Бегущий в лабиринте

16

Томас провел утро со Смотрителем Садов, «надрывая задницу», как выразился бы Ньют. Зарт был высоким, темноволосым ребенком, который был впереди у кола во время Изгнания Бена, и который, по каким-то странным причинам, пах простоквашей. Он не много рассказал, но показал Томасу снасти, чтобы тот мог начать работать самостоятельно. Прополка, обрезка абрикосовых деревьев, посадка тыквы и цуккини, сбор овощей. Ему это не нравилось, и он практически игнорировал мальчиков, работавших рядом с ним, но он не ненавидел это так, как то, чем занимался у Уинстона в Кровавом Доме.

Томас и Зарт пололи длинный ряд молодой кукурузы, когда Томас решил, что сейчас подходящее время задавать вопросы. Этот Смотритель выглядел более лояльным.

- Итак, Зарт, - сказал он.

Смотритель посмотрел на него, потом продолжил работать. У него были безразличные, утомленные жизнью, глаза и вытянутое лицо – по каким-то причинам он выглядел настолько утомленным, насколько вообще такое возможно для человека. – Да, Новичок, чего ты хочешь?

- А сколько вообще тут Смотрителей? – спросил Томас, стараясь вести себя непринужденно. – И какие варианты работы?

- Ну, тут есть Строители, Уборщики, Носильщики, Повара, Картографы, Медики, Фермеры, Резчики. Бегуны, конечно. Я не знаю, может, кто-то еще. Слишком много, чтобы запоминать то, что мне не особо пригодится.

Большинство названий говорили сами за себя, но парочка из них удивила Томаса.

– Что за Уборщики? – он знал, что это то, чем занимался Чак, но мальчик никогда не делился деталями. Отказывался говорить об этом.

- Это то, чем занимаются те шэнки, которые больше ничего другого делать не могут. Чистят туалеты, чистят душ, чистят кухню, чистят Кровавый Дом после бойни и всякое такое. Провести один день с ними – провести с ними день, и точно расхочется этим заниматься постоянно, скажу тебе так.

Томас почувствовал укол вины перед Чаком, ему стало жаль мальчика. Мальчик так старается быть другом для всех, но никому, кажется, нет до него дела, чтобы обратить на него достаточно внимания. Да, он был немного легковозбудимый и болтливый, но Томас нравилось его общество.

- А что насчет Фермеров? – спросил Томас, выдергивая огромный сорняк с куском грязи, болтавшимся на корнях.

Зарт прочистил горло и продолжил работать, отвечая.

– Они те, кто заботится обо всем полезном, что есть в Садах. Копают и всякое подобное. В несезонное время делают другую работу по Глэйду. Вообще-то у большинства Глэйдеров больше одной работы. Тебе об этом не говорили?

Томас проигнорировал вопрос и продолжил дальше, стараясь вызнать столько ответов, насколько возможно.

– А что насчет Баггеров? Я знаю, они заботятся об умерших, но такое здесь происходит нечасто, так?

- Эти - жутковатые типы. Они работают еще как охранники и стражи порядка. Всем просто нравится называть их Баггерами. В те дни было весело, брат. – Он захихикал, Томас услышал от него это впервые, и было в этом что-то приятное.

У Томаса были еще вопросы. Много. Чак и другие в Глэйде никогда не хотели отвечать на них. И тут Зарт, который казался подходящим для этого дела. Но внезапно у Томаса пропало настроение говорить. Почему-то он вспомнил девочку ни с того, ни с сего, а затем понеслись мысли о Бене, мертвом Гривере, что должно быть хорошей новостью, но все вели себя так, будто в этом было что-то не то.

Его новая жизнь казалась достаточно отстойной.

Он сделал глубокий долгий вдох.

«Просто работай», - подумал он. И так и сделал.

К обеду Томас был готов рухнуть от усталости, все из-за постоянных наклонов и ползаний на коленях в грязи и ямках. Кровавый Дом, Сады. Два кошмара.

