Бегущий в лабиринте

59

Томас отступил на шаг назад, заметив, что остальные сделали также. Мертвая тишина высасывала жизнь из окружающего воздуха, пока Глэйдеры смотрели на ряд окон, на ряд наблюдателей. Томас заметил, как один из них посмотрел вниз и что-то записал, другой потянулся и взял очки. Они все были в черных пиджаках поверх белых рубашек, на которых с правой стороны было вышито какое-то слово, но он не мог его разобрать. Ни у кого не было хоть каких-то эмоций на лице, они просто были желтоватые и изможденные, утомленно глядящие на них.

Они продолжали рассматривать Глэйдеров: мужчина покачал головой, женщина кивнула. Еще один мужчина почесал свой нос – самая человечная вещь, которую Томас заметил в их поведении.

- Кто эти люди? – прошептал Чак, но его голос эхом разнесся по комнате.

- Создатели, - ответил Минхо, затем плюнул на пол. – Я вам лица разобью! – закричал он так громко, что Томас чуть не закрыл уши руками.

- Что они делают? – спросил Томас. – Чего ждут?

Вероятно, они воскрешают Гриверов, - сказал Ньют. – Вероятно, они…

Громкий медленный гудящий сигнал прервал его, как предупреждающий сигнал огромного грузовика, сдающего в обратном направлении, но сильнее. Он шел ото всюду, гудя и разносясь эхом по комнате.

- Что теперь? – спросил Чак, не пытаясь скрыть тревогу в голосе.

По какой-то причине все посмотрели на Томаса, он пожал плечами в ответ – он не настолько хорошо все помнил, и сейчас имел представление не больше других. И был напуган. Он вытянул шею, рассматривая это место сверху донизу в поисках источника звука. Но ничего не изменилось. Затем краем глаза он заметил, что другие Глэйдеры смотрят в сторону дверей. Он тоже посмотрел. Его сердце забилось сильнее, когда он увидел, что одна из них открывается в их сторону.

Сигнал прекратился, и в комнате снова повисла тишина как в космосе. Томас ждал, не дыша, настраиваясь на то, что сейчас в дверь влетит что-то ужасное.

Но вместо этого в комнату вошли два человека.

Одним из них была женщина. Очень взрослая. Она выглядела очень просто, в черных штанах и белой рубашке с пуговицами и логотипом на груди – голубые буквы складывались в «порок». Ее темные волосы длиной доставали до плеч, у нее было худое лицо и темные глаза. Когда она подошла к группе, она не улыбнулась и не хмурилась – словно, не заметила их, или ей было все равно, что они тут стоят.

«Я ее знаю», - подумал Томас. Но это было какое-то туманное узнавание – он не мог вспомнить ее имя, или что она сделала для Лабиринта, но она казалась знакомой. И не только внешностью, но и походкой, манерами – жесткая, без намека на веселье. Она остановилась в паре метров от Глэйдеров и медленно оглядела их слева направо, охватив их всех.

Другой человек, который стоял рядом с ней, был мальчик, одетый в чересчур большой свитер, его капюшон закрывал голову и даже лицо.

- Добро пожаловать обратно, - наконец сказала женщина. – Больше двух лет, а умерли лишь несколько человек. Поразительно. – Томас почувствовал, что у него упала челюсть, он ощутил, как багровеет от ярости.

- Простите??? – спросил Ньют.

Ее глаза снова осмотрели толпу, прежде чем остановиться на Ньюте.

- Все идет по плану, мистер Ньютон. Хотя мы и думали, что среди вас окажется больше таких, кто сдался.

Она посмотрела на своего компаньона, затем потянулась и сняла капюшон с мальчика. Он поднял голову, в глазах были слезы. Все Глэйдеры удивленно выдохнули. Томас ощутил слабость в коленях.

Это был Галли.

Томас моргнул, потер глаза, как в мультике. Он был сбит с толку от шока и злости.

Это был Галли.

- А он что здесь делает? – заорал Минхо.

- Теперь вы в безопасности, - ответила женщина так, словно не слышала его. – Пожалуйста, держите себя в руках.

- Держать себя в руках? – рявкнул Минхо. – Да вы кто такая, чтобы советовать нам держать себя в руках? Мы хотим видеть полицию, мэра, президента – хоть кого-нибудь! – Томас беспокоился, что Минхо может натворить, но в то же время сам немного хотел врезать ей по лицу.

Она прищурила глаза, глядя на Минхо.

- Ты не имеешь представления, о чем говоришь, мальчишка. Я ожидала большей зрелости от тех, кто пройдет Испытания Лабиринтом. – Ее снисходительный тон ошарашил Томаса.

Минхо начал возражать, но Ньют ткнул его локтем в живот.

- Галли, - сказал Ньют. – Что происходит?

Темноволосый мальчик посмотрел на него, его глаза вспыхнули на мгновение, он легонько покачал головой. Но не ответил.

«С ним что-то не так», - подумал Томас. Стало хуже, чем было раньше.

Женщина кивнула, словно бы гордилась им.

- Однажды вы будете благодарны нам за то, что мы для вас сделали. Я могу лишь обещать это и надеяться, что вам будет этого достаточно, чтобы принять это. Если нет, тогда все случившееся было ошибкой. Темные времена, мистер Ньютон. Темные времена.

Она сделала паузу.

- Здесь появляется, конечно, последняя Переменная. – Она отступила на шаг.

Томас сфокусировался на Галли. Все тело мальчика трясло, его лицо было белым как мел, он потел, красные глаза выделялись как кровавые пятна на бумаге. Губы были плотно сжаты, кожа вокруг них подергивалась, словно он пытался что-то сказать, но не мог.

