Детство Ромашки

Степь горела всю ночь и весь день. Говорили, что пожарище бушует страшенный и идет полосой верст на восемьдесят. Со мной в лагере Рязанцев да низенький солдат-говорун со смешной фамилией Горопузов. Всех солдат из команды дядя Сеня разослал. Одни погнали лошадей в косяки к какому-то Нургалиеву, другие в Семиглавом Маре шинуют колеса фургонов, несколько человек он забрал с собой, уезжая с дедушкой и Серегой на Овчинниковы хутора за горкин-скими нетелями. Взял на случай. Если все хорошо сложится, солдаты помогут дедушке сбить гурт, проводят через грань, а может, и до Осиновки его проводят. Мне хотелось поехать с ними.

—Нет, Ромашка,— сказал дядя Сеня,— ты со мной останешься. У меня для тебя большое дело в запасе. А чтобы не скучно было, вот тебе.— И он достал из кожаного мешка, что лежал под топчаном, книгу в зеленом лоснящемся переплете с золотым обрезом.— По случаю в Уральске купил. Знатная книжища.

Книгу я открыл сразу же, как только она оказалась в моих руках, и страшно удивился. Сверху красиво и крупно значилось: «Виктор Гюго», ниже — еще крупнее: «ОТВЕРЖЕННЫЕ», а еще ниже тонкими буквами вразброс было напечатано мое имя: «РОМАН». Я прочитал его вслух и с недоумением посмотрел на дядю Сеню.

Он рассмеялся:

—А это они не допечатали. Букв, должно, у них не хватило. Надо было напечатать: «Роману Курбатову», а букв-то и не осталось. Вишь, книжка-то какая толстенная. Ну, будь здоров...

Прощаясь со мной, дедушка отвел глаза в сторону и, невесело, устало покашливая в ладонь, проговорил:

—А ты, того, правда, без нас не заскучай.

—Да не дадут ему скучать!—крикнул дядя Сеня, взбираясь в фургон, и кивнул на низенького солдата, что разбудил меня вчера и вел через двор в сарай.— Горопузов вон и мертвого рассмешит.

Скучать мне действительно не давали ни книга, ни Горопузов. Книжка волновала меня. Всем сердцем я сочувствовал Жану Вальжану, Фантине, Козетте, хотя и не совсем верил, что они жили в какой-то Франции. Иногда по силе и доброте Жана Вальжана я приравнивал к дедушке и жалел, что у него нет бороды.

Горопузов часто отвлекал меня от чтения забавными рассказами из своей жизни. Рассказы он начинал с непонятной приговорки: