Бегущий в лабиринте

38

Большинство из них спали на улице в обычные времена, так что сейчас, чтобы разместились все, им пришлось ложиться очень плотно. Смотрители распределяли Глэйдеров по комнатам, раздавали подушки и одеяла. Несмотря на количество народа и творящийся хаос, повсюду висела тишина, как будто никто не хотел привлекать к себе внимание.

Когда все были устроены, Томас оказался наверху с Ньютом, Алби и Минхо, и они могли наконец закончить свою беседу, начатую ранее на площадке. Алби и Ньют сидели на единственной кровати в комнате, в то время, как Томас и Минхо сидели рядом на стульях. Остальной мебелью в комнате были лишь изогнутый деревянный комод и маленький стол, на котором стояла лампа, от которой шел свет. Серая темнота, казалось, давила на окна снаружи, словно обещая приближение плохих вещей.

- Лучшее, что я смог придумать, - начал Ньют, - забить на все. Послать все и послать Гриверам поцелуй на ночь. Снаряжение обломалось, чертово серое небо, двери не закрываются. Но мы не можем сдаваться, мы все это знаем. Уроды, которые послали нас сюда, хотят, чтобы мы либо умерли, либо пытаются нас на что-то подбить. Одно или другое, но мы должны напрячь свои зады и либо умереть, либо выжить.

Томас кивнул, но ничего не сказал. Он был согласен, но у него не было идей, что можно сделать. Если бы можно было отложить это до завтра, возможно, он и Тереза могли бы что-то придумать.

Томас посмотрел на Алби, который смотрел в пол, очевидно, застрявший в своих мыслях. На его лице все еще оставались следы депрессии, его глаза выглядели пустыми и безжизненными. Изменение было походящим названием, чтобы описать то, что произошло с ним.

- Алби, - позвал Ньют. – Ты собираешься что-нибудь предпринять?

Алби поднял глаза, удивление отразилось на его лице, как будто он не знал, что кроме него в комнате есть еще кто-то.

– А? А. Да. Отлично. Но сначала увидим, что будет ночью. То, что Новичок - чертов супермальчик, справился с ними, не означает, что остальные тоже смогут.

Томас закатил глаза так, что его видел лишь Минхо – так он устал от поведения Алби.

Если Минхо и думал также, то хорошо это скрывал.

– Я за Томаса и Ньюта. Мы должны перестать бояться и жалеть себя. Он потер руки и снова сел на свой стул. – Завтра утром первым делом вы, ребята, создадите группы людей по изучению карт в постоянном режиме, пока Бегуны будут отсутствовать. Мы соберем свои рюкзаки по максимуму, чтобы можно было остаться там на несколько дней.

- Что? – спросил Алби, наконец в его голосе стали появляться эмоции. – Что значит «дней»?

- Это значит дней. Двери открыты, заката нет, какой смысл возвращаться сюда. Время остаться там и посмотреть, откроется ли что-нибудь, когда стены начнут двигаться. Если они все еще будут двигаться.

- Ни за что, - сказал Алби. – У нас есть Усадьба, в которой можно прятаться, а на случай, если это не сработает, то еще комната с Картами и Тюрьма. Мы не можем просить людей пойти туда и умереть, Минхо! Кто вызовется на это?

- Я, - сказал Минхо. – И Томас.

Все посмотрели на Томаса. Он просто кивнул. Хотя это пугало его до смерти, изучение Лабиринта – настоящее изучение – было чем-то, что он хотел сделать с самого как начала, когда впервые услышал о нем.

- Я пойду, если придется, - сказал Ньют, удивив Томаса. Хотя он никогда об этом не говорил, хромота мальчика была постоянным напоминанием о чем-то ужасном, что случилось с ним в Лабиринте. – И я уверен, что Бегуны согласятся на это.

- С твоей задней ногой? – спросил Алби, с его сорвался грубый смех.

Ньют нахмурился, глядя в землю. – Что ж, я бы не стал просить Глэйдеров сделать что-то, чего не был бы готов сделать сам, черт возьми.

Алби откинулся назад на кровати и закинул на нее ноги.

– Как скажешь. Делай, что хочешь.

- Делать, что хочу? – спросил Ньют, вставая. – Да что с тобой, парень? Ты хочешь сказать, что у нас есть выбор? Что мы можем просто сидеть здесь на задницах и ждать, пока нас слопают Гриверы?

Томас хотел встать и захлопать, уверенный, что это вырвало бы Алби из депрессии.

Но их лидер не казался сожалеющим или раскаивающимся.

– По крайней мере, звучит лучше, чем бежать к ним навстречу.

