельной схватке – могло ли, способно ли было состарить такого человека столкновение с взбесившейся от власти комиссарщиной?! Конечно нет! Оно его мобилизовало – сильного человека. Вернуло молодость. Закалило. Вернуло в строй…

...Иногда меня приглашали к нему (к Гитлеру). И Баур прилетал за мною в Мюнхен или в Лозанну, к отцу. Потом (обязательное выражение Баура) «мы совершали посадку» на ВПП у Бергхофа на Оберзальцберге. Эти места Гитлер любил. Там отдыхал… В ледяной звенящей тишине ослепительных скальных ландшафтов, покрытых вечным голубоватым льдом и мазками только что выпавших иссиня белых снегов, он воскресал после понятных в его положении тревог. А я — от щемящего, изнуряющего беспокойства в палате у постели папы. В особенности, после добивавших меня не очень искренних диалогов с милейшими врачами за её стенами. Я оживал там от собственных нескончаемых житейских неурядиц, которые стремительно множились и накапливались. И… вспоминал, вспоминал… И, — раз от раза, будто проснувшись, — прозревал… И вновь и вновь убеждался, что… передо мною и мои тоже любимые Альпы! И их тоже так любил папа!.. Можно подумать, что Баур – этот великий немецкий лётчик – летал со мною из-за доброго отношения ко мне своего шефа. Нет конечно… Хотя, возможно, что и так… Но ведь Ганс был дружен с папой многие годы, когда оба работали ещё в «Авиаотряде Альпийских рейсов» швейцарской авиакомпании «Эд Астра»! Тогда отец – молодой врач – участвовал в исследованиях для гражданской авиации. Сопровождал в полётах над горами пассажиров, особенно страдавших от кислородного голодания (первые пассажирские маршруты над Альпами открылись только в 1929 году)… Я был смышленым парнишкой. Рано научился писать и читать – много читал… И, как губка, впитывал рассказы отца о его приключениях в полётах… О встречах. Которые на альпийских авиатрассах – самих по себе поразительных, неповторимых и в самом деле незабываемых – собирали и навсегда притягивали интереснейших людей мира. Всенепременно, личностей неординарных. Лидерских. Пассионарных. Самозабвенно, стремящихся – первыми обязательно — воспользоваться возникшим новым чудом. Здесь — возможностью теперь уже свободного полёта над по-прежнему недоступными, неповторимо дикими, потому загадочными, Альпами… Виденье-то их сверху, с горных троп, – ведь это далеко ещё не покорение!.. Но всё равно, всё равно… Даже для тех немногих, кто тогда способен был на риск — по Шишкову – «полёта комара над горящей тайгою», — то было нечто невероятное! Подумать лишь: бездушные сверкающие ледяные исполины Альп. Дух захватывающая бездна. И всё – внутри невидимого, будто, — но так же, как глухая стена испепеляющего верхового огня над полыхающими лесами, — враждебного воздушного океана, не опереться на который как на твердь спасительную. Но воображение потрясающего, но сердце останавливающая пучина… Невероятными инверсиями вскипающая и вечно бушующая облачно-туманная пустота…

Тогда понятия не имели о «слепом» полёте, по приборам (коих ещё никто не изобрёл!). И для них, для «комаров», полёт подвигом был!.. Первые пассажиры, рискнувшие на перелёты над Альпами, — они только в 1929 году появились!… А ведь летали они не «просто» над Альпами. Летали над самой Юрой, над самими Фихтельскими горами, над Тюрингским лесом летали… …Допустим, трассой Мюнхен-Тренто-Милан – рядом с легендарной «Вершиной ведьм» Цугшпице… Боже! Что за ужасающей чудовищности картины перед ними разверзались!.. Эти самоотверженные люди не просто рисковые, — «за просто так» такие не рискуют! Ведь люди они ещё и… пожилые (состоятельные потому, состоявшиеся большие бизнесмены! Личности заметные!). Безусловно авантюристы! Не из тех, кто вскрывают компьютерные коды банков и банковские сейфы, или подписи с зелёными купюрами подделывают (такие тоже летали), но открывают Америки. Полюса. Каких-то немыслимых змей в джунглях Конго. Или доисторических чудищ в Лохнесском озере-фиорде. Нейтрино какие-то… А, если ещё первые пассажиры «Эд Астры» или «Люфтханзы», — свободно пролетая над знакомыми перевалами, долинами и хребтами Альп, — вспоминают о счастливых днях и ночах молодости в этих горах? О… мучительных многодневных подъёмах, с риском для жизни лазаньях-карабканьях по отвесным скалам над мрачными пропастями ущелий, о спусках с телами погибших товарищей?…

…В тридцатые годы Баур познакомил папу с Тосканини, замечательным итальянским дирижером. Маэстро летел через Мюнхен из Милана(?). В вагнеровский Байройт летел, ставить «Тангейзера» и «Тристана» — и их, и мои тоже любимые оперы! Познакомил с исследователем Северного полюса Фритьофом Нансеном. Тот летел с ними из Цюриха. И подарил папе (и Бауру, конечно) — с посвящением — свою книгу «Сибирь – земля будущего»… Да с кем только Баур не познакомил папу! И как иначе-то, если вместе они излетали все Альпы, когда служили в «Люфтханза». В которой сам Ганс трудился с самого основания… А отец моложе его на пять лет всего…