- Галли, - спросил Томас, пытаясь подавить всю ненависть, которую испытывал к нему.

Слова вырвались изо рта Галли.

- Они…могут контролировать меня… Я не… - Его глаза словно вылезли из орбит, рука схватила горло, словно он задыхался. – Я… должен… - Каждое слово сопровождалось кашлем. Затем он замер, лицо разгладилось, тело расслабилось.

Он был похож на Алби тогда в постели в Глэйде, когда тот прошел через Изменение. С ним происходило нечто похожее. Что это…

Но у Томаса не было времени закончить мысль. Галли потянулся себе за спину, достал из заднего кармана что-то длинное и блестящее. Свет комнаты поблескивал на серебряной поверхности – опасно выглядящий кинжал был зажат в его руке. С неожиданной скоростью он отступил назад и кинул нож в Томаса. Когда он сделал это, Томас услышал крик справа, заметил какое-то движение. Перед ним.

Кинжал летел вращаясь, Томас видел каждое его движение словно в замедленной съемке. Словно для этого была какая-то причина, или он должен был испытать в полной мере ужас от происходящего. Нож, вращаясь, летел прямо к нему. Приглушенный вопль уже зародился в его глотке. Он хотел бы сдвинуться, но не мог заставить себя пошевелиться.

А потом откуда ни возьмись появился Чак, прыгающий перед ним. Томасу казалось, что его ноги приросли к полу с помощью огромных кусков льда. Он мог лишь смотреть на происходящее перед ним с ужасом, абсолютно беспомощный.

С тошнотворным мягким хлюпаньем кинжал врезался в грудь Чака по самую рукоятку. Мальчик вскрикнул, упал на пол, его тело стало биться в конвульсиях. Кровь лилась из раны, темно-малиновая. Его ноги ударялись об пол, словно бы он пытался бесцельно отбиваться от смерти. Красная струйка крови потекла между его губ. Томасу казалось, что мир вокруг рухнул, что его сердце разбито.

Он упал на землю, обхватив трясущееся тело Чака.

- Чак! – кричал он, его голос звучал так, словно его горло плавилось от кислоты. – Чак!

Мальчика неконтролируемо трясло, кровь была повсюду, руки Томаса промокли. Глаза Чака закатились, стали видны белки. Кровь текла у него изо рта и из носа.

- Чак, - сказал Томас, на этот раз шепотом. Должно же быть хоть что-то, что они могли сделать. Они же могли спасти его. Они…

Мальчик перестал трястись и замер. Его глаза вернулись в обратное положение, сфокусировавшись на Томасе.

– Том…мас. – Прозвучало единственное слово, едва различимое.

- Держись, Чак, - сказал Томас. – Не умирай, борись. Кто-нибудь помогите!

Никто не пошевелился, и глубоко в душе Томас знал, почему. Тут уже ничего не могло помочь. Все кончено. Черные пятна поплыли у Томаса перед глазами, комната завертелась.

«Нет», - думал он. – «Не Чак. Не Чак. Кто угодно, но не Чак».

- Томас, - прошептал Чак. – Найди…мою маму. – Мучительный кашель вырвался из его легких вместе с каплями крови. – Скажи ей…

Он не закончил. Его глаза закрылись, тело стало мягким. Последний вздох сорвался с губ.

Томас смотрел на него, смотрел на безжизненное тело друга.

Что-то внутри Томаса изменилось. Зародилось глубоко в груди, какое-то семя ярости. Мести. Ненависти. Что-то темное и ужасное. А затем взорвалось, разрывая легкие, разрывая горло, руки и ноги. Разум.

Он отпустил Чака, поднялся, трясясь, повернулся и увидел новых посетителей.

А потом Томас заорал. Бешено и дико заорал.

Он дернулся вперед, кинулся на Галли, выпуская пальцы как когти. Он нашел горло мальчика, сжал его, оба повалились наземь. Он оседлал тело мальчика, обхватив его ногами, чтобы тот не мог сбежать. Томас начал его избивать.

Левой рукой он прижимал шею Галли к полу, а правой бил по лицу, удар за ударом. Снова и снова, и снова, впечатывая свои смятые суставы в лицо мальчика. Был хруст, кровь, ужасные крики. Он не знал, чей крик был громче – его или Галли. Он бил его – выплескивая каждый грамм ярости, который им владел.

А затем его оттащили Минхо и Ньют, его руки стали колотить воздух. Они потащили его по полу. Он боролся с ними, извивался, кричал, чтобы его отпустили. Глаза были прикованы к Галли, который лежал неподвижно. Томас чувствовал, как ненависть рвется наружу, словно их связывала видимая огненная линия.

А потом внезапно все исчезло. Остались только мысли о Чаке.

Он вырвался из захватов Минхо и Ньюта и кинулся к безжизненному телу мальчика. Он схватил его на руки, игнорируя кровь, пустой замерший взгляд смерти на его лице.

«Нет!» - орал Томас, его охватывало горе. – «Нет!»

Тереза оказалась рядом, положила руку ему на плечо. Он стряхнул ее.

- Я обещал ему! – кричал он, даже сейчас понимая, что его голос звучал как-то не обычно. Почти безумно. – Я обещал спасти его, увести домой! Обещал! – Тереза не ответила, только кивала, его взгляд был направлен в пол.

Томас обнял Чака, сжав его так крепко, как мог, словно это могло вернуть его к жизни или показать, насколько он был благодарен за спасение жизни, за то, что тот был другом, когда никто другой к этому не стремился.

Томас плакал, рыдал как никогда раньше. Его мучительные рыдания эхом разносились по комнате как звуки агонии.