Дамби - не гад!

Глава 18

'Доигрался, великий комбинатор!' — пронеслась в голове паническая мысль.

И что теперь делать? Ведь одним признанием в любви МакГонагалл ограничиваться не собиралась. Она решительно прижалась ко мне, обхватив за талию (вернее, за то место, где она, по идее, должна быть) и уставилась в глаза с немым обожанием. Словно маленький пушистый котенок, которого так и хотелось приласкать. Судорожно сглотнув, я попытался отстраниться и осторожно заявил:

— Минни, ты слегка… не в себе. Давай, я вызову Ниппи, и он мигом доставит тебя в твои апартаменты, где ты сможешь отдохнуть?

— Альбус, я не пьяна! — возмутилась профессор, выдохнув мне в лицо букет сладковато-цветочных ароматов.

Ах, вот оно, что! Похоже, моим вином дело не ограничилось. Осушив пару бутылок, девочки не на шутку распалились и принялись методично уничтожать запасы знаменитых травяных настоев Помоны, устроив полноценные посиделки, которые были прерваны появлением Лэндшира. Теперь понятно, почему моего заместителя ноги не держат! Впрочем, Минерва и сама это понимала, поскольку уточнила:

— Ну, может, самую ч-чуточку… Но ты не думай, я еще вполне акведат… адекватна и понимаю, что говорю. Альбус, я действительно очень сильно тебя люблю! Просто раньше не решалась признаться в этом. А сегодня мы с Помоной поговорили по душам, и я вдруг осознала, какой была дурой. Столько лет я боялась, столько лет боролась с собой, усмиряя огонь настоящего чувства, пытаясь забыться в работе, надеясь найти забвение в чужих объятиях… А ты все это время был рядом. Поддерживал, утешал, заботился. И я решила — хватит бегать от себя! Я же г-гриффиндорка!

Профессор решительно тряхнула гривой темных волос.

— Да, это по-нашему! — весело заявил за моей спиной кто-то из нарисованной братии. — Я тоже своей супруге сделал предложение, будучи в конкретном подпитии! А все потому, что в трезвую голову подобная глупость прийти не может!

Палочка сама собой скользнула в ладонь, и по кабинету пронесся ледяной ветер, мгновенно заморозивший портреты. Нет, с говорящим интерьером нужно разбираться радикально. Завтра же отправлю всю эту болтливую компанию в Выручай-комнату, пусть там языками чешут! А МакГонагал будто и не слышала ехидного замечания со стены. Она все так же смотрела на меня с ожиданием, а эмоции были переполнены отчаянной надеждой.

Я понимал — пока мы не зашли слишком далеко, лучшим выходом будет наложить на профессора 'энервейт' и вызвать домовика. Ведь это сейчас, когда алкоголь отключил мозги, она полна решимости, а едва протрезвеет — наверняка пожалеет о своем поступке. Однако бездонные зеленые глаза, ощущение доверчиво прижимающегося женского тела и жаждущие поцелуя приоткрытые губки заглушили слабый голос моего рассудка. Сграбастав радостно пискнувшую красавицу в охапку, я жадно впился в податливые уста.

Страсть, с которой Минерва ответила на мой поцелуй, была не менее сильной, и это окончательно снесло мне крышу. Мы оторвались друг от друга, лишь когда в легких кончился кислород. Тяжело дыша, я подхватил профессора на руки и понес в спальню, получив от фамильяра пожелание приятно провести время. То ли ежедневные тренировки вместе с зельями Поппи значительно укрепили вялые директорские мышцы, то ли стремительно разгоравшийся огонь нашего желания щедро накачивал мое тело адреналином, превращая в Супермена, но вес МакГонагалл практически не ощущался.

Водрузив покорную женщину на просторное ложе, я принялся освобождать ее от одежды. Мантия полетела на пол, следом отправилась блузка, обнажив аппетитные полушария, которым я не замедлил уделить самое пристальное внимание, вызвав довольный стон у анимага. Нежно массируя упругую грудь и осторожно покусывая набухшие горошинки сосков, я между делом срывал с себя костюм, абсолютно не заботясь о его сохранности. Вспомни я заклинание, способное заставить нашу одежду исчезнуть — применил бы, не раздумывая. Однако мозги давно отключились, уступив место первобытным инстинктам.

Побив личный рекорд по раздеванию, я оставил бюст МакГонагалл в покое и спустился чуть ниже. Несколько жутко неудобных пуговиц, едва не вырванных с мясом, и ее юбка отправляется к груде шмоток, выставляя на обозрение шелковые трусы Минервы, по форме сильно напоминающие обычные мужские 'семейники'. Такие еще презрительно называют бабушкиными. Нет, а что еще можно было ожидать от ярой поборницы морали? Не полупрозрачных же трусиков-танга, почти ничего не скрывающих?

По правде сказать, я бы не удивился, обнаружив на даме классические панталоны, вышедшие из моды лет эдак сто назад, так что безвкусные 'семейники' ничуть не поколебали мой настрой. Тем более мне всегда было важнее содержимое, а не красивая подарочная упаковка. И в этом смысле меня еще в прошлой жизни дико бесило корректирующее нижнее белье — вершина женского обмана. Вот так, бывало, гуляешь целый день со стройной киской, ночью выясняешь, что она настолько скромна, что занимается сексом только при выключенном свете, а утром понимаешь, что пока ты спал, дрыхнувшая на соседней подушке длинноногая газель успела превратиться в страдающую целлюлитом коровку. Магия, блин!

Но к Минерве это никоим образом не относилось. В отличие от меня, она лишним весом не страдала, да и вообще, следила за собой. На крепких бедрах кошечки не было заметно ни морщин, ни жировых растяжек, ни уродливых пигментных пятен, а плоский животик радовал глаз нежной шелковистой кожей. Уверен, парочка кило в определенных местах пошли бы профессору даже на пользу, но и без них мне было грех жаловаться. Фигурка у МакГонагалл, бегло ощупанная еще в больничном крыле, оказалась выше всяческих похвал, и я горел желанием приступить к делу.

