Бегущий в лабиринте

61

Следующие час или около того превратились для Томаса в смешение красок и звуков.

Водитель ехал на запредельной скорости сквозь города, из-за тяжелого дождя практически ничего нельзя было рассмотреть. Огни и здания казались размытыми и бесцветными, как какая-то наркотическая галлюцинация. В одном месте люди снаружи поспешили к автобусу, их одежда выглядела жалко, волосы спутанными, странные язвы, которые Томас видел у той женщины, тоже покрывали их лица. Они били по бокам транспортного средства, словно хотели попасть внутрь, сбежать от своих ужасных жизней.

Автобус не останавливался. Тереза оставалась тихой рядом с Томасом.

Наконец он набрался достаточно смелости, чтобы заговорить с женщиной, которая села через проход от них.

- Что происходит? – спросил он, не уверенный, как лучше сформулировать вопрос.

Женщина посмотрела на него. Мокрые черные волосы свисали с обеих сторон от ее лица. Темные глаза были полны сочувствия.

- Это очень длинная история. – Ее голос звучал намного добрее, чем Томас ожидал, что давало ему надежду, что она действительно была другом – что все их спасители были друзьями. Несмотря на тот факт, что они хладнокровно переехали автобусом женщину.

- Пожалуйста, - сказала Тереза. – Расскажите нам хоть что-то.

Женщина посмотрела вперед и назад, затем тяжело вздохнула.

- Займет некоторое время, пока к вам вернутся все воспоминания, если они вернутся – мы не ученые, точно не знаем, что они сделали с вами или как они это сделали.

Сердце Томаса упало при мысли, что возможно, что они потеряли память навсегда, но он давил.

- Кто они? – спросил он.

- Это началось со вспышки на Солнце, - сказала женщина, ее взгляд стал отстраненным.

- Что… - начала Тереза, но Томас шикнул на нее.

«Дай ей рассказать», - сказал он мысленно. – «Она выглядит так, словно сама этого хочет».

«Хорошо».

Женщина словно пребывала в трансе, пока говорила, не отрывала взгляда от далекой точки в пространстве.

- Вспышки на Солнце нельзя предсказать. Вспышки на Солнце нормальное явление, но эта была беспрецедентная, огромная, становящаяся все сильнее и сильнее – и когда ее заметили, оставалось всего несколько минут, прежде чем ее тепло достигнет Земли. Сначала сгорели наши спутники, тысячи людей умерли мгновенно, миллионы – в течение нескольких дней, на много десятков километров образовались пустоши. А затем началась болезнь.

Она сделала паузу, вздохнула.

Когда экосистема развалилась, стало невозможно контролировать болезнь – даже сдержать ее в пределах Южной Америки. Джунгли исчезли, а насекомые нет. Сейчас люди называют это Вспышкой. Это ужасная, ужасная штука. Только самые богатые могут позволить себе лечение, но никто не может быть исцелен. Если только слухи с Анд не окажутся правдивы.

Томас чуть не нарушил свой же совет – вопросы так и лезли к нему в голову. Ужас рос в его груди. Он сидел и слушал, женщина продолжала.

- Что до вас, всех вас – вы лишь несколько из миллионов сирот. Они тестировали тысячи и отобрали вас для большого дела. Для окончательного теста. Все, чем вы жили, было просчитано и продумано. Катализаторы, чтобы изучить вашу реакцию, мозговые волны, ваши мысли. Все ради того, чтобы найти тех, кто будет способен помочь нам найти способ победить Вспышку.

Она снова прервалась, заправила прядь волос за ухо.

- Большинство физических проявлений происходят по какой-то еще причине. Сначала галлюцинации, затем животные инстинкты берут верх над человеческими. В конце концов, это уничтожает их, разрушает их человечность. Все скрыто в мозге. Вспышка живет в мозге. Все это ужасные вещи. Лучше умереть, чем это.

Женщина перестала смотреть в никуда и сфокусировалась на Томасе, потом посмотрела на Терезу, потом снова на Томаса.

- Мы не позволим им сделать этого с детьми. Мы поклялись жизнями, что будем бороться с ПОРОКом. Мы не можем потерять свою человечность, и неважно, каким будет конец.

Она скрестила руки, глядя на них.

