Бегущий в лабиринте

22

Прошло полчаса.

Ни Томас, ни Минхо не сдвинулись ни на сантиметр.

Томас наконец перестал плакать. Он не мог перестать задаваться вопросом, что о нем подумает Минхо, или расскажет ли он об этом всем остальным, назовет неженкой. Но у него не осталось ни грамма самоконтроля, он знал, что не может больше сдерживать слезы. Несмотря на сильную нехватку воспоминаний, он был уверен, что это была самая ужасная ночь в его жизни. И его разодранные руки крайнее истощение никак не помогали.

Он снова перекатился к Обрыву, выглянул за край, чтобы посмотреть получше теперь, когда рассвет вступил в полную силу. Открытое небо перед ним было темно-фиолетового цвета, потихоньку окрашивалось в светло-голубой с оттенками оранжевого от солнца, поднимающегося из-за горизонта.

Он уставился вниз, увидел каменную стену Лабиринта, идущую к скале, и как она постепенно исчезает в небытие далеко-далеко внизу. Но даже с таким нарастающим освещением он не мог сказать, что было внизу. Казалось, что Лабиринт располагался в нескольких километрах над землей.

«Но это невозможно», - думал Томас. - «Это не может быть правдой. Какая-то иллюзия».

Он перекатился на спину со стоном из-за того, что ему приходилось двигаться. Казалось, болело все внутри и снаружи, даже те органы, о существовании которых он раньше не подозревал. Ну хотя бы Двери скоро откроются, и они смогут вернуться в Глэйд. Он посмотрел на Минхо, валявшемся как мешок посреди коридора.

– Поверить не могу, что мы все еще живы, - ответил он.

Минхо ничего не ответил, только кивнул, его лицо не выражало никаких эмоций.

- Их на самом деле больше? Или мы только что убили всех?

Минхо хмыкнул.

– Главное, что мы продержались до рассвета, иначе их было бы тут еще с десяток на наши задницы. - Он перевернулся, кряхтя и издавая стоны. – Поверить не могу. Серьезно. Мы все это провернули за одну ночь – такого раньше не случалось.

Томас знал, что должен чувствовать гордость, смелость и что-то такое. Но все, что он чувствовал – усталость и облегчение.

– Что мы сделали такого, чего не делали другие?

- Не знаю. Это сложновато: спросить мертвого парня, что он делал не так.

Томас не мог перестать думать, почему Гриверы переставали издавать звуки, когда падали с Обрыва, и почему он не смог разглядеть их, стремительно летящих навстречу смерти. В этом было что-то странное и необъяснимое.

– Выглядит так, словно они просто исчезали или что-то вроде того, сразу после того как оказывались за краем.

- Да, это было весьма необычно. У пары Глэйдеров были теории о том, что вещи тут исчезают, но мы убедились, что это не так. Смотри.

Томас смотрел, как Минхо кидает камень с Обрыва, проследил за ним глазами. Он летел и летел вниз, не растворяясь в воздухе, до тех пор, пока не стал слишком маленьким, чтобы его можно было разглядеть. Он снова повернулся к Минхо.

– Ну, камень не исчез, так?

- Тогда, что случилось, как ты считаешь? – Было в этом что-то значительное, Томас чувствовал это.

Минхо пожал плечами опять.

– Может, тут замешана магия. Но когда я думаю об этом, у меня начинает болеть голова.

Внезапно все мысли об Обрыве были забыли. Томас вспомнил про Алби.

– Мы должны вернуться. – С трудом он заставил себя подняться на ноги. – Мы должны снять Алби со стены.

Видя смущение на лице Минхо, он быстро рассказал историю с веревками из плюща.

Минхо опустил взгляд, выглядя удрученным.

– Никаких шансов, что он все еще жив.

Томас отказывался верить в это.

– Откуда тебе знать? Пошли. – Он начал хромать назад по коридору.