Избавив прикрывшую в сладкой истоме глаза Минерву от последней части туалета, я с удивлением обнаружил, что профессору известно понятие интимной стрижки — на самом интересном месте вместо буйных зарослей присутствовал аккуратный треугольник коротких волос, словно стрелка, указывающий нужное направление. И я не заставил красавицу ждать, жадно приникнув губами к месту, которое мастера эротического жанра возвышенно именуют 'бутоном страсти'. Поскольку знал не понаслышке: размер, выносливость, техника — это все мелочи. Предварительные ласки — вот ключ к успеху! Чтобы поразить женщину в постели, сперва нужно сильно ее завести. Тогда и 'обязательная программа' пройдет, как по маслу.

В общем, несмотря на изнывавшего от напряжения 'солдатика', я продолжал прелюдию. Борода мешалась, существенно ограничивая свободу маневра. В очередной раз забрасывая пушистое украшение на плечо, я мысленно пообещал себе избавиться от него при первом же удобном случае. Или хотя бы обкорнать до приемлемой длины. А вернувшись к ласкам, внезапно обнаружил, что МакГонагалл перестала отзываться на мои прикосновения. Да и эмоции красавицы отчего-то поутихли, что было странно. Раньше этот прием работал без нареканий — во всяком случае, ни одна из моих партнерш не жаловалась. Желая понять, что делаю не так, я оглядел безмятежное лицо красавицы и в сердцах воскликнул:

— Какого хрена?!

Доза алкоголя оказалась слишком велика, и Минни, едва очутившись в горизонтальном положении, поспешила меня покинуть, отправившись прямым рейсом в мир грез. И возвращаться оттуда в ближайшее время не собиралась — в этом я убедился, тряхнув профессора за плечо. Полный песец! Ну и что мне теперь делать? Взять себя в руки и вспоминать прыщавую юность? Или… Я окинул взглядом распростертое передо мной соблазнительное тело и помотал головой. Нет, после такого МакКошка меня со свету сживет! И даже обливиэйт не поможет — им пресловутую женскую интуицию не обмануть.

Сделав глубокий вдох, я постарался утихомирить распоясавшиеся гормоны, что оказалось делом трудновыполнимым. Тело настоятельно требовало продолжения банкета, а разум нашептывал крамольные мысли. Зачем мучиться, если совсем рядом находится Спраут, вполне способная подарить мне несколько приятных минут? Учитывая текущее состояние легкого опьянения профессора, долго ее уговаривать не придется…

Так, отставить! Если я сейчас побегу к Помоне сбрасывать напряжение, узнав об этом, Минерва меня кастрирует. Или нет, сперва заавадит подругу-разлучницу, а уже после придет за моими бубенчиками, поскольку на свете нет существа более жестокого, нежели женщина, познавшая измену. И пусть формально хранить верность Минни я не обязан, сомневаюсь, что мучимая ревностью кошечка примет этот аргумент в расчет. Ведь когда в прелестной головке бушует ураган эмоций, разум обычно поджимает лапки и забивается в самый дальний угол.

В общем, желания становиться объектом мести разъяренного мастера трансфигурации у меня не наблюдалось. Мне одного Волди за глаза хватит! Собрав остатки воли в кулак, я поднялся и накрыл развалившуюся на кровати обломщицу одеялом. Это помогло. Спустя пару минут мне удалось-таки усмирить эмоции и прогнать из сознания остатки сексуального возбуждения. Но, как водится, свято место пусто не бывает. Взамен похоти пришли злость и обида.

Ну как так-то?! Я здесь уже почти неделю, а на личном фронте до сих пор без перемен! Нормальные попаданцы за это время умудряются гарем себе завести, а у меня все не как у людей! И это несмотря на цветник под боком. Целомудренная МакГонагалл, распутная Хуч, нахальная Вектор, умудренная опытом Спраут… Трелони вспоминать не будем — побережем легкоранимую психику, Помфри тоже отпадает — к геронтофилии я не склонен. В общем, вариантов масса, но мне почему-то до сих пор приходится спать в гордом одиночестве… Фоукс не в счет — у нас с фениксом чисто платонические отношения!

Вновь напялив на себя порядком измятый костюм, я достал волшебную палочку. Пара взмахов — и разбросанные по полу шмотки Минервы сами собой складываются в аккуратную стопку, после чего укладываются на тумбочку. Был бы я истинным джентльменом, наверняка вызвал бы домовика и попросил бы его переправить сладко посапывающую гостью в собственную постельку. Но чего нет, того нет. Маленький подлый свин внутри меня заявил — раз не удалось получить физическое удовлетворение, будем довольствоваться моральным! И я был с ним согласен. Уверен, реакция протрезвевшей МакГонагалл, обнаружившей себя поутру в директорской кровати, компенсирует мои обманутые надежды!

'Ты уже все?' — с удивлением поинтересовался пернатый, когда я зашел в кабинет за реквизитом для предстоящего ритуала.

— Обижаешь, Фоукс, я даже не начинал! — недовольно отозвался я, перекладывая купленный ликер из рюкзака в ящик стола.

'Самка тебя прогнала?'

— Хуже! — я сокрушенно вздохнул. — Эта курица отрубилась, едва коснулась подушки!

Смерив меня недоуменным взглядом, феникс сообразил, что я не шучу, и громко закудахтал. Вот же, гад! Вместо того, чтобы проявить хоть капельку сочувствия, он наглым образом потешается над моим горем! Ладно, у меня найдется, чем ответить!

— Ах так, значит? Ржем над неудачами друга? Тогда на ритуал в подземелье я тебя с собой не возьму!

Но угроза пропала втуне — Фоукс продолжил хихикать, потряхивая хохолком. Череда мыслеобразов, пришедших ко мне от птицы, сообщила, что феникс не сильно расстроен лишением возможности присутствия на очередном скучном и малопонятном магическом действе, но очень желает узнать, каким образом я умудрился допустить, чтобы готовая к плотским утехам самка предпочла моему обществу крепкий здоровый сон. Плюнув с досады, я сунул в карман чертеж, закинул за спину рюкзак, буркнул: 'Буду поздно!' и отправился на подвиги.