«Бегун», - думал он, отправляясь на перерыв. – «Просто сделайте меня Бегуном». Снова он подумал о том, насколько абсурдно то, что он так рвется им стать. Но пусть он и не понимал причин, и откуда они взялись, желание было непреодолимым. Такими же сильными были и мысли о девочке, но он выбрасывал их из головы настолько сильно, насколько это было возможно.

Усталый и больной он направился на Кухню за перекусом и водой. Он мог бы съесть полноценное блюдо, хотя у него и был ланч всего пару часов назад. Даже поросенок снова начинал звучать аппетитно.

Он откусил яблоко, затем плюхнулся на землю рядом с Чаком. Там был и Ньют, но он сидел один, игнорируя всех. Его глаза налились кровью, на лбу выступили вены. Томас наблюдал, как он грыз свои ногти, это было что-то, чего он раньше не замечал за мальчиком.

Чак тоже заметил и спросил тоже самое, что было у Томаса на уме.

– Что с ним? – прошептал мальчик. – Он сейчас похож на тебя, когда тебя только достали из Коробки.

- Я не знаю, - ответил Томас. – Почему бы тебе не спросить у него самого.

- Я слышу каждое чертово слово, произнесенное вами, - сказал Ньют громко. – Не удивительно, что рядом с вами никому не нравится спать, шэнки.

Томас чувствовал себя так, будто его поймали на воровстве, но ему было слишком интересно - Ньют был один из нескольких людей в Глэйде, которые ему нравились.

- Что с тобой? – спросил Чак. – Без обид, но выглядишь как кучка клика.

- Каждая приятная вещь во Вселенной, - ответил он, затем погрузился в молчание, уставившись в космос на долгое время. Томас был готов задать новый вопрос, но затем Ньют все-таки продолжил. – Девочка из Коробки. Продолжает стонать и говорить странные вещи, но не приходит в себя. Медики делают все возможное, чтобы ее накормить, но с каждым разом она ест все меньше. Я вам говорю, творится какая-то чертовщина.

Томас посмотрел на свое яблоко, потом откусил. Теперь оно казалось кислым, он понял, что снова переживает за девочку. Беспокоится за ее состояние. Как если бы знал ее.

Ньют тяжело вздохнул. - Нафиг все. Но это не то, что действительно тревожит меня.

- А что тогда? – спросил Чак.

Томас наклонился вперед, ему было так любопытно, что он тут же забыл про девочку.

Ньют прищурился, глядя на один из входов в Лабиринт.

– Алби и Минхо, - промямлил он. - Они должны были вернуться еще пару часов назад.

Томасу пришлось вернуться к работе, снова дергать сорняки, отсчитывая минуты до конца рабочего дня в Садах. Он постоянно смотрел на Восточную Дверь, ища любые Алби и Минхо, озабоченность Ньюта оказалась заразительной.

Ньют говорил, они должны были вернуться к полудню, у них было достаточно времени добраться до мертвого Гривера, изучить его час или два и вернуться. Неудивительно, что он выглядел расстроенным. Когда Чак предположил, что они возможно всего лишь решили повеселиться, Ньют посмотрел на него таким острым взглядом, что Томас подумал, Чак вполне мог внезапно воспламениться.

Но он никогда не забудет другой взгляд Ньюта. Когда Томас спросил, почему Ньют и другие ребята просто не отправятся в Лабиринт на поиски, на лице Ньюта отразился невообразимый ужас: щеки втянулись ему в лицо, которое стало желтым. Потом это прошло, и он объяснил, что давно запрещено посылать поисковые отряды, чтобы не потерялось еще больше народа, но на его лице отчетливо читался страх.

Ньюта пугал Лабиринт.

Что бы с ним там не произошло, даже если это просто его травма лодыжки, это было поистине ужасно.

Томас постарался не думать об этом, пытаясь сосредоточиться на выдергивании сорняков.