- Потому что никому раньше такого не удавалось…

Он затих, но Томас знал, о чем тот думает.

– Потому что их всех убивали Гриверы к тому времени, как вы находили их. А Алби лишь ужален одной из тех иголок, так?

Минхо поднялся и присоединился к Томасу в его медленной прогулке назад к Глэйду.

– Я не знаю, думаю, такого не происходило раньше. Несколько ребят были ужалены иглами посреди дня. И они получили Серум и прошли через Изменение. Но бедные шэнки, которые оказывались застрявшими в Лабиринте на всю ночь иногда находились не сразу, а несколько дней спустя, а иногда не находились и вовсе. И все были убиты способами, о которых ты вряд ли захочешь знать.

У Томаса поползли мурашки по коже от этой мысли.

– После того, через что мы сейчас прошли, я думаю, что могу представить.

Минхо посмотрел вверх, удивившись перемене на его лице.

– Я думаю, ты уже все понял. Но были неправы, точнее, к счастью, мы были неправы. Потому что никто, из тех, кто был ужален и не вернулся назад к закату, не выжил, и мы думали, что тут не к чему возвращаться, так как слишком поздно, чтобы принимать Серум. – Он казался воодушевленным ходом своих мыслей.

Они в очередной раз свернули за угол, Минхо внезапно занял ведущую позицию. Скорость мальчика стала быстрее, но Томас не отставал, удивляясь, каким знакомыми казались ему эти коридоры, казалось он знал направление еще до того, как Минхо показывал его.

- Хорошо. Этот Серум, - сказал Томас. – Я слышал пару упоминаний о нем. Что это такое? И откуда оно появляется?

- Это то, что ты слышишь, шэнк. Это сыворотка. Как серое вещество из мозга.

Томас издал жалкий смешок.

– Мне казалось, я только закончил узнавать что-то новое об этом глупом месте. Почему это так называется? И почему Гриверы зовутся Гриверами?

Минхо объяснил, пока они продолжали идти бесконечными поворотами Лабиринта, ни один из них сейчас не вел.

– Я не знаю, откуда мы берем названия, но Серум приходит от Создателей – ну или так мы их называем, по крайней мере. Он оказывается каждую неделю в Коробке со всем остальным добром, всегда оказывается. Это лекарство или противоядие или что-то такое, уже в шприце, готовое к использованию. – Он изобразил укол в руку. – Втыкаешь его в тех, кого ужалили, и это спасает их. Они проходят через Изменение – что полный отстой – но после этого они излечиваются.

Прошла минута или две в тишине, пока Томас переваривал информацию, они успели свернуть еще пару раз. Он думал про Изменение, что оно значит. И по какой-то причине он задумался о девочке.

- Вообще странно, - наконец продолжил Минхо. – Мы раньше никогда об этом не говорили. Если он все еще жив, действительно нет причин, почему бы Серум не помог Алби. Почему-то в наших дерьмовых головах сформировалась идея, что раз Двери закрылись, с тобой покончено, конец истории. Я должен лично увидеть эту штуку с подвешиванием-на-стену, мне кажется, ты меня разыгрываешь.

Мальчики продолжали идти, Минхо выглядел почти счастливым, но что-то тревожило Томаса. Он избегал этого, отрицал для самого себя.

– Что, если другой Гривер добрался до Алби после того, как я отвлек первого на себя? – Минхо посмотрел на него ничего не выражающим лицом.

- Давай поторопимся, это все, что я хочу сказать, - сказал Томас, надеясь, что усилия по спасению Алби не были напрасными.

Они попытались ускориться, но у них слишком все болело, так что им пришлось вернуться к прежнему медленному темпу, несмотря на необходимость. В следующий раз, когда они свернули за угол, Томас споткнулся, его сердце пропустило удар, когда он уловил какое-то движение впереди. Его затопило облегчение, когда он понял, что это был Ньют с группой Глэйдеров. Восточная Дверь в Глэйд возвышалась за ними и была открыта. Они вернулись.