Тело было переполнено нерастраченной энергией, а в душе клубилась злость — самый подходящий настрой для уничтожения крестражей. Бодрым шагом добравшись до Выручай-комнаты, я традиционно избавился от нарисованных соглядатаев. Хотя, мог бы и не расходовать силу — в столь поздний час обитатели картин изволили дрыхнуть без задних ног. Оказавшись на складе забытых вещей, я отыскал сундук с 'якорями' Реддла и, не открывая, переправил в рюкзак, особо не заморачиваясь над вопросом, каким образом он смог туда протиснуться. Магия рулит! Следом за сундуком отправились магическая лампа и старая метла с треснувшей рукоятью, найденные в груде артефактов.

Покинув Выручай-комнату, я направился на второй этаж к месту обитания призрака Миртл. Остановившись у двери женского туалета, нарисовал на ней несколько рун, которые должны были заставить бесплотный кусок протоплазмы, благодаря капризу природы получивший форму и мерзкий характер убитой Томом школьницы, спешно покинуть свое пристанище. Выждав минуту, я осторожно заглянул в просторное помещение с рядами кабинок. Не услышав характерных всхлипываний Плаксы или шума плещущейся воды, довольно ухмыльнулся — теперь можно не опасаться, что о моем походе станет известно любопытным привидениям. Подсвечивая себе 'люмосом', я быстро нашел нужный кран со змейкой, уставился на нее и решительно приказал:

— Откройся!

Навыки Альбуса сработали на 'отлично' — вместо английского слова из моего рта вырвалось шипение рассерженной гадюки. Пару секунд ничего не происходило, а затем стена с умывальниками, издав громкий скрежет, разъехалась, открывая секретный проход, из которого отчетливо повеяло ароматами болотной тины и нечистот. Канон не соврал — система защитных чар была настроена на ментальный импульс любого мага, владеющего парселтангом. Именно поэтому в Тайную Комнату мог захаживать как сам Реддл, так и одержимая им Джинни… Вернее, не самим Реддлом, а его бледной копией из дневника.

Подражать глупым школьникам, прыгая наобум в недра канализации, я не стал. Достал из рюкзака метлу и наполнил артефакт силой. Несмотря на жалкий внешний вид, чары все еще работали — умели же раньше делать! Древний летательный аппарат спокойно выдерживал мой вес, хотя оказался жутко неудобным — ни сидушки, ни простенькой поперечной перекладины для задницы в конструкции предусмотрено не было. Видимо, данное средство передвижения изготовили в начале девятнадцатого века, когда в традициях артефакторики голый функционал превалировал над комфортом.

Заядлым квиддичистом Альбус не являлся и последний раз летал лет тридцать назад, однако в магическом мире метла являлась аналогом велосипеда, на котором невозможно разучиться кататься. Поерзав на жесткой деревяшке в попытках найти оптимальное положение и при этом не отдавить себе самое дорогое, я набрал высоту и сделал пробный кружок под потолком туалета. Артефакт послушно реагировал на мои движения, хотя и с небольшим запозданием. Впрочем, фигуры высшего пилотажа я на своей находке выполнять не планировал. Ухватившись покрепче за растрескавшуюся рукоять, я прошептал: 'Ну, с богом!' и направил метлу в темный зев прохода.

Сразу за стеной с умывальниками начинался широкий (метра три в диаметре) наклонный тоннель, судя по отсутствию на покрытых грязью и плесенью стенах мест стыка массивных каменных блоков, выдолбленный с помощью магии в монолитной скальной породе. Подсвечивая себе простейшим заклинанием, я начал медленный и плавный спуск в глубины местной канализации, пытаясь отыскать в директорской памяти чары, способные избавить меня от неприятных ароматов. На ум приходило только заклинание головного пузыря, однако оно было предназначено для водной среды, поэтому с окружающей вонью, скрепя сердце, пришлось смириться.

Спустя полминуты сзади послышался скрежет — это сработали чары, закрывая вход. Будем надеяться, открыть его с этой стороны удастся столь же легко, иначе после ритуала мне все-таки придется звать Фоукса. Увеличив яркость 'люмоса', я немного опустил рукоять метлы, ускоряясь. Тоннель, по которому я летел, вскоре соединился с двумя похожими, стал немного шире и обзавелся ручейком. Влажность и температура окружающего воздуха ощутимо повысились. Теперь на стенах помимо плесени можно было наблюдать гроздья мха и шикарные тенета паутины, а тонкий крысиный писк намекал, что в этих подземельях кипела жизнь.

Поежившись, я усилил бдительность, не желая, чтобы с потолка на меня свалилась какая-нибудь склизкая или многоногая живность. Но, как выяснилось, финишная ленточка была не за горами. Спустя четверть минуты каменная труба закончилась. Я вылетел в огромный грот, размерами способный посоперничать с Большим залом Хогвартса, и с любопытством огляделся.

Ну, что сказать… реальная Тайная комната существенно уступала декорациям подземелья из второго фильма. И хотя стены подземного помещения аналогично украшала кирпичная кладка с барельефом змеиной тематики, залитый водой пол был вымощен массивными гранитными плитами, а на высоченном потолке красовались острые пики сталактитов, с которых то и дело срывались тягучие капли, никакого восхищения, никакого восторга или хотя бы ощущения мрачной таинственности у меня не возникало. Просто старый канализационный коллектор — чем здесь прикажете восхищаться? К тому же темно, как у негра в одном месте, и даже мой 'люмос' бессилен что-либо изменить.

Помнится, в каноне момент с освещением был тактично опущен, и я при прочтении долго удивлялся, как потерявший свою волшебную указку Избранный умудрялся махаться с василиском в абсолютной темноте. Теперь же мне было ясно, что оригинальному Дамби пришлось заранее подсуетиться, подготавливая сцену для Поттера… Или этого эпичного сражения вообще не было, как утверждали авторы некоторых фанфиков?

Память подсказывала, что в данной реальности не существовало 'природных инстинктов василиска, запрещающие ему причинять вред змееусту', 'хитрой защиты крестража, который наделял свое вместилище невероятной везучестью' или других фанонных плюшек, дающих Избранному плюс сто к удаче. И вряд ли канонный директор рискнул бы выставить второкурсника против древней твари. Даже выделив феникса в качестве страховки. А вот состряпать ложное воспоминание опытному легилименту было раз плюнуть… Но и про 'сон разума' не нужно забывать! Возможно, спустя пару лет после отравления мозги дедушки конкретно потекли, и известный всем поттероманам сценарий показался ему наиболее разумным. Кто знает…

Так, долой лирику! Я сюда не философствовать приперся! Для ритуала требуется ровная, а главное — сухая площадка. Здесь я искомого не наблюдаю. Значит, нужно выяснить, куда ведут эти круглые проемы в стенах, как две капли воды похожие друг на друга.