- Со временем вы узнаете больше. Мы живем далеко на юге. До Анд нам тысячи километров. Люди называют это Жаровня – она расположена между нами и ими. Сосредоточена преимущественно вокруг того, что другие зовут экватором – там сплошные жара и пыль теперь, там живут дикари, страдающие от Вспышки и не нуждающиеся в помощи. Мы пытаемся исследовать эту землю, чтобы найти лекарство. Но до тех пор мы сражаемся с ПОРОКом, предотвращаем тесты и эксперименты. – Она осторожно посмотрела на Томаса и Терезу. – Мы надеемся, что вы присоединитесь к нам.

Она отвела взгляд и уставилась в окно.

Томас посмотрел на Терезу, вопросительно подняв брови. Она просто покачала головой, а потом положила ее ему на плечо и закрыла глаза.

«Я слишком устала, чтобы думать об этом», - сказала она. – «Давай сейчас просто побудем в безопасности».

«Возможно», - ответил он. – «Возможно».

Он услышал, что она уснула, но знал, что сам не сможет уснуть. Он ощущал столько противоречивых эмоций, что даже не мог отличить их друг от друга. Но все же это было лучше, чем монотонный голос, который он слышал раньше. Он мог лишь сидеть и смотреть в окно на дождь и темноту, размышляя о словах «Вспышка», «болезнь», «эксперимент», «Жаровня», «ПОРОК». Он мог лишь сидеть и надеяться, что сейчас дела пойдут лучше, чем было в Лабиринте.

Но пока он трясся и качался в такт движениям автобуса и чувствовал, как голова Терезы подлетает в воздух на каждой большой кочке, слышал, как она просыпается и снова засыпает, слышал бормотание других Глэйдеров, его мысли в итоге вернулись к одной теме. Чак.

Спустя пару часов автобус остановился.

Они оказались на грязной автостоянке, окруженной непонятными зданиями, у которых было несколько рядов окон. Женщина и остальные спасители выпустили девятнадцать мальчиков и одну девочку через переднюю дверь и повели по лестнице, потом оказались в огромном общежитии с целыми рядами коек вдоль стен. На противоположной стороне были комоды и столы. Окна с плотными занавесками были на каждой стене в комнате.

Томас рассматривал это все с отстраненным любопытством – его уже вряд ли можно было чем-нибудь удивить или ошарашить.

Место было полно красок. Желтая краска, красные одеяла, зеленые занавески. После однообразной серости Глэйда они словно попали на радугу. При взгляде на все это, на кровати и комоды, все чистое и свежее – чувство нормальности словно зашкаливало. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Минхо подобрал самое точное описание, когда вошел сюда: «Я был сбит и попал в рай».

Томасу сложно было найти в этом что-то веселое, словно так он бы предал Чака. Но что-то в этом месте было. Что-то.

Их водитель-лидер оставил их под присмотром маленькой группы – девять или десять мужчин и женщин, одетых в аккуратные черные штаны и белые рубашки, с идеальными прическами, чистыми руками и лицами. Они улыбались.

Цвета. Кровати. Команда. Томас ощущал почти невозможное счастье, которое пыталось пробиться внутри него. Но был здесь и огромный пробел все-таки. Депрессия могла никогда не исчезнуть – воспоминания о Чаке и его ужасной гибели. Его жертве. Но несмотря на это, несмотря на все, несмотря на все, что говорила женщина в автобусе о мире, в который они вернулись, Томас чувствовал себя в безопасности впервые с того момента, как вылез из Коробки.

Кровати были распределены, одежда и вещи для ванной розданы, ужин накрыт. Пицца. Настоящая, на совесть приготовленная, жирная пицца. Томас съел все без остатка, голод заглушил все остальное, настроение было довольное, облегчение можно было потрогать руками. Большинство Глэйдеров, однако, оставались тихими, вероятно, беспокоясь, что если они заговорят громко, то все вокруг исчезнет. Но было много улыбок. Томас уже так привык видеть взгляды, полные отчаяния, что было очень непривычно видеть счастливые лица. Особенно ему самому было сложно это ощущать.

Вскоре после еды им было сказано расходиться спать, и никто не стал спорить.

Особенно Томас. Он чувствовал себя так, словно мог проспать месяц.