Ужин оказался мрачным, и это не имело отношения к еде. Жаровщик и его помощники сделали большие порции стейка, картофельного пюре, зеленых бобов и горячих роллов. Томас быстро понял, что шутки о кулинарных способностях Жаровщика – лишь шутки. Все съедали его еду и обычно умоляли о добавке. Но сегодня вечером Глэйдеры ели как мертвецы, воскресшие ради последнего блюда перед дорогой к дьяволу.

Бегуны не вернулись в свое обычное время, и Томас становится все сильнее и сильнее расстроенным, наблюдая, как Ньют бегает от Двери к Двери, по мере их возвращения в Глэйд, не пытаясь скрыть панику. Но Алби и Минхо так и не появились. Ньют заставил Глэйдеров идти и поужинать после тяжелого рабочего дня, но сам настойчиво высматривал пропавшую парочку. Никто ничего не сказал, но Томас знал, что Двери скоро закроются.

Томас неохотно подчинился приказу, как и все остальные мальчики, и сидел теперь за столом для пикников на южной стороне вместе с Чаком и Уинстоном. Он был способен сделать лишь пару укусов, и понял, что больше есть не может.

- Не могу сидеть здесь, пока они где-то там, - сказал он, роняя вилку на тарелку.

- Пойду поторчу перед Дверями с Ньютом, - он поднялся и направился смотреть.

Неудивительно, что Чак последовал за ним.

Они нашли Ньюта у Восточной Двери, ходящего туда-сюда, и теребящего волосы. Он взглянул на приближающихся Томаса и Чака.

Где они? – сказал он, его голос был тонким и звенящим.

Томаса тронуло, что Ньют так заботился об Алби и Минхо, словно они были его семьей.

– Почему мы не можем послать людей на поиски? – спросил он снова. Казалось таким глупым сидеть на месте и беспокоиться до смерти, когда они могли бы пойти и найти их.

- Черто… - начал Ньют, прежде чем смог сдержаться, он закрыл глаза на секунду и сделал глубокий вдох. – Мы не можем. Ясно? Не повторяй этого больше. Это на сто процентов против правил. Особенно когда идиотские Двери вот-вот закроются.

- Но почему? – настаивал Томас, не веря в упрямство Ньюта. – Разве Гриверы не схватят их, если они останутся там? Разве мы не должны сделать хоть что-то?

Ньют повернулся к нему, лицо красное, глаза метали молнии.

- Завали, Новичок! – заорал он. – Ты здесь даже неделю не пробыл! Думаешь, я бы не рискнул жизнью, чтобы спасти этих двоих?

- Нет… Я… Прости. Я не имел ввиду… - Томас не знал, что сказать, он всего лишь хотел помочь.

Лицо Ньюта смягчилось.

– Ты не понимаешь, Томми. Пойти туда ночью равносильно смерти. Мы лишь погубим намного больше жизней. Если эти шэнки не вернутся… - Он прервался, выглядя сомневающимся в том, что собирался сказать. – Они оба принесли клятву, также, как и я. Как и мы все. И тебя это ждет после первого Собрания и выбора Смотрителя. Никогда не выходить ночью. Неважно зачем. Никогда.

Томас посмотрел на Чака, который был таким же бледным, как и Ньют.

- Ньют не стал бы этого говорить, - сказал мальчик. - Так что я скажу. Если они не вернутся, значит, они мертвы. Минхо слишком умен, чтобы потеряться. Невозможно. они мертвы.

Ньют ничего не сказал, и Чак развернулся и направился в сторону Усадьбы, свесив голову.

«Мертвы?» - подумал Томас. Ситуация казалось такой опасной, что он даже не знал, как реагировать, чувствуя пустоту в сердце.

- Шэнк прав, - сказал Ньют торжественно. – Поэтому мы и не можем пойти туда. Мы не можем сделать все еще хуже, чем они уже сделали.