Чувствуя, как начинает ныть привыкший к мягкому креслу копчик, я пометил наколдованной флуоресцентной краской тоннель, из которого прилетел, и принялся исследовать лабиринт. Первые пять проходов отбросил сразу — угол наклона каменных труб и стекавшие по ним зловонные ручейки намекали, что все они заканчивались в туалетах замка. Шестой, немного попетляв, привел меня к залу со статуей Слизерина, который я тоже забраковал. Василиск — существо магическое. И пусть я до сих пор сомневаюсь в существовании гигантского змея, устраивать мощный выброс силы рядом с его логовом будет явно неразумно. Седьмой проход закончился тупиком, восьмой привел меня в полузатопленный зал с колоннами из мрамора, девятый оказался стоком, куда сливались все нечистоты…

К слову, у любого разумного человека вполне мог возникнуть вопрос — почему эти подземелья до сих пор не заполнены водой, хотя расположены намного ниже уровня моря, а совсем рядом находится озеро с кальмаром? Ответ прост — ее величество магия! Мощные чары в стенах, элементы которых мне изредка удавалось различить с помощью директорских очков, питались напрямую от природного источника и обеспечивали работу местного водопровода по принципу сообщающихся сосудов. Нет, что бы там не говорили об Основателях, а они однозначно были гениями, опередившими свое время!

Потратив еще полчаса, я понял, что закон подлости в этом мире работает так же хорошо, как и волшебство. Подходящее помещение обнаружилось во время исследования последнего прохода. Миновав длинную цепочку полуразрушенных коридоров и крутых лестничных пролетов, я очутился в большом овальном помещении с крепкими стенами, на которых еще сохранились покрытые ржавчиной останки держателей для факелов. Судя по полу, где можно было разглядеть длинные царапины — разметку для стандартной пентаграммы, мне улыбнулась удача.

Ритуальный зал! А ведь на подобную находку я даже не рассчитывал. Нет, герои читанных мною фанфиков умудрялись находить в Тайной комнате все, что только можно — от тайников с сокровищами до библиотеки самого Слизерина, однако я понимал: Салазар ни за что бы не додумался хранить книги в канализации. Или устраивать лабораторию в сыром подземелье. Ну а насчет несметных богатств… Хогвартс, знаете ли, не одной магией делался! И я готов поклясться, что легендарная четверка основательно поиздержалась, финансируя грандиозное строительство. Какие уж тут тайники с сокровищами?

Я слез с метлы, с наслаждением помассировал затекшую пятую точку и приступил к делу. Достал магический светильник, почистил пол от мусора, затем взял бутыль с рунным зельем, трансфигурировал отыскавшийся в кармане носовой платок в кисточку и принялся выводить затейливые иероглифы на сером камне, изредка сверяясь с чертежом. Практика создания ритуальных рисунков у Альбуса была огромная, и проблем с начертанием пентаграммы у меня не возникло. Слабо фосфоресцирующая янтарная жидкость стекала с кончика кисти, не делая клякс и не образуя брызг, линии выходили четкими, рунные цепочки ложились рядком, не мешая друг другу. Одна беда — спустя полчаса, проведенных в позе ковыряющегося в земле дачника, у меня не на шутку разболелась поясница, но не все же коту масленица?

Вписав во внешний контур последние символы, я со стоном облегчения принял вертикальное положение, отставил в сторонку опустевшую на две трети бутыль и окинул пентаграмму критическим взором. Память Дамблдора утверждала, что она вышла если не идеальной, то очень близкой к этому определению. Можно было начинать.

Первым делом я заблокировал канал, связывающий меня с Фоуксом. Вернее, не просто заблокировал, а зациклил, пустив по нему нейтрально-ровный фон своих эмоций и зафиксировав его на повтор. Теперь феникс будет чувствовать, что со мной все в порядке. А то магические ритуалы — штука непредсказуемая. Может всякое случиться: пойдет откат, сопровождающийся болью, начнутся перегрузки, потребуется окклюментная корректировка сознания. И в критический момент мне меньше всего бы хотелось отвлекаться на паникующего фамильяра, прилетевшего меня спасать.

Достав сундук с крестражами, я извлек оттуда дневник, поместил его в самый центр рисунка и затянул длинный стих на латыни, направив палочку на основу рисунка и вливая в нее свою силу. Что любопытно, стихотворение, которое я с выражением декламировал, заклинанием не являлось. Это была древняя баллада о лесах, любимая Альбусом за четкость строф и размеренность куплетного метроритма. Как подсказывала директорская память, вербальная составляющая в сложных ритуалах для волшебников служила своего рода хронометром. Ведь основополагающий закон ритуалистики гласил: нельзя одновременно наполнять энергией разнородные элементы магической конструкции. Они начнут конфликтовать между собой, что в итоге приведет к разрушению всего рисунка и неконтролируемому выбросу силы.

В годы своего ученичества Дамблдору случалось осматривать места неудачных ритуалов, идентифицируя личности участников по пятнам копоти на чудом уцелевших участках стен. Впечатленный увиденным, молодой волшебник накрепко запомнил главный принцип активации магических рисунков — сначала наполняется силой основной каркас, после энергия вливается в защитные контуры, дальше идут преобразующие связки и лишь под конец очередь доходит до оперирующих элементов. Но не только порядок важен, временные интервалы между пунктами также имеют значение. Именно поэтому маги традиционно заучивают длинные стихи, впоследствии соотнося этапы активации рунных цепочек с произносимыми куплетами. Это намного удобнее обычных часов — не приходится отвлекаться. Кроме того, неспешное проговаривание текста поневоле настраивает ритуалиста на нужный лад, позволяя полностью сконцентрироваться на работе.