Ньют снова сел.

– Алби. Назови причины.

Хотя он совсем не хотел признавать это, но Томас знал, что им нужен Алби, если они собираются сделать что-нибудь. Глэйдеры будут следовать за ним.

Алби наконец сделал глубокий вдох, затем посмотрел по очереди на каждого из них.

– Вы, ребята, знаете, что я устал. Серьезно, я… мне жаль. Мне не следует быть и дальше глупым лидером. – Томас задержал дыхание. Он не мог поверить, что Алби только что сказал это.

- Черт… - начал Ньют.

- Нет! – заорал Алби, на его лице отражалось чувство унижения и желание сдаться. – Я не это имел ввиду. Послушайте. Я не говорю, что мы переизбрать кого-то другого и прочее дерьмо. Я хочу сказать… Мне нужно позволить вам, ребята, принимать решения. Я больше не доверяю себе. Так что… да, я все сделаю.

Томас видел, что и Минхо, и Ньют были удивлены точно также, как и он сам.

- Эм… хорошо, - медленно сказал Ньют. Как будто был не уверен. – Мы все сделаем, я обещаю. Увидишь.

- Да. – пробубнил Алби. После долгой паузы он снова заговорил с легким волнением в голосе. – Эй, я скажу вам вот что. Направьте меня в комнату Карт. Я заставлю Глэйдеров перекопать все вдоль и поперек.

- Меня устраивает, - сказал Минхо. Томас хотел согласиться, но не был уверен, что тут ждут его мнения.

Алби поставил ноги на пол и сел прямо.

– Знаете, с нашей стороны очень тупо было решить ночевать здесь сегодня. Нам стоило пойти в комнату Карт и начать работу.

Томас подумал, что это была самая умная идея, которую он когда-либо слышал от Алби.

Минхо пожал плечами.

– Наверное, ты прав.

- Что ж… тогда я пойду. – сказал Алби, уверенно кивнув. – Прямо сейчас.

Ньют покачал головой.

– Забудь, Алби. Мы уже слышали звуки чертовых Гриверов снаружи. Теперь мы не можем только ждать до самого утра.

Алби наклонился вперед, поставив локти на колени.

– Эй, вы, шэнки, тут убеждали меня больше всех. Не начинайте ныть, когда я приготовился слушать. Если я собираюсь сделать это, то я сделаю это, почувствовать себя таким, каким был раньше. Мне нужно во что-то погрузиться.

Облегчение затопило Томаса. Он устал от обсуждений.

Алби поднялся.

– Серьезно, мне это нужно. – Он направился к двери комнаты, словно действительно собирался уйти.

- Ты же это не всерьез, - сказал Ньют. – Ты не можешь пойти туда сейчас!

- Я могу и иду, - Алби достал из кармана связку ключей и подразнил ими, Томас поверить не мог в такую внезапную храбрость. – Увидимся утром, шэнки. И затем он вышел.

Было странно знать, что снаружи ночь, темнота должна все сильнее поглощать мир вокруг них, но при этом видеть бледный серый свет снаружи. Это заставляло Томаса испытывать смешанные чувства, словно желание спать, которое становилось сильнее с каждой минутой, было каким-то неестественным. Время мучительно замедлилось. У него было ощущение, что завтра никогда не настанет.

Остальные Глэйдеры успокаивали себя, кутаясь в одеяла с подушками и пытаясь сделать невыполнимое – поспать. Никто особо не разговаривал, настроение витало мрачное и зловещее. Все, что можно было слышать - лишь легкие перешептывания.

Томас пытался заставить себя поспать, зная, что так время пролетит быстрее, но спустя два часа, он все еще не мог заснуть. Он лежал на полу в одной из комнат наверху, на толстом одеяле, с ним в комнате были еще несколько Глэйдеров, все лежали практически вплотную. Кровать отвели Ньюту.

Чак был в другой комнате, и по каким-то причинам Томас представлял его сжавшимся в темном углу, плачущим, прижимающим одеяло к груди как медвежонка. Эта картинка печалила Томаса так сильно, что он пытался перестать думать об этом, но безуспешно.

Практически у всех были фонарики на случай необходимости. В то же время Ньют распорядился погасить все огни, несмотря на бледное смертельное свечение их нового неба – нет смысла привлекать к себе внимания больше, чем необходимо. Все, что можно было сделать за такое короткое время, чтобы подготовиться к нападению Гриверов, было сделано: окна заколочены, мебель сдвинута к дверям, ножи розданы как оружие… но ничего из этого не внушало Томасу чувство безопасности.