Он положил руку на плечо Томаса, затем отпустил. В глазах Ньюта стояли слезы, и Томас был уверен, что даже в темноте запертых воспоминаний он никогда не видел никого настолько грустного. Нарастающие сумерки идеально дополняли мрачное настроение Томаса.

- Двери закроются через две минуты, - сказал Ньют, утверждение было таким кратким и окончательным, повисло в воздухе как погребальный саван, подхваченный ветром. Затем он ушел, сгорбленный и молчаливый.

Томас покачал головой и снова посмотрел в Лабиринт. Он едва знал Минхо и Алби. Но его грудь болела при мысли, что они там, убитые жуткой тварью, которую он видел через окно своим первым утром в Глэйде.

Громкий хлопок со всех сторон вывел Томаса из мыслей. Затем поднялся жуткий грохочущий звук камня по камню. Двери закрывались на ночь.

Правая стена скользила по земле, брызгая грязью и камнями по мере продвижения. Вертикальный ряд стержней, так их много казалось до самого неба, плыли навстречу своим проемам в левой стене, готовые запечататься до утра. Снова Томас посмотрел со страхом на массивную движущуюся стену, она нарушала все законы физики. Это казалось невероятным.

Затем какое-то движение слева привлекло его внимание.

Что-то двигалось в Лабиринте, по длинному коридору прямо к нему.

Поначалу у него случился приступ паники, он отступил назад, думая, что это Гривер. Но затем две фигуры обрели очертания, плетясь по дорожке в сторону Двери. В конце концов его глаза сфокусировались через ослепляющий страх, и он понял, что это был Минхо, перекинувший через плечо руку Алби и практически тащущий его за собой. Минхо посмотрел прямо и заметил Томаса, которому казалось, что его глаза вылезли из орбит.

- Они поймали его! – заорал Минхо, его голос был придушенным и слабым от усталости. Каждый шаг он делал с таким усилием, что казалось, что он вот-вот упадет.

Томас был так ошарашен подобным поворотом событий, что ему потребовалось время среагировать.

– Ньют! – наконец закричал он, отрывая взгляд от Минхо и Алби, чтобы посмотреть в обратном направлении. – Они возвращаются! Я вижу их! – он знал, что должен бежать в Лабиринт и помочь, но правило, что они не должны покидать Глэйд пульсировало в его мозгу.

Ньют уже практически дошел до Усадьбы, но услышав крик Томаса, немедленно развернулся и, сломя голову, бросился назад к Двери.

Томас обернулся назад, чтобы снова посмотреть в Лабиринт, и его затопила волна ужаса. Алби соскользнул с плеча Минхо и падал на землю. Томас смотрел как Минхо отчаянно пытается снова поднять его на ноги, затем окончательно сдается, пытаясь тащить мальчика за руку по каменному полу.

Но они все еще были метрах в тридцати.

Правая стена закрывалась быстро, казалось, чем сильнее Томас хотел, чтобы она замедлилась, тем быстрее она скользила. Осталось всего несколько секунд до того, как она закроется полностью. У них совсем не было времени успеть. Ни единого шанса.

Томас обернулся посмотреть на Ньюта: хромая, но спеша изо всех сил, он все-таки был только на полпути к Томасу.

Он снова посмотрел на Лабиринт, на закрывающуюся стену. Всего несколько метров, и все закончится.

Минхо споткнулся и упал на землю. Они не справятся. Время почти вышло. Это было оно. Томас слышал, как Ньют кричал что-то позади него.

- Не делай этого, Томми! Не смей, черт тебя дери!

Стержни на правой стене были похожи на вытянутые руки, устремленные домой, к этим маленьким дырочкам, в которых они будут покоиться всю ночь. Грохочущий, скользящий звук Дверей наполнял воздух, оглушая.

Три метра. Два с половиной. Два.

Томас знал, что у него нет выбора. Он двинулся. Вперед. Он проскочил мимо соединяющихся стержней в последнюю секунду и вступил в Лабиринт.

Двери захлопнулись позади него, это их хлопка пронеслось по покрытому плющом камню как безумный смех.