С последним утверждением я был абсолютно согласен. По привычке затянув скучную балладу, я ощутил, как меня покинул легкий мандраж, а широкий поток изливающейся из волшебной палочки энергии сфокусировался и превратился в яркий луч света. Медленно и равномерно он насыщал силой детали рисунка на полу, скользя от одной руны к другой. Положившись на директорские рефлексы, я отстранился от процесса, отмечая, как наполненные энергией элементы пентаграммы сами начинают источать сияние, превращаясь из просто странных закорючек, нарисованных маслянистой краской, в инструменты для изменения реальности.

Очень скоро я выяснил, что расставаться с силой у себя в подсознании выходило намного легче. Да, поначалу энергия сама хлестала из меня, словно вода из шланга, но постепенно ее напор ослаб, и дальше мне приходилось осознанно ее выдавливать, что оказалось делом непростым. Приходилось напрягать всю свою волю, убеждая жадный организм отдать накопленное добро. Прошло не больше пары минут, а по моему лицу уже стекали соленые капельки пота. Рука с палочкой начала еле заметно подрагивать, как и голос… Но я не сдавался. Призвав в помощь свою злость, я упрямо продолжал активацию пентаграммы. Осталось-то совсем немного!

Правда, это 'немного' тянулось бесконечно. Исходивший из Старшей палочки луч потускнел и сделался таким неравномерным, что у стороннего наблюдателя могло сложиться впечатление, что я семафорю кому-то 'морзянкой'. Перед глазами плавали цветные пятна, латынь приходилось выдавливать сквозь зубы… И все же я выдержал, справился! Наполнил силой последнюю руну, после чего без сил рухнул на колени, хватая ртом затхлый воздух. Да уж, не зря в книгах говорилось, что в одиночку такие ритуалы не проводятся! Уф, словно марш-бросок на пяток километров сделал с полной выкладкой!

Кое-как отдышавшись, я оглядел свое творение. Сложный магический рисунок сиял ярким серебристым светом, заставляя мрак подземелья опасливо вжиматься в грязные углы ритуального зала. Казалось, пентаграмма гордо воспарила над полом, заключив в себя темное пятнышко — крестраж. Который, кстати, не бездействовал, а старательно впитывал исходящую от рисунка силу. Я четко видел, как волны разлитой в воздухе энергии поглощаются содержащимся в дневнике ошметком души Реддла. Черным, как кусок гудрона, закутанным в плотный кокон защитных чар и еле заметно пульсирующим, словно живое человеческое сердце.

Не теряя времени, я поднялся и двумя лаконичными командами завершил активацию волшебной конструкции, настраивая на нее свое сознание. Всего пара секунд понадобилась мне, чтобы ощутить пентаграмму, как дополнительную часть своего тела, способную проводить магические манипуляции лучше и точнее любой волшебной палочки. В очередной раз положившись на навыки Альбуса, я мысленным усилием вырастил из пентаграммы ловкие полупрозрачные щупальца, которыми подхватил артефакт и принялся осторожно ощупывать хитросплетение чужих чар.

Словно увлекательный кроссворд, я разгадывал творение Тома, вычисляя знакомые элементы и попутно пробуя фиксирующие крестраж заклинания на прочность. Там потянуть за ниточку, здесь захватить пару рун, отодвинуть мешающую цепочку символов… Работа была кропотливой, хотя и увлекательной. Занимаясь поиском слабых мест в конструкции, я потерял счет времени, и лишь досконально изучив артефакт, перешел к следующему пункту намеченного плана — извлечению души Волдеморта.

Вычленить защитные цепочки, направить на них энергию… Ага, задергался, проказник! Добавить силы и аккуратно поддеть вот этот канал… Что, не нравится? Ну, потерпи еще немного! Скоро все закончится… Отрезать эти структуры и удалить ошметки… Надо же, какие прочные! И как у подростка сил хватило на столь мощный каркас… А это что за ерунда? В сторону ее, пока она не начала воздействовать с чарами самого дневника! Теперь аккуратно подхватить энергетику Тома…

Яркая вспышка частично ослепила меня. Это остатки чар защиты крестража решились на атаку. Однако моя пентаграмма благополучно отразила удар, а развеять потратившие силу заклинания оказалось удивительно легко. Следом за защитой пошли ограничители, каналы подпитки, фиксаторы… В общем, обрезав все, что только можно, я вцепился своими нематериальными щупальцами в черный комок и потащил его на себя, словно стоматолог гнилой зуб.

Душонка Тома отчаянно упиралась, не желая покидать насиженное местечко, однако я не оставил ей ни шанса. Не зря ведь столько сил вбухал в пентаграмму! И вот, наконец, темный комок энергетики отделился от потрепанной книжки. Оставшись без поддержки защитных чар, он перестал быть опасен и просто завис в воздухе. Да и как иначе? Своего-то сознания у ошметка не имелось — оно осталось у основной части души. Довольно хмыкнув, я направил на него волшебную палочку и приказал:

— Perdere!

Тонкий желтый луч ударил в центр черной кляксы и разорвал ее на мелкие клочки, которые быстро истаяли, словно предрассветный туман, окатив меня напоследок волной силы, от которой заломило скулы. Конечно, кусок реддловской душонки мог развеяться и сам, но у меня не было времени ждать. На очереди диадема, а ведь еще нужно выяснить, что там с дневником, поскольку главная цель моего ритуала заключалась не в уничтожении крестражей, а в очищении выбранных основой предметов. Именно поэтому я так осторожничал с чарами, именно поэтому выбрал столь энергозатратный способ воздействия.

Оглядев пентаграмму, я обнаружил, что свечения у нее заметно поубавилось. Но развеиваться она пока не собиралась, и это внушало оптимизм. Подхватив дневник 'левиосой', я подтянул его к себе и открыл. Письменных принадлежностей у меня в карманах не завалялось, а изгаляться в трансфигурации было лень, поэтому я выбрал иной способ проверки. Насытил артефакт силой и мысленно приказал, чтобы он продемонстрировал мне воспоминание Тома о создании первого крестража. Пару секунд ничего не происходило, и я уж было расстроился, но затем из страниц вырвался поток яркого света, мгновенно поглотивший меня…

— Дерьмо! Какое же дерьмо! — зло шипел я, стоя перед открытой туалетной кабинкой и до боли в костяшках сжимая кулаки.