При появлении мальчиков Ньют подскочил к ним.

– Что случилось? – спросил он, звуча почти злобно. – Какого черта…

- Мы все расскажем тебе позже, - перебил Томас. – Нужно спасти Алби.

Лицо Ньюта побелело.

– Что ты имеешь ввиду? Он жив?

- Просто пойдем, - Томас свернул направо, вытягивая шею, чтобы посмотреть вверх на стену, ища среди толстых веток, пока не нашел место, где висел Алби, привязанный по рукам и ногам высоко над ними. Не говоря ни слова, Томас указал наверх, все еще не чувствуя облегчения. Он все еще был здесь и целый, но не подавал никаких признаков жизни.

Ньют наконец увидел друга, висящего на плюще, затем посмотрел на Томаса. Если раньше он и был в шоке, то сейчас он выглядел абсолютно озадаченным.

– Он…жив?

«Пожалуйста, пусть он таким будет», - думал Томас.

- Не знаю, был, когда я оставил его тут.

- Когда ты оставил… - Ньют покачал головой. – Ты и Минхо тащите свои задницы внутрь, проверьтесь у Медиков. Выглядите отвратительно. Мне нужна вся история, когда они закончат, и вы отдохнете.

Томас хотел подождать и убедиться, что с Алби все в порядке. Он начал говорить, но Минхо сгреб его за руку и потащил в Глэйд.

– Нам нужно выспаться. Их бинты. Сейчас.

Томас знал, что он прав. Он смягчился, посмотрев назад на Алби, затем последовал за Минхо подальше от Лабиринта.

Они вернулись в Глэйд, Усадьба казалась бесконечной, ряды Глэйдеров были по обе стороны от них. Их лица выражали абсолютный трепет, как будто они видели двух призраков, гуляющих по кладбищу. Томас знал, что это было потому, что они совершили что-то невероятное, чего не случалось прежде, но его все равно смущало такое внимание.

Он практически остановился, заметив впереди Галли со скрещенными руками и пристально смотрящим на него, но все-таки продолжил идти. Это потребовало всего его сил, но он посмотрел прямо в глаза Галли, не прерывая контакта. Когда ему оставалась всего пара метров, тот опустил взгляд в землю.

Томаса почти обеспокоило, насколько приятное это оказалось ощущение. Почти.

Следующие несколько минут были как в тумане. В Усадьбу их сопровождали пара Медиков, лестница, быстрый взгляд через едва приоткрытую дверь на кого-то, кто пытался накормить коматозную девочку в постели – у него появилось невероятное сильное желание пойти и посмотреть, как она, проверить комнату, кровать, воду, бинты. Боль. Наконец его оставили одного, его голова покоилась на самой мягкой в мире подушке, насколько он мог вспомнить со своей ограниченной памятью.

Но пока он засыпал, его не покидали две мысли. Первая касалась слова, которое было написано на туловищах обоих жуков-стригунов – ПОРОК – это снова и снова вертелось в его мозгу. Вторая мысль была о девочке.

Несколько часов спустя – или дней, как ему показалось – пришел Чак и стал трясти его, чтобы разбудить. Томасу понадобилось несколько секунд, чтобы подняться и посмотреть. Он сфокусировался на Чаке и зарычал.

– Дай мне поспать, шэнк.

- Я подумал, ты захочешь знать.

Томас потер глаза и зевнул.

– Что знать? – Он снова посмотрел на Чака, сбитый с толку его большой улыбкой.

- Он жив, - сказал тот. – Алби в порядке, Серум сработал.

Сонливость как рукой сняло, Томас почувствовал облегчение – это удивило его, насколько приятной оказалась эта информация. Но следующие слова Чака все испортили.

- Теперь у него началось Изменение.

Словно в подтверждение слов душераздирающий крик раздался из одной из комнат в коридоре.