Ожидание того, что может произойти, было подавляющим, удушающим покрывалом из ужаса и страха, которое высасывало жизнь. Он почти желал, чтобы паршивцы пришли и покончили со всем этим. Ожидание было невыносимым.

Отдаленный вой Гриверов постепенно приближался, каждая минута, казалось, длилась дольше предыдущей.

Еще один час прошел. Затем еще. Наконец пришел сон, но совсем легкий. Томас мог предположить, что было около двух часов ночи, когда он перевернулся со спины на живот в миллионный раз за ночь. Он положил руки под подбородок и стал разглядывать ножки кровати, похожие на тени в тусклом свете.

А затем все изменилось.

Снаружи раздался металлический скрежет машин, сопровождаемый знакомыми щелчками Гриверов, катящихся по каменной земле, словно кто-то скребет ногтями по стеклу. Томас вскочил на ноги, большинство остальных тоже.

Но Ньют оказался на ногах раньше всех, размахивая руками и шикая на комнату, прикладывая палец к губам. Волоча свою хромую ногу он подобрался к единственному в комнате окну, забитому тремя наспех прибитыми досками. Большие трещины позволяли выглянуть наружу. Осторожно Ньют прислонился к ним и выглянул наружу, Томас подкрался, чтобы посмотреть вместе с ним.

Он скорчился под Ньютом напротив самой нижней доски, прижимаясь лицом к трещине – было страшно находиться так близко к стене. Но все, что он мог увидеть, было пространство Глэйда, ему не хватало пространства для обзора сверху и снизу, только прямо. Спустя минуту или около того, он сдался и сел, облокотившись на стену. Ньют отошел и сел обратно на кровать.

Спустя несколько минут различные гриверские звуки стали доноситься со стен каждые десять или двенадцать секунд. Визг маленьких двигателей сопровождался лязгом металла. Щелчки шипов по грубому камню. Щелчки, визг, снова щелчки. Томас вздрагивал от страха при каждом новом звуке.

Казалось, что снаружи их трое или четверо. Как минимум.

Он слышал, как металлические звери подбираются ближе, очень близко, останавливаясь на каменных блоках внизу. Слышны были гудения и металлический стук.

У Томаса пересохло во рту – он слишком хорошо мог их представить, вспомнить каждую деталь. Ему пришлось напоминать себе дышать. Остальные в комнате замерли, никто не издавал ни звука. Страх, казалось, и повис в воздухе как крупицы черного снега.

Один из Гриверов звучал так, словно направлялся к дому. Щелчки его шипов по камню внезапно превратились в какой-то более глубокий гулкий звук. Томас мог это представить: металлические шипы созданий впиваются в деревянную поверхность Усадьбы, массивное чудище перекатывает свое тело, взбираясь все выше прямо к их комнате, нарушая законы гравитации своей силой. Томас слышал, как шипы Гриверов крошат дерево на своем пути, когда они продвигаются и поворачиваются, чтобы продвинуться дальше. Все здание задрожало.

Хруст и стоны, щелчки дерева стали единственными звуками в мире для Томаса, который пребывал в ужасе. Они становились все громче, ближе – остальные мальчики, смешавшись, отодвинулись как можно дальше от окна. Томас последовал за ними, Ньют за ним. Все сбились у противоположной стены, глядя на окно.

Когда это стало уже совсем невыносимым – когда Томас осознал, что Гривер был прямо за окном – все смолкло. Томас почти мог услышать собственное сердцебиение.

Огни мелькали снаружи, бросая необычные отблески между деревянными досками. Затем худая тень загородила свет, двигаясь вперед и назад. Томас знал, что Гриверы выпустили свои зонды и оружие в поисках пира. Он представил жуков-стригунов там же, помогающих чудищам найти дорогу. Спустя несколько секунд тени остановились. Свет остановился, бросая три неподвижных луча в комнату.

Напряжение в комнате повисло как толстый туман. Томас не слышал, чтобы остальные вообще дышали. Он подумал, что в других комнатах Усадьбы творится тоже самое. Затем он вспомнил Терезу в Тюрьме.

Он мечтал, чтобы она просто сказала хоть что-нибудь ему, когда внезапно распахнулась дверь в комнату. Вздохи и крики разорвали комнату. Глэйдеры ожидали чего-то в окне, а не позади них. Томас обернулся, чтобы посмотреть, кто открыл дверь, ожидая увидеть напуганного Чака или одумавшегося Алби. Но когда он увидел, кто там стоит, от шока его череп словно уменьшился в размере, начав давить на мозг.

Это был Галли.