На покрытом кафелем полу рядом с унитазом валялось тело окаменевшей третьекурсницы в очках с застывшим выражением удивления на бледном лице. И какой черт принес сюда эту дуру? Ведь отбой был давным-давно! Тоже любительница ночных прогулок? Ах, нет, это же та самая плакса-райвенкловка, о которой мне Лив все уши прожужжала! Видимо, снова решила удариться в меланхолию, но использовать факультетский туалет постеснялась и отправилась рыдать сюда…

Мерлинова борода, ну почему Ссашх не посоветовался со мной, прежде чем окаменять эту дуру?! Ведь сам же признал Наследником и пообещал слушаться. 'Хоссяин прикассал защищать гнессдо от поссторонних'… Тфьу! Одно слово — змей! Башка большая, а внутри одни инстинкты! Вот знал ведь, что нужно на встречу с собой метлу брать, но нет — это же так здорово, прокатиться с ветерком на спине огромного василиска! Ага, такая мощь между ногами… И почему, спрашивается, я перед выходом не проверил помещение на наличие посторонних? Расслабился, обленился, за приятными мыслями о скорой продаже драгоценного яда и шкур позабыл о собственной безопасности и закономерно получил проблему.

— Дерьмо! — повторил я и, особо не надеясь на чудо, уточнил у змея: — Ты точно не можешь снять окоченение?

'Не могу' — прошипел мой свернувшийся кольцами спутник.

Что и требовалось доказать! Все-таки василиски — не маги, и контрзаклятьем к своему парализующему взгляду не владеют. Да и зачем оно им, если после 'окаменения' жертва обычно оказывается в желудке гигантского пресмыкающегося и начинает медленно там перевариваться? А ведь всего один 'обливиэйт' мог бы замечательно разрешить ситуацию. Теперь же придется убить девчонку.

Иных вариантов попросту нет. Сезон созревания мандрагор еще не начался, поэтому сейчас зелье из них мне не достать даже за очень большие деньги, а других составов, способных снять паралич, не существует. Бросать плаксу здесь в таком состоянии нельзя — профессора не дураки и справочник о волшебных созданиях читали. Упрячут пострадавшую в Больничное крыло, выставят охрану и будут искать василиска. Следовательно, о визитах в Тайную комнату мне придется забыть. А если учесть, что райвенкловка наверняка меня заметила, едва окаменение будет снято, одного решившего немного подзаработать студента ждет позорное отчисление. Или Азкабан — тут уж как повезет.

Спрятать тело на пару месяцев, чтобы потом самому вылечить и подчистить воспоминания? Нереально! Чары поиска способны найти человека даже на другом конце земного шара, родового поместья под фиделиусом у меня нет, а немногие имеющиеся приятели вряд ли согласятся помочь. Впрочем, может, и согласятся, но в ответ затребуют такое, что я прокляну тот день, когда решил обратиться к ним с просьбой. Надейся только на себя — первое, чему учат в Слизерине. А пожизненное рабство — неважная альтернатива продолжительному соседству с дементорами.

— Ссашх, ты сегодня жаловался мне, что твоя недавняя охота вышла неудачной? Что ж, тебе повезло — можешь подзакусить этой грязнокровкой. Приятного аппетита!

Однако василиск, попробовав воздух раздвоенным языком, прошипел:

'Нет!'

— Почему?! — едва не задохнулся я от удивления.

'Хоссяин ссапретил ессть учеников его шшколы' — равнодушно пояснил змей, устроив голову на одном из колец своего массивного тела.

Дьявол! Зато понятно теперь, почему в нашу первую встречу он оставил меня в живых — я спустился в подземелья в школьной мантии, а факультетская магия, поддерживающая цвета галстуков и гербы на значках студиозусов, показалась василиску знакомой… Тяжело вздохнув, я с ненавистью поглядел на тело райвенкловки. Откреститься от грязной работы не удалось.

Нет, само убийство меня давно не пугало — спасибо приютскому воспитанию. Проблема заключалось в необходимости отвести подозрения от меня и Ссашха. Несчастный случай сымитировать не получится — уж больно характерное окоченение. Избавиться от трупа без следов также не выйдет — это ведь не какой-нибудь маггл, а значит, некоторое время поисковые заклинания будут работать даже на трансфигурированных частях тела. Остается последний вариант — пустить авроров по ложному следу. И, кажется, я знаю, как это сделать.

Не так давно мне в уплату одного долга сообщили, что дуралей Хагрид притащил в Хогвартс существо, по описанию очень похожее на акромантула. Вот его-то я и назначу козлом отпущения! Учитывая присущее аристократии отвращение к нелюдям, а также обнаруженные раны от паучьих жвал, которые я легко организую, никто не будет устраивать тщательное разбирательство и проводить дорогостоящие экспертизы. Тем более родители девчонки — обычные магглы. Ради кого стараться? А полувеликан и так учится в школе на птичьих правах. Влиятельных покровителей у него нет, умом не блещет, следовательно, от предъявленных обвинений отвертеться не сможет и отправится в Азкабан, как миленький. Гениальный план! Осталось только прикончить грязнокровку.

Уверен, любому школьнику в моей ситуации эта задача показалась бы невыполнимой. 'Аваду' использовать нельзя, механические повреждения наносить нельзя, любые проклятия и яды аналогично исключаются. Даже задушить девчонку не получится — в таком состоянии, если заткнуть ей нос и рот, первые признаки кислородного голодания проявится лишь через неделю. Однако мне снова повезло — я знал, как можно извлечь из окаменевшего тела энергетическую оболочку, ответственную за магический очаг. Проще говоря, душу. А без магии организованный василиском паралич закономерно приведет к смерти, и никакое зелье не поможет!

Соответствующее заклинание мне попалось в одной крайне любопытной книжке, не так давно найденной в Выручай-комнате. Причем любопытна она была не столько своим содержанием, в мельчайших подробностях описывающим многочисленные эксперименты над человеческими душами, сколько тем, что ее хозяином являлся сам профессор Дамблдор. Да-да, милейший джентльмен, обожающий сладкое и долгие разглагольствования на тему всепрощения и любви к ближним, оказался тем еще маньяком. Я его витиеватый почерк сразу опознал, получив лишний повод для гордости — мне Альбус еще в нашу первую встречу не понравился. Не знаю, почему остальные маги настолько слепы, что до сих пор не замечают притаившегося среди них волка в овечьей шкуре?

