Наташенька, домой! Домой, домой...

Нет, не домой,— твердо выговорил я, тоже подхватывая Наташу,— к Пал Палычу. Он велел к нему...

Мы почти несли Наташу. Она то и дело обвисала на наших руках. А навстречу скакали конные и бежали пешие вооруженные чем попало знакомые фронтовики и мужики. Мелькали винтовки, топоры, железные лопаты. Из переулка вырвалась лавина вооруженных винтовками. Впереди всех мчались дядя Сеня, Александр Григорьевич, Махмут Ибрагимыч.

Мы уже подходили к избе, когда с площади донеслись выстрелы и с нее по улицам и переулкам потоками хлынул народ.

—Господи, и кого же убили! Кого убили! — не своим голосом воскликнула Нагаша и упала на колени посреди избы.

Невыносимо было слышать этот безутешный крик. Потрясенный, я бросился к двери. Но в сенях меня остановил властный голос бабани:

—Вернись! И я вернулся.

Бабаня села на пол, положив на колени голову Наташи и, тихо поглаживая ее вздрагивающую спину, посмотрела на меня с таким укором, что меня всего перевернуло. Помолчав, заговорила тихо, певуче и словно ни к кому не обращаясь:

—Перед кем ей горе-то выплакать? Кто его поймет, кто разделит, окромя нас с тобой? Ты убежал, я убегу. Кому же она его понесет? — Бабаня погладила Наташу по голове, подняла на ладони одну из ее золотых кос и, будто взвешивая, сказала:— Хватит! Слезами пожар не тушат. А ты,— вскинула она на меня глаза,— ты сядь вон и сиди.

Я подчинился бабане. Мы с ней помогли Наташе подняться с пола, уложили в постель. Она лежала как мертвая.

В молчании мы просидели возле Наташи до самых сумерек.

В избу с винтовкой за плечом вошел Пал Палыч.

Загрузка...