Ну, да ладно! Не представляю, что заставило профессора хранить свои записи в таком ненадежном месте, но щедрый подарок Дамблдора я оценил по достоинству. Ведь помимо эксклюзивных заклинаний, позволяющих напрямую работать с энергетическими оболочками, там содержался способ обретения бессмертия, которым я когда-нибудь обязательно воспользуюсь. Ну а сейчас… Я достал из кобуры волшебную палочку и направил ее на окаменевшее тело. И тут меня посетила шальная мысль. А почему бы не провести ритуал разделения души? Райвенкловке все равно предстоит умереть, так пусть ее смерть окажется не напрасной!

Закусив губу, я лихорадочно взвешивал все 'за' и 'против'. Стать бессмертным очень хотелось, да и момент уж больно подходящий. Место идеальное — магический всплеск скроют стены древнего замка, а разлитая в воздухе энергия надежно затрет все следы ритуала. Жертва имеется, силы и умений у меня достаточно — слабака-недоучку не сделали бы старостой школы. Одного не хватает — предмета, который мог бы стать основой для крестража. Хотя…

Я полез за пазуху и достал дневник, с которым уже несколько месяцев не расставался. Такие артефакты были у многих родовитых слизеринцев и являлись своеобразным символом статуса, вызывая острую зависть у остальных. Надо признать, штука очень дорогая. За свой я в прошлом году отвалил немаленькую груду золота — результат многодневных раскопок пыльных завалов Выручай-комнаты. Но не жалею об этом. Дневник своих денег стоил, поскольку был истинным шедевром артефакторики. Он мог выполнять функции думосброса, сквозного зеркала (при условии предварительной настройки с дневником-парой), защищенного хранилища информации… и даже собеседника.

Последнюю функцию я успел оценить после того как слил в приобретенную тетрадку немало своих воспоминаний. Делал я это поначалу лишь для практики в окклюменации, а потом из любопытства — мне было интересно, как быстро сможет развиться содержащаяся в артефакте псевдоличность. Результаты эксперимента поражали. Общаться с дневником день ото дня становилось все интереснее. Он уже оперировал сложными понятиями, мог грамотно анализировать новую информацию и даже выдавал полезные советы. Если дельце не выгорит, будет жалко лишиться такого подспорья в обучении. Однако бессмертие манило, заставляя забыть об осторожности. И я решился. Предупредив василиска, чтобы ни в коем случае не вмешивался, повесил на помещение заглушающие чары и приступил к делу.

Хоть Дамблдор и был конченным маньяком, преподавателем он являлся отменным. Изобретенная им методика в записках была изложена настолько ясно и понятно, что у меня с первого раза получилось создать нужное заклинание. А вот с отделением части энергетической оболочки пришлось повозиться. Этот процесс сопровождался мучительной болью, от которой не спасала даже окклюменция. В детстве мне не раз перепадало от сверстников, да и розги мисс Коул регулярно превращали в отбивную мою спину с задницей, но таких ощущений я не испытывал никогда. Казалось, я пытался отпилить себе руку тупой ржавой пилой.

Горячие слезы текли по моим щекам, изо рта вырывалось бессвязное шипение, палочка выписывала коленца. Я уже думал, что не справлюсь, но в один прекрасный миг все закончилось. Передо мной завис мутный шарик, поддерживаемый сложным заклинанием. Частичка меня. Залог моего бессмертия. Переведя дух и смахнув влагу с лица, я отогнал застилавшую сознание боль, сосредоточился и продолжил выписывать магические конструкты, сплетая вокруг клочка энергии плотное кольцо охранных чар. Добавив к ним положенные элементы, которые будут поддерживать крестраж, я аккуратно внедрил получившееся образование в дневник, стараясь не повредить уже имеющиеся в нем чары.

Это был самый опасный момент ритуала. В записках говорилось, что конфликт между магическими конструкциями весьма вероятен, но то ли профессор ошибся, то ли мне продолжало везти — кусок моей души уютно устроился в черной тетрадке и не собирался развеиваться или устраивать взрыв. Воодушевленный успехом, я повернулся к грязнокровке и произнес длинную фразу на латыни, выписывая палочкой руны поглощения и концентрации. В туалете резко похолодало, потускнели висевшие на стенах светильники, а из приоткрытого рта девчонки начало медленно выплывать светящееся облачко нежно-розового оттенка.

Спустя несколько томительно долгих секунд оно отделилось от тела и застыло в воздухе, напоминая морскую медузу — такой же полупрозрачный купол с десятками вяло шевелящихся тонких щупалец. Не мешкая, я применил следующее заклинание, которое впилось в светящуюся кляксу и начало ее безжалостно преобразовывать, лишая красок и формы. А когда процесс завершился, превратив медузу в бесформенную однородную массу силы, я произнес завершающую ритуал фразу, и ощутил, как в меня вливается мощный поток энергии, смывающий боль, восстанавливающий поврежденную душу и дарящий незабываемое наслаждение.

Мои губы сами собой растянулись в торжествующей ухмылке. Прикрыв глаза, я без остатка растворился в этом прекрасном чувстве, крепко сжимая в руке свой дневник…

Осознав себя стоящим посреди ритуального зала, я захлопнул черную тетрадку и ошалело помотал головой. Да уж, теперь многое становится понятным. Во-первых, нездоровое желание Реддла наклепать как можно больше крестражей. Магическое число семь, уникальные свойства выбранных предметов — все это фанонная чепуха. На самом деле Тому просто нравилось создавать 'якоря'. И не удивительно, ведь награда за опасный ритуал — неописуемое удовольствие, ради которого вполне можно вытерпеть пару минут дикой боли. Во-вторых, фикрайтеры, опровергающие факт существования в школе древнего василиска могут идти лесом! Змеюка имеется. Глупая, смертельно опасная рептилия, продолжающая выполнять приказы, на которые ее запрограммировал хозяин.

В-третьих, уникальность первого крестража, обладавшего собственной личностью, также получила разгадку. Оказывается, дневник Реддла изначально являлся артефактом, снабженным поведенческой матрицей. Типа говорящего зеркала или магического портрета. Обладая воспоминаниями оригинала, он был способен на самостоятельные действия. Пусть глупые, а порой самоубийственные, но не следует забывать, что речь идет об огрызке личности, вобравшей в себя лишь наиболее яркие черты Тома — тщеславие, самоуверенность, презрение к магглорожденным и так далее. Надо полагать, в каноне директору было легче легкого контролировать спевшуюся (вернее, списавшуюся) парочку Джинни-Том и направлять ее в нужное русло. А первокурсница и кривое отражение Реддла даже не заподозрили, что их дергает за ниточки умелый кукловод. В-четвертых…

Я мысленно оборвал себя. Итоги можно подвести и потом, а сейчас, пока пентаграмма еще активна, следует заняться диадемой. Достав из сундука вышеозначенное украшение, я поместил его в центр магического рисунка, уже привычно настроил сознание на оперирование 'тонкими материями' и приступил к вдумчивому изучению артефакта.

Первое, что я выяснил — с момента создания своего первого 'якоря' Реддл поднаторел в чарах. Сложность защитных конструктов крестража поражала. Я даже не представлял, за что нужно хвататься, чтобы распутать этот Гордиев узел. Но этим сюрпризы крестража не исчерпывались. Осторожное касание моих 'щупалец' моментально вызвало ответную реакцию — я почувствовал давление на разум. А когда попытался уничтожить блоки подпитки, меня настиг мощный ментальный удар, который не смогла отразить пентаграмма.

В моем сознании возник страх. Липкий, иррациональный. Он проникал под спешно выстроенные окклюментные щиты и сбивал с мысли. Вдобавок к нему в ушах поселился противный шепот. Пока неясный, напоминающий шорох морского прибоя, но с каждой минутой становившейся все громче. Пришлось забыть об осторожности и положиться на грубую силу. Опознавая знакомые узоры, я кромсал нити заклинаний, рвал на части оказавшиеся удивительно прочными рунные цепочки, пытаясь создать в них брешь и выдернуть паразита из диадемы.

Крестраж сопротивлялся. Шепот окреп и превратился во вкрадчивый голос, убеждавший меня остановиться, отступить, сделать перерыв, чтобы отдохнуть и набраться сил. Ментальные щиты становилось держать все сложнее, а клубок чар и не думал выпускать осколок души из своего чрева. Вдобавок ко всему начал угасать рисунок на полу. Тогда я решился на отчаянный шаг — отпустив окклюментные техники, собрал свою волю в единый стержень и что есть силы принялся долбить им по 'яйцу' защитных заклинаний. А крестраж не преминул воспользоваться моей ошибкой, и спустя пару секунд я получил возможность в полной мере ощутить на себе невероятную мощь ограждающих чар, созданных талантливым легилиментом.

— НИЧЕГО НЕ ВЫЙДЕТ! — грохотало в моем сознании. — ТЫ ЖЕ НЕ НАСТОЯЩИЙ ДАМБЛДОР, А ВСЕГО ЛИШЬ НИКЧЕМНЫЙ МАГГЛ!

Разум соглашался с этим утверждением, но врожденное упрямство заставляло продолжать. И я снова и снова атаковал казавшуюся непреодолимой защиту.

— У ТЕБЯ НЕ ХВАТИТ СИЛ!

Пусть так! Но я все равно не отступлю! Не имею права!

— ЭТО БЕСПОЛЕЗНО!

Собрав всю свою ярость, все свое отчаяние, я наносил удар за ударом в одну точку. Уже не надеясь на успех, а просто не желая сдаваться без боя. Энергии в рунах пентаграммы с каждой секундой оставалось все меньше, глаза заливал едкий пот, во рту появился неприятный металлический привкус, однако я продолжал изображать дятла. И в какой-то момент 'скорлупа' не выдержала. С хрустальным треском разорвался остов заклинания, стенки казавшегося неприступным кокона смялись, открывая доступ к частичке души Волдеморта. Почувствовав вкус победы, я из последних сил начал расширять пролом, извлекая свою законную добычу.

— ПОСТОЙ! — у голоса, обосновавшегося в моих ушах, внезапно прорезались молящие нотки. — Уничтожать этот крестраж глупо и непродуктивно! Он еще может пригодиться. Например, для выяснения точного местоположения основы.

Замечание было разумным, однако у меня уже не осталось сил, чтобы его толком осмыслить. С натужным рыком я потянул на себя пульсирующий комок мрака, сбрасывая пытающиеся его удержать чары. Рывок, чей-то оглушительный истошный вопль — и вот передо мной зависла очередная чернильная клякса, а оборванные нити заклинаний распадаются на части и растворяются в океане бушующей вокруг силы, от которой уже начал подрагивать затхлый воздух подземелья.

Верная палочка в моей ладони, однако навести ее на цель непросто. Руки словно налиты свинцом, в глазах двоится, а сознание грозит отключиться в любой момент. Наконец мне удается направить кончик своей указки в черное пятно. Короткое 'perdere' развеивает ошметок, а в следующий миг вспыхивает отработавшая свое пентаграмма, высвобождая крохи оставшейся в ней силы и превращаясь из магического конструкта в обычный рисунок.

Выброс не обходится без последствий, но, к счастью, серьезных разрушений не приносит. Меня просто отбрасывает к стене сильным толчком. Растянувшись на грязном полу и чувствуя острую боль в отбитой коленке, я безучастно смотрю в потолок. Радоваться нет сил, мой разум опустошен. Хочется лишь одного — отключиться. Раствориться в окружающей меня тьме, которую силится разогнать старый магический светильник, чудом переживший буйство энергии. И я не могу сопротивляться этому желанию. Закрыв глаза, я разрешаю измученному сознанию насладиться заслуженным отдыхом.

Однако скользнуть в блаженное небытие не удалось. За миг до этого в утомленный разум ворвалось шипение, трансформировавшее в наполненные гневом слова:

'Кххто ты и ссачем меня рассбудил?!'